Письмо Виверо - Бэгли Десмонд (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗

— Должно быть, ты прав, — сказал я и взял свой револьвер. Я совсем не был уверен, хватит ли у меня духу пустить пулю себе в висок, если возникнет такая необходимость. — Смотри за тем, что происходит снаружи. Гатт сказал, что дает нам час, но я не стал бы ему особенно доверять.

Я подошел к Кэтрин и опустился на колени рядом с ней. Ее глаза были сухими, хотя на щеках остались следы слез.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Мне очень жаль, что я сломалась, но я испугалась — очень сильно испугалась.

— Почему бы тебе не испугаться? — сказал я, — Все испугались. Только последний дурак не испытывает страха при подобных обстоятельствах.

Она нервно сглотнула.

— Они на самом деле убили Рудетски и Фоулера?

Я кивнул, а затем немного поколебавшись, добавил:

— Кэтрин, Поль тоже мертв. Гатт сказал мне.

Она вздохнула, и ее глаза заблестели от непролитых слез.

— О Боже! Бедный Поль! Он хотел так много — и все сразу!

Бедный Поль, надо же! Я не собирался рассказывать ей все, что мне было известно про Халстеда, насчет тех способов, с помощью которых он хотел получить все сразу. Это никому не принесло бы пользы, а только причинило бы боль ее сердцу. Лучше пусть она запомнит его таким, каким он был, когда они поженились — молодым, нетерпеливым и полным амбиций в своей работе. Рассказать ей правду было бы жестоко.

Я сказал:

— Мне тоже очень жаль.

Она коснулась моей руки.

— У нас есть шанс — хотя бы самый маленький, Джемми?

Про себя я был убежден, что шансов уцелеть у нас не больше, чем у снежного комка в преисподней. Я посмотрел ей в глаза.

— Шанс всегда остается, — сказал я твердо.

Ее взгляд скользнул в сторону от меня.

— Фаллон, кажется, так не думает, — произнесла она тихим голосом.

Я повернул голову и посмотрел на него. Он по-прежнему сидел на полу, вытянув перед собой ноги, и созерцал невидящим взглядом мыски своих ботинок.

— У него свои собственные проблемы, — сказал я и, поднявшись на ноги, подошел к Фаллону.

При моем приближении он поднял голову.

— Смит был прав, — сказал он едва слышно. — По моей вине мы оказались в этой переделке.

— У вас есть причины думать о другом.

Он медленно кивнул.

— Да — эгоизм. Я должен был добиться того, чтобы Гатта депортировали из Мексики. У меня для этого есть достаточное влияние. Но я пустил все на самотек.

— Не думаю, что вам удалось бы сильно побеспокоить Гатта, — сказал я, пытаясь его утешить. — Он в любом случае вернулся бы назад — он и сам имеет достаточное влияние, если верно то, что говорил Пат Харрис. Вряд ли вы смогли бы его остановить.

— Я не беспокоюсь за себя, — произнес он с мукой в голосе. — Я в любом случае буду мертв через три месяца. Но увлечь за собой столько других людей — это непростительно. — Он почти видимо отстранился от меня, вернувшись в свой самообличительный транс.

Мне нечем было ему помочь, поэтому я поднялся на ноги и присоединился к Смиту, стоящему у окна.

— Никаких признаков активности?

— Некоторые из них укрылись вон в тех домиках.

— Сколько?

Он покачал головой.

— Трудно сказать. Может быть, по пять-шесть человек в каждом.

— Мы можем преподнести им сюрприз, — сказал я мягко. — Гатта не было видно?

— Не могу сказать, — ответил Смит. — Я даже не знаю, как он выглядит. Чертовски забавно, не правда ли? — Он внимательно посмотрел на домики. — Если они откроют огонь с такого близкого расстояния, то пули будут прошивать наше укрытие как картонную коробку.

Я повернул голову и посмотрел на взрывную машинку и идущие к ней провода, размышляя о том, сколько взрывчатки Рудетски заложил под домики и не обнаружили ли ее. Ребенком я всегда был сильно разочарован тем, что в ночь порохового заговора у Гая Фокса [10] отсырел фитиль.

