Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе - Линдсей Вэчел (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Кое-кто последовал за ним, но большинство продолжало толпиться вокруг мальчишки, обсуждая что-то, но уже спокойнее.
— Пошли, — сказал я Джилу. — Он не про нас.
— Его счастье. — Джил неохотно последовал за мной.
— Это тот самый парень, который так гнал коня.
Все постепенно выбирались на улицу и собирались толпой там. Один только Смит пытался пробиться в бар, чтобы добраться до забытых на стойке недопитых стаканов. А забыто было немало — семь, восемь по меньшей мере. Кэнби тоже видел Смита и тоже ничего не сказал ему, а пошел за всеми и встал в дверях. Заваривалось что-то нехорошее.
— Что это они затеяли? — спросил я Кэнби, пытаясь через его плечо увидеть, что делается на улице. Кэнби не повернул головы.
— Линчевать, насколько я понимаю, собрались, — сказал он довольно-таки равнодушным голосом.
— Тех самых угонщиков?
— Возможно, — ответил он и как-то странно поглядел на меня. — Они еще сами не знают кого. Но кто-то побывал на пастбищах Дрю и убил Кинкэйда, к тому ж кажется, еще и скот угнали…
— Убили Кинкэйда? — повторил я, быстро взвешивая его слова. Кинкэйд был приятелем Фернли. Они смолоду работали в паре, изъездили все горы от Пэнхэндла до Джексоновского перевала. Кинкэйд был ирландец, маленький, темноволосый, любил одиночество, в компании обычно помалкивал, на вопросы же отвечал коротко и так тихо, что услышать можно было только с близкого расстояния. На вид всегда грустноватый. Обладая неплохим голосом, он редко пел, если кто-то мог его услышать. Самый заурядный ковбой, без особых талантов, ничем не прославившийся, а все же было в нем что-то располагавшее к нему, — и не слова его, не поступки, а что-то доброе и настоящее, навечно заключенное в нем, как, скажем, сердце или скелет, неизменное, от чего он и казался постоянной и неотъемлемой частью нашего мирка. Его присутствие не замечалось, но отсутствие вы ощущали сразу же. Поверить, что Кинкэйд умер, было так же трудно, как, например, в то, что гора сдвинулась со своего места, оставив черную пустоту. В погоню за убийцей Кинкэйда поедут все, поедут хоть на край света. И тут я вспомнил, как прошелся Кэнби насчет нас с Джилом.
— Когда? — спросил Джил.
Теперь Кэнби посмотрел и на него.
— Никто не знает, — ответил он. — Скорее всего около полудня. Его нашли много позже. — И снова посмотрел на меня.
Мне хотелось разделять общее настроение, но когда окружающие тебе не верят, начинаешь испытывать — неизвестно по какой причине — мучительные угрызения совести. И, когда Джил, который хотел было сказать что-то, промолчал, заметив, что Кэнби оглянулся на него, я понял, что и он поддался тому же чувству. Однако, стоять вот так за спиной Кэнби мы позволить себе тоже не могли. Я протиснулся мимо него и вышел на мостки. Джил — следом за мной.
Фернли стал усаживаться на лошадь. Движения его были неторопливы и точны, как у человека, твердо решившегося на что-то. Один из ковбоев заорал, будто Фернли находился в полумиле:
— Эй, Джеф, погоди, сейчас мы сколотим уполномоченный отряд!
— Я сам с мерзавцами разделаюсь, — сказал Фернли и завернул лошадь.
Мур изрек:
— Совсем с ума спятил, — и поспешил на улицу. Но его опередил Дэвис. Мелкими шаркающими шажками он подбежал к Фернли и схватил лошадь за уздечку. Остановленная лошадь вильнула задом, уклоняясь от Дэвиса, и махнула хвостом. Фернли так на него зыркнул, что я подумал — вот сейчас хлестнет Дэвиса плеткой прямо по лицу. Нет, обошлось. Дэвис — старик, маленький, узкоплечий и очень сутулый, почти горбун; волосы у него были совсем белые и шелковистые. Поднятое к Фернли лицо со впалыми щеками и высокими скулами было бледно от постоянного пребывания в помещении, морщины перерезали лоб, и две глубокие борозды залегли по обе стороны длинного тонкого рта. Проступавшие на впалых висках жилки придавали им голубоватый оттенок. С Дэвиса можно было бы писать старого скрягу, если бы не глаза — странно молодые, яркие и пронзительно голубые, обычно — правда, не сейчас — насмешливые. Фернли взглянул в эти глаза и сдержался.
