Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер (электронные книги без регистрации txt) 📗
Впрочем, если даже люди и погибнут (если, понятно, не считать Ааки, Фо, Пага — о других он мало беспокоился), ничего ужасного не произойдет для остальных существ: те, кто идут в пищу — тюлени, птицы и рыбы, в особенности же лосось, который весной плывет вверх по реке, и форель, — будут даже счастливее, чем сейчас.
Эти размышления также утомили его, ибо он был человек дела и только сейчас начинал учиться думать. Он оставил мысли так же, как бросил молиться, и только большими задумчивыми глазами глядел на лед перед собою.
Небо уже серело, и все кругом стало светлеть. Скоро встанет солнце, и он сможет взглянуть в глубину льда.
Взглянуть! Там, во льду, были странные лица, какие-то чудовищные лица, одни широкие, толстые, другие тощие, и они, казалось, колебались и изменялись вместе с меняющимся освещением и игрой теней. Несомненно, то были лица меньших богов, которых, наверно, немало, и все это были боги злые, коварные, и все они издевались над ним, подглядывали, насмехались.
А позади них неясным очертанием выделялся великий Спящий, такой, каким он был всегда — это был бог-гора, с извивающимся носом, длиннее человеческого роста, с огромными кривыми зубами, с головой, подобной скале, с ушами, величиной с полотнище хижины, с маленьким холодным глазком, который казался навсегда направленным на смотрящего. А позади, в глубинах льда, терялось неизмеримое, необъятное тело, высотой, должно быть, как три человека, если бы они стали друг другу на голову.
Да, это был бог!
Глядя на него, Ви мысленно представил себе, как в некий день бог пробудится, прошибет лед, вырвется на свободу и сбежит вниз по горе.
Ви поднялся с колен, робко пополз к самому леднику и заглянул в отверстие во льду. Он хотел внимательнее рассмотреть бога. Когда он стоял, наклонившись, в ясном небе, над плечом горы, поднялось солнце и осветило ледник в первый раз за всю весну, вернее, за раннее лето. Лучи солнца упали в расщелину во льду, и Ви различил Спящего лучше, чем ему случилось видеть бога до сих пор.
Поистине, Спящий был огромен. А вот позади него — нечто подобное человеку, какой-то смутный образ, о котором Ви много раз слышал, но которого до сих пор никогда не видел. А может быть, это тень? Ничего наверняка Ви сказать не мог, потому что как раз в это мгновение солнце было закрыто облаком, и неясный образ исчез.
Ви терпеливо стал пережидать, пока облако пройдет.
Счастье его было, что он переждал. Как раз в то мгновение, когда он думал о том, чтобы вернуться вниз, огромная каменная глыба, лежавшая, очевидно, на самом гребне ледника, отделилась от своего подтаявшего фундамента и, грохоча, обрушилась вниз по глетчеру, перескочила через Ви и ударилась в то самое место, на котором он стоял, молясь. Ударилась, вырыла яму в мерзлой земле, в порошок растерла волчью голову и затем огромными скачками понеслась дальше к побережью.
— Спящий охранил меня, — пробормотал Ви, оборачиваясь, чтобы посмотреть вслед несущейся скале. — Останься я там, где стоял, я был бы растерт в такой же порошок, как волчья голова.
Затем он внезапно вспомнил, что скала — камень и что камень упал в ответ на его молитву, что упавший камень — знак, которого он ожидал. Тогда он торопливо ушел прочь, дабы не свалился еще один камень и не принес бы своим падением не ответ богов, но угрозу раздавить собой Ви.
Пробежав несколько шагов по скату ледника, он добрался до ниши в горе и сел, зная, что здесь он в полной безопасности от катящихся камней. Он начал думать, думать смутно и неопределенно.
— О чем это я спрашивал богов? Если камень упадет, я должен биться с Хенгой, или, если камень упадет, я не должен биться с ним?
Вдруг он вспомнил. Понятно, он должен биться. И Аака всегда подговаривала его биться, и холод пробежал по всему его телу.
Понятно, легко говорить о битве с этим яростным великаном, но сравниться с ним — дело совсем не легкое. Но боги сказали свое слово, и он не смел не повиноваться приказу, о котором сам просил. И, наверное, боги, спасшие его жизнь от скатившейся каменной глыбы, тем самым хотели показать ему, что Хенгу он одолеет. А впрочем, может быть, боги хотели сохранить его жизнь только затем, чтобы Хенга ради их удовольствия разорвал его в клочья. Ведь боги любят кровь. Ведь боги жестоки. И затем, ведь они — боги зла, и потому им должно быть приятно дать победить злому человеку.
