Привет из ада - Сафронов Виктор Викторович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Косметический и маникюрный набор. Письма. Записная книжка. Деньги. Авиабилеты. Много разного барахла можно отыскать в дамской сумочке для интересующегося и любопытного.
Читал внимательно. Когда я застонала, он даже поморщился от неудовольствия, но все равно был очень мил и приветлив.
Начитавшись моих бумаженций, горестно вздохнул и с неподдельной грустью начал спрашивать меня обо всем. О жизни. О моих внутренних сомнениях. О последней прочитанной книге…
А я и слушать ничего не желала, понимала, что просто так по кумполу могут бить только представители народно-олигархической власти (бандюги те попросту бы убили) поэтому требовала то консула, то адвоката. И хотя тошнота явно указывала на сотрясение мозга, но шумела я громко:
— Я - иностранная подданная и не позволю так с собой обращаться… Консула и адвоката мне сюда быстро!
— Ты определись с чем-нибудь одним, красавица ты наша отечественного разлива, — и как-то загадочно улыбнулся.
После чего достал небольшой дамский браунинг, неторопливо, даже с эдакой показной ленцой навернул на ствол глушитель и совершенно спокойно прострелил мне левое колено.
Когда я зашлась криком от боли "добрый доктор Айболит" все тот же дедуся сделал мне обезболивающий укольчик. У него у садиста даже шприц заранее был приготовлен.
Чуть боль утихла я, обнажив свой разум возмущенный, бросилась на него отомстить за безвинно пролитую кровь. Он уклонился от моих кулачков и ткнул пальцем в солнечное сплетение. Пока я пыталась словить ртом воздух он, также не торопясь с постным выражением на лице, для верности прострелил мне локоть правой руки.
После этого вот здесь, в этом самом место тут же нашелся и воздух, и аппарат чем его вдыхать…
— Ты мне симметричная моя внученька сейчас все расскажешь или чуть погодя? — спросил он и его ласковые глаза излучали нежность и сострадание к моим мучениям.
Казалось, еще мгновение и он не выдержит всего этого… После на коленях будет умолять меня о прощении… Или уж, в крайнем случае, разрыдается и выбежит из будки, в поисках раскаяния и спасения своей подлой душонки.
Ожидания оказались тщетны. Боль возрастала с каждым мгновением. По кабине по-прежнему продолжал постукивать нудный осенний дождик.
Я… Сдуру стала думать о моросящем дожде, увеличивая паузу и ожидая наступления всего перечисленного. Он же видать большой дока в женской психологии и тонкой организации центральной нервной системы тут же отыскал ключик к моей душе. Прострелил мне, старая сволочь правое колено. И опять спросил что-то малозначительное: как меня зовут или откуда я родом? Попробовала, было, я покричать от боли, он тут же прострелил мне уже левый локоть.
Наверное, от жутких мучений, а может от обиды или от каких-нибудь других причин, я прямо у него на глазах поседела? Не знаю. Сама себя со стороны не видела, но он как-то уж совсем странно глянул на меня и покачал головой.
Голос у меня пропал полностью. Кричать больше было нечем. Я даже не могла опереться на руку. Сквозь нарастающий от вернувшейся боли гул, затем удары большого барабана у меня в голове услыхала.
— Сучка ты, пархатая, птица перелётная…
Даже не зло, а как-то уж совсем спокойно сказал он. После чего начал причитать о своей тяжелой доле явно в надежде на чье-то сочувствие.
— Такую операцию сорвала… Столько народных денег развеяла по ветру, следа не оставила… Усилия стольких людей, коту под хвост…
Мимо нас, перебивая его слезливые интонации, с громкими ревущими сиренами промчались машины скорой помощи. Я с облегчением подумала, ну наконец-то… Ко мне несутся. Торопятся… Вздохнула радостно… А они мимо прошли… Вихрем пронеслись, унося с собой надежду на освобождение от невыносимых страданий.
Тогда он решил спросить еще что-то, но заранее предупредил:
— Для более душевной и доверительной беседы, я тебя сразу буду наскрозь дырявить и простреливать, а потом спрашивать. А то как-то неправильно мы с тобой разговариваем… Неуважительно получается. Как-никак я втрое старше тебя, а ты от моих вопросов нос воротишь, заставляешь меня ветерана войны и труда мучаться, глядя на твои страдания…
Он не спрашивал, он к моему ужасу утверждал свои действия, как бы рассуждая и советуясь сам с собой о чем-то совершенно постороннем.
