Архипелаг Исчезающих Островов - Платов Леонид Дмитриевич (читать книги без регистрации полные TXT) 📗

Да, это была весна! По календарю был август, но по всем признакам это была полярная весна. Мы принесли с собой весну в Арктику!

Как упоительно звучал в ушах шорох раздвигаемого льда! Лед уже не грохотал, не громыхал зловеще, а только покорно шуршал.

Корабль с легкостью продвигался вперед. Сопротивление врага было сломлено.

– Какая скорость? – спросил Андрей Сабирова. Тот сверился с показаниями лага:

– Шесть узлов [26].

– Каково, товарищи?

– Лучше и быть не может!

Однако не прошло и десяти минут, как Арктика ринулась в контратаку.

Мы ощутили это по содроганиям палубы под ногами. Все труднее давалось ледоколу продвижение вперед. С разгону он бросался на лед, давил, мял его, отходил назад, беря новый разгон, и все же рывки становились все короче и короче. Резко упала скорость.

– Идем два узла, – доложил Сабиров Андрею. Тот молча вглядывался в лед.

Действие опреснителей кончилось. Слой теплой воды, приподнятый на короткий срок, снова опустился вниз. Льды окрепли, придвинулись к кораблю. Опять сверкнуло над нами белесое, “ледяное” небо.

– Ну же, “Пятилеточка”! – услышал я жалостное бормотанье. – Нажми, милая! Нажми! Еще разок, еще! Расстарайся, пожалуйста!..

Я оглянулся.

Сабиров, стоявший рядом, побагровел и закашлялся. Это он бормотал, в самозабвении обращаясь к родному кораблю, как к человеку.

– Третий залп, Алексей Петрович, – сказал Андрей не оборачиваясь. Брови его были упрямо сдвинуты.

Теперь Федосеич не мешкал. Он сразу же двинул корабль на льды, спеша использовать драгоценное время прогрева, с боем отвоевывая каждый метр пути.

Васечка Синицкий доложил Андрею, что в районе микроклимата возник местный циклоп. Ветры помогали нам. Вихрь растаскивал льдины в разные стороны, расширял искусственную, созданную нами полынью.

– Над Землей Ветлугина обычно зона антициклонов, – сказал Андрей. – Льды грудятся туда, концентрическими кольцами окружают землю. Надеюсь, что циклон поможет взломать этот ледяной пояс.

По его приказанию, я дал четвертый залп, почти непосредственно за третьим, чтобы “подбросить дровец в циклон”, как пошутил Васечка.

Плохо было то, что навалило туман. Федосеич включил прожекторы, усилил наблюдение, отправил на бак впередсмотрящих. Видно было на расстоянии не более кабельтова [27].

У аппарата с опреснителями остался Вяхирев. Меня Андрей отправил в рубку к эхолоту.

Зигзаг эхолота был пока что удручающе однообразным. Линия бежала но квадратикам кальки, чуть, заметно изгибаясь.

В штурманской рубке было тихо. Только часы мерно тикали да шелестела бумага. Все было так знакомо, так буднично, словно бы мы и не находились уже внутри “белого пятна”. Вошли, прорвались!..

На пороге появился Андрей:

– Ну как, Леша?

– Без перемен. Глубины неизменны…

Глаза у Андрея были очень красные, воспаленные. Он не говорил таких слов, как “крепись”, “мужайся”. Просто молча стоял над вращающимся валиком эхолота и смотрел на меня. Слова? К чему были слова? Мы как бы мысленно обменялись рукопожатием.

– Продрог? – спросил я.

– Нет. Просто так… Пришел перекинуться словечком.

– Как жаль, что туман! – сказал я.

– Что ж, Маре инкогнитум, море тайн, море тьмы, – улыбнулся он. – Вот что, Леша! Я посижу у эхолота, сменю тебя. Прилег бы хоть на четверть часа… До земли еще далеко.

– Ну, что ты! Я только поднимусь на мостик, погляжу, как там, и сейчас же назад…

Пока я был в рубке, туман сгустился еще больше.

Он обступил корабль со всех сторон. Изредка в разрывах тумана, как в колодце, мелькало наверху чистое небо. С бака доносились монотонные возгласы впередсмотрящих:

– Слева по борту льдина!

– Прямо по борту разводье!..

