Мир “Искателя” (сборник) - Аккуратов Валентин (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
— Каковы ваши предложения?
— Предложения? — с ноткой недоумения переспросил Шегель.
— Предложения, — подтвердил Ларин, — будем продолжать испытания или стоп реактору?
Шегель кашлянул и замялся. Да Ларин и сам хорошо знал, как это не просто произнести — стоп реактору! Ну хорошо, во время запуска реактор забарахлил, но он все-таки вышел на рабочий режим! Остановить реактор — значит, по крайней мере, на сутки задержать испытания, результатов которых, прямо-таки сгорая от нетерпения, ждут специалисты. Мало того, остановить реактор — значит косвенно выразить недоверие группе плазменников, которая готовила реактор, дать возможность кое-кому заподозрить тебя, мягко говоря, в излишней осторожности, да и вообще поставить на карту свое реноме испытателя!
Конечно, если в реакторе действительно обнаружатся неполадки, все эти соображения гроша ломаного стоить не будут, но поди-ка узнай — есть там неполадки или нет! Если бы это было известно заранее, незачем было бы проводить и сами испытания.
— Стоп реактору — это, конечно, слишком, — проговорил наконец Шегель, — а вот прогнать его на всех режимах вплоть до форсажа стоит.
— Резонно, — согласился Ларин и нажал кнопку внешней связи.
— “Спутник”, я “Вихрь”. Имею арегулярность работы реактора в пределах допусков. Прошу пробный выход на форсаж.
— Понял, ждите.
Через десять секунд послышалась скороговорка главного плазменника:
— “Вихрь”, прошу на связь оператора.
— Оператор слушает, — отозвался Шегель.
— Что там стряслось, Олег Орестович?
Между инженерами начался оживленный разговор, столь густо пересыпанный специальными терминами, что разобраться в нем могли лишь посвященные. Ларин вначале прислушивался с интересом, потом потерял нить рассуждений, запутался и заскучал. Нечаянно, боковым зрением он заметил, как контрольная лампа реактора, горевшая зеленым светом, вдруг сменила его на желтый и начала мерно мигать. Секунду Ларин смотрел на нее, ничего не понимая. Потом с некоторым усилием и скрипом воспринял случившееся — реактор вышел на форсаж! Вышел на форсаж, хотя Ларин слышал все еще продолжающуюся дискуссию о том, можно и целесообразно ли производить эту операцию! Что-то случилось. Что? Неисправность сигнализации? Ошибочное механическое действие Шегеля? Или самопроизвольное возрастание активности?
— Оператор, — вклинился Ларин в разговор специалистов, — проверьте режим реактора!
— Режим? — удивился Шегель и замолчал. — Реактор на форсаже, — удивленно доложил он через секунду, — это вы включили?
Этот вопрос разом все поставил на свои места. У Ларина екнуло сердце и засосало под ложечкой. Страх, самый обыкновенный страх. Случилось самое неприятное из того, что может вообще случиться на ядерном корабле, — реактор пошел вразнос, подбираясь к бесконтрольному режиму, который закономерно венчается сверхмощным взрывом. Привычным, давно отработанным усилием воли Ларин загнал страх в самые подвалы сознания. С этого момента Ларин словно раздвоился. Один Ларин, командир рейдера и опытнейший испытатель, действовал четко, продуманно, не теряя напрасно ни одного мгновения, а другой, живой, чувствующий Ларин смотрел на него со стороны и, вообще говоря, не совсем верил в происходящее. Авария реактора? Чепуха! Не может наяву случиться такая нелепость!
— Стоп реактору, — коротко приказал Ларин и вышел на внешнюю связь.
— “Спутник”, я “Вихрь”. Авария реактора. Тревога!
— Что вы говорите? — изумился главный плазменник.
В наушниках что-то клацнуло, видимо, руководитель испытаний задел за тангенту, выхватывая из рук инженера микрофон.
— “Спутник” понял, — послышался его торопливый голос, — объявляю тревогу!
Ларин следил за контрольным табло. На индикаторе одна за другой пробегали стоп-команды: первая, вторая, третья. Ларин был уже готов сбросить с плеч невидимый тяжкий груз, но четвертая? Четвертая, главная? Зависла, проклятая! Неужели автоматику успело сжечь?
— Отказ стоп-системы, перешел на аварийную, — с некоторым недоумением доложил Шегель.