Отведенный нам час постепенно истекал, и за все это время было сказано очень мало. Все, что нужно было сказать, вырвалось из нас в эмоциональном взрыве за первые пять минут, и теперь все мы понимали, как бессмысленно усугублять собственную агонию, ведя никому не нужную дискуссию. Я присел и от нечего делать начал проверять акваланги, и Кэтрин помогала мне.

Наверное, в глубине моего сознания пряталась мысль, что в конце концов мы можем уступить Гатту и мне снова придется нырять в сенот. Если такое произойдет, то мне хотелось, чтобы все работало безукоризненно, чтобы не причинять лишних страданий оказавшимся в руках Гатта.

Внезапно тишину нарушил хриплый голос Гатта, усиленный громкоговорителем. Очевидно, у него появились с ним проблемы, поскольку он гудел так, словно динамик работал с перегрузкой.

— Уил! Ты готов к разговору?

Я, согнувшись, подбежал к взрывной машинке и присел рядом с ней на колени, надеясь на то, что наш ответ Гатту будет недвусмысленным. Он закричал снова:

— Твой час закончился, Уил! — Он гулко рассмеялся. — Либо ты достанешь рыбку, либо я порежу тебя на наживку.

— Слушайте! — оживленно воскликнул Смит. — Это самолет.

Гудящий шум стал значительно громче и внезапно перерос в рев, когда самолет оказался над нами. Я отчаянно повернул ручку машинки на девяносто градусов и резко вдавил ее в пол. В то же мгновение домик содрогнулся от мощного взрыва. Смит закричал ликующе, а я подбежал к окну посмотреть, что произошло.

Один из домиков буквально растворился в воздухе. Когда дым рассеялся, я увидел, что от него осталось только цементное основание. Белые фигуры высыпали из другого домика и стремительно побежали прочь. Смит открыл по ним беглый огонь. Я схватил его за плечо.

— Прекрати! Ты зря тратишь патроны.

Самолет снова пролетел над нами, хотя я не смог его увидеть.

— Интересно, чей он, — произнес я задумчиво. — Он может принадлежать Гатту.

Смит возбужденно засмеялся.

— А может быть, и нет — но, черт возьми, какой сигнал мы ему подали!

От Гатта не последовало никакой ответной реакции, громкий голос прервался одновременно со взрывом, и я от всей души надеялся, что отправил его в преисподнюю.

3

Я хотел слишком многого. В течение еще одного часа все оставалось тихо, а затем снова возобновился равномерный треск ружейного огня. Пули пробивали насквозь тонкие стены домика, откалывая щепки от внутренней обшивки, и было весьма опасно выходить из-под укрытия толстых деревянных балок, которые установил Рудетски. Главную опасность представляло не прямое попадание, а рикошет. По темпу ведения стрельбы я решил, что огонь ведут от силы три-четыре человека, и глубоко задумался над тем, чем заняты остальные.

Было также очевидно, что Гатт еще жив. Я сомневался, что чиклерос стали бы продолжать атаку, если бы за их спинами не стоял Гатт со своими громилами. У чиклерос не было мотива, который руководил Гаттом, и кроме того, неизвестное их количество погибло в домике. Я был абсолютно уверен, что никто из людей, укрывшихся в том домике, не выжил после взрыва, и это должно было вызвать у остальных глубокий шок.

Тот факт, что атака через час все-таки возобновилась, еще раз демонстрировал способность Гатта к руководству — или управлению — людьми. Я лично видел трех мертвых чиклерос; скажем, еще четверо, по меньшей мере, были убиты во время взрыва, и сюда еще надо добавить тех, которых убили Фоулер и Рудетски до того, как погибли сами. Гатт должен был проявить дьявольское упорство, чтобы погнать чиклерос в новую атаку после таких существенных потерь.

Самолет сделал над нами пару кругов после того, как взорвался домик, а затем улетел, направившись на северо-запад. Если он принадлежал Гатту, то это не вносило никаких изменений в создавшуюся ситуацию; если самолет пролетал здесь случайно, то пилота могло заинтересовать, что за сражение разыгрывается на земле — по крайней мере, он заинтересовался достаточно для того, чтобы облететь лагерь два раза, и он может доложить об увиденном властям, когда совершит посадку в том месте, куда он направляется. Но к тому времени, когда это вызовет какие-то последствия, мы все будем мертвы.