Из тумана шагнул ко мне силуэт и сказал голосом Сабирова:

– Ну и погодку смастерили! Тепло, а не видно ничего! На эхолот только и надежда. Не выскочить бы на мель, Алексей Петрович!.. – Заглянув мне в лицо, он добавил: – Отдохнули бы!

Я отрицательно качнул головой.

– Хоть на скамеечку присядьте…

Я присел на скамью, прислушиваясь к успокоительно-равномерному пощелкиванью тахометра.

За плечами рулевого и спицами штурвала видны были ломающиеся и уходящие в воду льдины.

Впечатление было такое, будто плывем под водой. В столбах света неслись впереди дрожащие водяные капли. Прожекторы вырывали из мглы то края ледяных полей, то тускло отсвечивающую черную тропинку разводьев.

И вдруг на мгновенье почудилось, что я в Весьегонске…

Плохо видно в струящемся сумраке воды. Стебли кувшинок перегораживают улицу, как шлагбаум. Бревенчатые низкие дома оплетены водорослями. Стайки рыб мелькают в черных провалах окон.

Ну конечно, как же иначе! Ведь это нижняя слобода, а она затоплена, ушла на дно!

Мне нужно добежать до Петра Ариановича, который ждет меня, по не могу сдвинуться с места. На полусгнившем деревянном тротуаре сидит передо мной огромная жаба.

Устало закрывая и открывая глаза, она спрашивает голосом дядюшки:

“Искать острова в тумане? А иголку на полу?..”

“Что – иголку?”

“Иголку в темной комнате пробовал искать?..”

Нет, разве это жаба? Это торос, похожий на жабу. Форштевень “Пятилетки” медленно наплывает на него, придвинулся вплотную, смял, раздавил!

Делаю усилие, вскидываю голову. По-прежнему в свете прожекторов колышется туман впереди, палуба подрагивает под ногами…

Наверное, я очень устал за эти дни, потому что тотчас же снова заснул.

Мне привиделось, что я лежу в своей каюте. Ко мне входит на цыпочках Петр Арианович. Хочу встать, но он садится на краешек койки, большой теплой ладонью ласково проводит по моему лицу.

“Как ты устал, Леша! – говорит он. – И постарел… Глаза по-прежнему твои, а морщинки у рта чужие. Жаль будить тебя, но… вставай! Надо вставать, Леша! Эхолот показывает семь метров!”

Он тряхнул меня за плечо. Я открыл глаза и увидел, что не Петр Арианович, а Андрей стоит передо мной.

– Вставай! – настойчиво повторил Андрей. – Эхолот показывает семь метров под килем!..

Корабль стоял на месте. Два неподвижных пучка света уперлись в серую стену впереди. Что там? Острова или мелководье?..

– Ну и туман! – хрипло сказали внизу, с палубы. – Хоть режь его ножом! Не берут прожекторы.

– Солнца надо ждать, – ответил кто-то рядом и нетерпеливо вздохнул…

Прошло полчаса, и взволнованные возгласы возвестили, что туман расходится. Поднявшийся ветер трепал, рвал на части, рассеивал тяжелые серые складки.

Мы были уверены, что земля совсем близко, и все же она открылась внезапно, будто всплыла из воды.

В объективе бинокля, освещенные лучами солнца, падавшими сквозь облака, как светлый дождь, чернели пологие склоны с темно-бурыми пятнами мха.

– В тринадцать часов ноль шесть минут прямо по курсу открылись острова, – пробормотал Сабиров, будто заучивая наизусть, и метнулся мимо меня в рубку, чтобы занести эту фразу в вахтенный журнал.

Я уцепился за поручни обеими руками. Волнение не давало дышать, смотреть. Я зажмурился. Потом открыл глаза.

Во всем величии развернулась передо мной панорама.

Ослепительный архипелаг лежал прямо по курсу: большой остров совсем рядом, рукой подать, за ним еще два или три острова. Лед искрился в лучах неяркого полярного солнца.

Мираж?

Нет, это была Земля Ветлугина! Она существовала, а мы стояли перед ней…

Глава одиннадцатая

ВРЕМЯ ИСТЕКАЕТ …

Но я думал, что наша земля выглядит иначе.

Где “гора до небес”, высоту которой Веденей определил на глаз в “полторы тыщи сажон”? Перед нами был всего лишь невысокий темный купол, за которым в отдалении виднелись еще три.

Прошло около трех столетий со дня, когда их впервые увидел корщик Веденей.