На все эти вопросы Ви ответить не мог. Поэтому он поднялся и медленно пошел к берегу, размышляя о том, что, наверное, в последний раз в жизни видел ледник и обитающих в нем Ледяных богов, — в последний раз, потому что он сегодня вызовет Хенгу на бой и, значит, сегодня сразится с ним. А значит, ему уже не жить.
Возвращаясь, прошел он мимо места, где оставил убитого волка, взглянул на скалу и был поражен тем, что кто-то уже свежует зверя. Пальцы его сжались на рукоятке копья, ибо свежевать убитого другим зверя значило нарушать охотничий закон, значило красть убитое другим. Затем появилась голова свежующего, и Ви улыбнулся, пальцы его, сжимавшие рукоять копья, разжались. Это был не вор. Это был Паг, преданный всецело ему, его раб.
Странный вид был у Пага. Это был карлик с огромной головой, одноглазый, широкогрудый, длиннорукий, силач, но на толстых коротких ногах, не длиннее, чем ноги восьмилетнего ребенка. Он был безобразен, совершенно чудовищен, с плоским носом и широким ртом, но безобразное лицо в шрамах всегда было растянуто в насмешливую улыбку. О Паге рассказывали, что при рождении (то было немало времени тому назад, ибо юность Пага прошла) он был так безобразен, что мать бросила его в лесу, боясь, как бы отец, который в то время был на берегу и охотился за тюленями, не убил ее за то, что она принесла такого урода; мать выбросила его, намереваясь сказать, что сын родился мертвым.
Но случилось, что отец, вернувшись и узнав об участи ребенка, отправился искать его труп, но нашел дитя живым, хотя один глаз у него вытек от удара о камень при падении и лицо было изорвано колючками. Но, так как ребенок был первый и так как отец был человек мягкосердечный, он отнес его назад в хижину и заставил мать выкормить его. Мать выкормила ребенка, но видно было, что она испугана, хотя никому не говорила чем, да и отец не рассказывал о том, в каких условиях нашел сына.
И так вышло, что Паг не умер, остался жить.
Помня зло, которое причинила ему мать, он с малолетства стал женоненавистником. Большую часть своей жизни он проводил в лесу с волками, за что (а впрочем, говорят, тут были и другие причины) и был назван «человек-волк». Паг не только не умер, но вырос самым умным в племени, ибо природа, создавшая его безобразным и отвратительным на вид, наградила его зато умом большим, чем у всех остальных в племени, и острым, злым языком, которым он преследовал всех женщин: он нещадно издевался над ними.
За насмешки они ему платили полноценной ненавистью и сговорились погубить его. И вот наступило время голода, и тогда все женщины племени убедили тогдашнего вождя, отца Хенги, что вина всех бед и злоключений племени — Паг. И потому вождь изгнал Пага из племени, обрекши его на голодную смерть. Но когда Паг уже умирал, Ви нашел его и привел к себе в хижину, где он и остался рабом, хотя Аака ненавидела его не меньше, чем все остальные женщины племени. Но закон гласил, что если кто-нибудь спас другому жизнь, жизнь спасенного принадлежит спасителю.
В сущности же, Паг был больше, чем рабом. С самого того часа, как Ви, невзирая на гнев женщин, привел к себе Пага, Паг полюбил своего спасителя и хозяина больше, чем женщина любит своего первенца, больше, чем мужчина любит свою нареченную, и любовь укреплялась еще тем, что Ви защищал Пага и спасал его, сам рискуя навлечь на себя, гнев вождя и гнев своих одноплеменников, ибо женщины уже ликовали, что избавились от Пага и его злого языка.
С тех пор Паг стал тенью Ви, был готов ради него переносить какие угодно муки, готов был умереть ради него, готов был даже удержаться от шуточек и насмешек по адресу Ааки или какой-нибудь другой женщины, на которую Ви взглянул бы одобрительно. Впрочем, последнее было для Пага труднее всего: для того, чтобы воздержаться от насмешек, ему нужно было до боли прикусывать себе язык. И так случилось, что Паг любил Ви, а Ви любил Пага, и потому Аака, ревнивая и завистливая, стала ненавидеть Пага еще больше, чем ненавидела его до того.