И опять в левое колено загнал пульку. Оказалось, что второй выстрел в то место, которое нестерпимо болит, организмом воспринимается в десятки раз хуже и страшнее, нежели чем первый. Все поплыло… И я поплыла…
Когда меня все те же заботливые стариковские руки, в очередной раз сильнейшим уколом привели в чувство. Сквозь слёзы и жуткую боль я увидела, что раны перетянуты резиновым жгутом. Старичок-боровичок всё так же несуетливо сидит надо мной, а я в луже крови кулем валяюсь у него под ногами. После обзорной экскурсии очень быстро до меня дошло, что корчить из себя любимую сестру героина-героя не стоит. Вокруг же все свои — родные и близкие. А какие могут быть тайны между своими?
И рассказала все, что знала. Про себя, про Вадима, про Ассенизатора… Даже рассказала, где он сейчас живет…
Пока я рассказывала о тех ликвидациях, в которых участвовала, как ассистент режиссера дедушка мои скупые рассказа дополнял массой интересных и красочных подробностей. Своим старческим плечом он значительно шире раздвигал неясные горизонты, раскрывая для меня необычайно много интригующих и интересных профессиональных секретов.
Оказывается это он, а вернее то ведомство, которое он представлял, практически беспрерывно снабжало нас работой. Мирные диверсанты на службе народу и Отечеству…
Даже объяснил, из каких таких источников финансирования к нам поступали эти умопомрачительные гонорары. Его словоохотливость начинала меня пугать. Впрочем, от боли я это поняла чуть позже, зачем он меня, рядового ликвидатора, посвящает во все детали секретных операций разрабатываемых на самом верху.
— А ты, дурочка-с-кривого переулочка, видно полагала, что всё это есть война мафиозных кланов, месть бандитов, передел украденной общенародной собственности? В газетах много об этом писали и до сих пор марают…
Взгляд у него перестал быть добрым, выражающим вселенскую скорбь о греховности человеческой природы. Я увидела оскаленную морду гиены, у которой пасть испачкана кровью жертвы… А он продолжал как ни в чем небывало.
— Мы эти кланы сами создавали и потом сами их прореживали, чтобы было, что показать нашим измученным демократией и народовластием людям. Когда они годами свои зарплаты да пенсии не получали, всегда было известно, в чью сторону можно было ткнуть пальцем и на кого свалить. Чуть давление сбросили… Критическую массу народного возмущения разбавили войной мафий, и глядишь, сразу легче жить, а если ещё и дешёвой палёной водки выпить, ну тогда вообще красота. Сам до сих пор удивляюсь, какими же надо быть замордованными этой сраной жизнью идиотами, чтобы всей этой туфте верить?
Поговорил он со мной достаточно откровенно, потом опять прострелил мне уже другое колено со словами мол, очень ему хочется проверить, правду ли я ему первый раз рассказала. Я еще раз все пересказала. На этот раз на подробности не скупилась.
Поведала и про первый сексуальный опыт с пьяным младшим братиком, которого сама же и напоила… И про Вадима с полным букетом от Венеры… И о том, как мать ревновала меня к отчиму, поэтому сживала с белого света. Все говорила, а он даже пистолетик в сторону отложил, закатив глаза, слушал. Слезы свои стариковские украдкой смахивал… Очень меня жалел.
Адрес Ассенизатора повторила.
Когда закончила, он еще раз вытер глаза полные слез, высморкался, прокашлялся и говорит:
— Много я тебе, старый дурак, рассказал лишнего. Только за то, что я все это еще помню, меня должны без суда и следствия расстрелять в двадцать четыре секунды. А тут ты еще не ко времени подвернулась со своим пока еще не простреленным слуховым аппаратом. Помнишь как тогда во Вьетнаме на курсах повышения квалификации. Твой несостоявшийся женишок из Лэнгли, которого мы же тебе сосватали и заснятыми фотками подставили, говорил: "Нет на свете такой боли, для избавления от которой человек не начал бы со слезами на глазах умолять специалиста прикончить его поскорее и прекратить мучения…"