Он еще не осознал до конца, что произошло.
— Тревога объявлена, — послышался подчеркнуто спокойный бас руководителя испытаний.
Ларин знал, что скрывается за этим спокойствием: пронзительный вой сирен, яркие мигающие надписи: “Ядерная тревога!”, вереницы людей, спешащих под защиту лучевых экранов, щелканье герметически закрывающихся переборок и молчаливые, сосредоточенные спасатели, натягивающие скафандры высшей защиты. А четвертая, решающая команда снова зависла, зависла, проклятая!
— Отказ аварийной, перешел на дубль! — прокричал Шегель.
Вот когда случившееся стало раскрываться перед ним во всей своей грозной неотвратимости!
— “Вихрь”, я “Спутник”. Уточните ситуацию.
— Ждите! — отрезал Ларин.
Он не спускал глаз с контрольного табло. Сейчас за считанные мгновения должна была решиться судьба “Вихря”. Единственный шанс оставался для его спасенья. Шегель привел в действие дубль-аварийную стоп-систему. Она сработает напрямую, от аккумуляторов, минуя блок автоматики. Все четыре стоп-команды при этом проходят разом. Правда, реактор после этого подлежит обязательной переборке, зато вероятность срабатывания стоп-системы возрастает во много раз. Если сетку не успело сжечь, реактор остановится!
Но он не остановился.
— Отказ дублю! Реактор вышел из-под контроля! — выкрикнул Шегель.
Все, рейдер обречен… Взрыв реактора неизбежен. Теперь Ларин должен сделать так, чтобы этот взрыв наделал как можно меньше бед.
— “Спутник”, я “Вихрь”. Реактор вышел из-под контроля. Обеспечьте старт.
— Понял. Старт разрешаю.
Ларин снял рейдер со стопоров и выжал ходовую педаль Легкая перегрузка, и стрелки приборов дали знать, что корабль тронулся с места.
— Реактор вышел из-под контроля! Вы меня поняли? Реактор вышел из-под контроля! — кричал между тем Шегель.
Похоже, сорвался и потерял голову. Да разве мудрено? Ядерный взрыв неизбежен. Только спокойно, от старт-спутника надо отойти на самом малом ходу, а то выходная струя двигателя наделает немало бед.
— Понял, Олег Орестович, — будничным тоном ответил он Шегелю. — Сколько до взрыва?
— Мало! Реактор неуправляем!
— Точнее. Сколько до взрыва, — холодно сказал Ларин.
— Это… это надо посчитать по производным.
— Посчитайте.
— По… понял.
Старт-спутник остался в стороне. Ларин довернул рейдер на маяк входных ворот зоны испытаний и прибавил ход.
— Я “Вихрь”. Освободите первую зону.
— Зона свободна.
Теперь остались пустяки. Надо катапультировать экипаж, пройти ворота зоны, дать кораблю самый большой ход и катапультироваться самому. В защитной капсуле. Остальное — дело спасателей. Но Шегеля катапультировать рано, он еще нужен.
— Я “Вихрь”. Готовьтесь принять оператора.
— Понял. Спасательный бот следует за вами.
Хотя бы раз использовался этот бот по своему прямому назначению? А теперь пробил и его час, придется лезть в самое пекло. Как только не называли этот курбастенький кораблик охочие до шутки и острого словца космонавты! “Колобок”, “черепаха”, “бронтозавр”. Истинно “колобок”! Корпус у него больше метра толщиной, он и термоядерное облако проскочит.
— Командир, до взрыва сто девяносто плюс-минус пять секунд, — четко доложил Шегель.
Молодчина, взял себя в руки! Ларин пустил секундомер и вышел на внешнюю связь.
— Я “Вихрь”. Подхожу к зоне. Имею резерв три минуты.
— Понял, три минуты.
Большая стрелка десятисекундника резво бегала по циферблату. Оборот — десять секунд. Еще семнадцать оборотов с лишним успеет она сделать, а потом “Вихрь” превратится в раскаленное ничто, в маленькое злое солнце, испепеляющее все вокруг.
— Бот, я “Вихрь”. Готовьтесь принять оператора.
— Я бот, понял. Иду рядом, слежу за вами.
— Андрей Николаевич, — послышался возбужденный голос Шегеля, — есть выход!
Это было как гром среди ясного неба!
— Выход? — оторопело переспросил Ларин.