— Зачем такая спешка, Джеф, — уговаривал Дэвис. — Все равно они сильно опередили нас.
Фернли ответил что-то, чего мы не расслышали.
— Ты же не знаешь, сколько их всего, Джеф. Может, и двадцать человек. Ларри все равно не воротишь, даже если ты и себя дашь ухлопать.
Фернли промолчал, но от него не отъехал. Лошадь пару раз мотнула головой. Дэвис отпустил уздечку и положил руку на колено Фернли.
— Мы ведь даже не уверены, в какую сторону они поскакали, Джеф, и сколько времени было в их распоряжении. Погоди немного, пока мы решим, что делать. Что до Кинкэйда — мы все с тобой заодно. Ты знаешь, сынок…
Он стоял рядом с непокрытой головой, не выпуская колено Фернли, и солнце поблескивало на его белых волосах. Волосы были длинные, закрывали воротник, Фернли, по-видимому, начал немножко соображать. Он ждал. К ним подошел Мур.
Осгуд стоял рядом со мной на мостках.
— Нельзя этого делать! — говорил он, размахивая руками и кривя лицо, будто собирался заплакать. Затем снова засунул руки в карманы.
Джил стоял за мной.
— Заткнись, бабуся, — сказал он Осгуду. — Тебя никто с собой не приглашает.
Осгуд быстро и суетливо повернулся к нему.
— А я и не боюсь. Есть другие соображения, не позволяющие…
— Прибереги свои проповеди на потом, — оборвал его Джил, не сводя глаз с Мура, говорившего что-то Фернли. — Может, они еще многим из нас понадобятся.
— Ведь у тебя и револьвера с собой нет, Джеф, — твердил Мур.
Осгуд вдруг пошел к стоявшим у лошади Муру и Дэвису. Вид у него при этом был такой, что, мол, и не хочется, а надо. Лысая голова на солнце казалась совсем бледной. Ветер трепал полы сюртука и штанины брюк. Он казался беспомощным и робким. Я понимал, он пытается сделать то, что считает правильным, но делает как-то без души. Мне стало стыдно за него и противно, так же, как и Джилу.
— Фернли, — сказал он визгливым от натуги голосом, — Фернли, если эта ужасная история действительно имела место, то тем более нам следует сохранять самообладание. При таких обстоятельствах, Фернли, мы вполне способны утратить благоразумие и чувство справедливости. Братья! — разливался он. — Давайте удержимся от необдуманных поступков, чтобы нам потом не сожалеть о них. Действовать нужно, конечно, нужно, но обдуманно и в рамках закона, а не сгоряча, как беспорядочная толпа. Ведь не просто же крови мы хотим; мы не индейцы, не дикари, с которых довольно и подленькой мести из-за угла. Мы хотим, чтобы восторжествовало правосудие, а впопыхах, в запальчивости правды не сыщешь.
Мне казалось, это еще не конец, но он вдруг смолк и обвел нас жалобным взглядом. В словах его было не больше твердости, чем в походке.
Люди, стоявшие у края мостков, переминались с ноги на ногу, поплевывали, почесывались. Собственно, не из-за Осгуда они медлили, а оттого, что каждый в глубине души побаивался, как бы схваченный преступник не оказался кем-то из знакомых. Из-за этого они так долго и не решались ни на какие действия. Дэвис понял, что Осгуд ничего не добился, и сжал губы, так что уголки рта опустились.
Фернли не обратил на слова Осгуда никакого внимания, но, согласившись ждать, сидел в седле как истукан. Лошадь его чуяла неладное, вертелась на месте и била копытом. Фернли слегка отпустил поводья. Лошадь попятилась немного и махнула хвостом в сторону священника. Осгуд отпрянул. Один из стоявших расхохотался. Очень уж смешон был растерянный Осгуд в своих развевающихся одеждах. Мур строго посмотрел на нас. Спина Фернли под жилетом из коровьей кожи совсем одеревенела. Человек, который расхохотался, надвинул шляпу на лоб и пробормотал что-то.
— Мы сейчас соберем уполномоченный отряд, Джеф, — пообещал Мур. — Если мы рассчитаем правильно, то схватим их. — Для Мура такая речь была равносильна нижайшей просьбе. Он замолчал и вопросительно посмотрел на Фернли.
