Странный генерал - Коряков Олег Фомич (читать книги полностью txt) 📗
– Канальи! – заорал Мор. – Они околпачили нас! Догнать их, солдаты! За этих-то буров командование не пожалеет награды.
– Как же, догонишь их, – резонно возразил из тьмы сержант. – Давай-ка, хозяин, свет, выпить требуется, в горле ссохлось все…
Надо бы, конечно, сказать спасибо Каамо. Только какое ж тут особое спасибо – каждый на его месте должен был сделать так же. Просто, узнав на кухне, что в таверне англичане, еще вчера вступившие в городок, он, естественно, не стал расседлывать лошадей, а, обеспокоенный и напуганный, приник к окошку с карабином в руках. Конечно, хорошо, что догадался паники ради выстрелить, и, пожалуй, особенно хорошо, что придумал крикнуть своим толстым, не по годам внушительным басом, будто буры окружили кабачок.
Но ни Петр, ни Ян об этом не обмолвились. Переживали, наверное, свое легкомыслие: надо ж было так опростоволоситься!..
Весна грянула дружная и спорая. Еще не кончился сентябрь, а вельд набух уже такими роскошными травами, что, казалось, прокормить здесь можно не то что бурские стада, а всю скотину земледельцев мира. С зимних пастбищ у границ Мозамбика буры гнали табуны па запад, но тут с гневом и страхом обнаруживали, что гнать-то придется недалеко: со скоростью, не уступающей весенней, рекой текла на восток армия оккупантов.
Наступление ее вдоль железной дороги на Лоренцо-Маркес началось еще в августе. Вскоре случилась беда в Оранжевой республике. Генерал Принслоо с отрядом в четыре тысячи человек выкинул белый флаг неподалеку от Блюмфонтейна. Словно празднуя удачу, англичане усилили натиск и на севере, и один за другим вслед за Витбанком пали Миддельбург, Махадодорп, Эрли и Нелстрейп. Петля вокруг армии Бота затягивалась. Еще обороняя Комати-порт, крайний на востоке республики город на железной дороге, армия отходила в Лиденбургские горы.
И вот настал час отъезда из Африки Пауля Крюгера.
Разговоры о необходимости этого шага давненько уже шли из кругов президента. Его мольбы о помощи, обращенные к монархам и иным главам европейских держав, приносили до сих пор лишь крохи на алтарь войны, да и то больше стараниями частных лиц, а лица официальные предпочитали отделываться излияниями словес, хотя и добрых, но бесполезных. Старый же Крюгер продолжал истово верить в праматерь буров Европу и полагал, что личным своим влиянием сможет воздействовать и на так называемое общественное мнение, и на мнение тех, кто общество возглавлял.
Отправляясь в Комати-порт проводить президента, Луис Бота прихватил с собой несколько генералов, дабы дядя Поль мог напоследок почувствовать и боевой дух покидаемой им страны, и почтительную грусть бурского воинства, провожавшего главу государства.
Суждения по поводу отъезда президента были весьма неодинаковы. Кое-кто – не очень, правда, громко – говорил, что миссия Крюгера обречена на неуспех, и совсем уж потихоньку добавляли нечто вовсе не патриотичное, намекая не только на преклонный и потому негожий для войны возраст президента, но и на крупные деньги, якобы заблаговременно переведенные им в европейские банки. Другие же – и было их большинство – твердо, почти безоговорочно верили если не в успех поездки, то уж в самого дядю Поля наверняка.
Петр смотрел на Крюгера, еще более состарившегося, но по-прежнему кряжистого, на тихую, в темной одежде старушку крестьянского вида рядом с ним – его жену, решившую сопровождать супруга, и чувствовал, просто сердцем понимал, с какой болью покидают они родную землю, и верил в их ярую честность, и, ощущая их боль, точно свою, испытывал к ним симпатию и, наоборот, неприязнь к тем, кто сомневался в президенте.
Пауль Крюгер стал прощаться с государственными чиновниками и генералами. Протягивая свою большую, широкую, как у землекопа, ладонь Петру, он оглядел его коротко, но внимательно, сказал негромко:
– Что-то незнакомое лицо.
– Генерал Кофальоф, господин президент, – представил Петра Бота.
– А! Русский бур. Наслышан.
Крюгер все не отпускал руку Петра из своей, а теперь еще и левую ладонь присоединил к правой и, слегка наклонив голову, заглянул снизу в глаза молодого генерала, как будто желая разобраться в его натуре. Видно, генерал старику понравился. Еще раз пожимая ему руку, президент сказал с этакой искренней и грустной душевностью:
– Вот так, герр Кофальоф, вот так, – словно делился сокровенным и призывал русского с высоты многовекового и многострадального опыта его народа понять и не осудить его, Крюгера.
– Успехов вам, господин президент, – внятной, но смущенной скороговоркой сказал Петр и отошел.
Вскоре Крюгер поднялся в свой вагон. Через минуту он вышел на открытую площадку и сказал речь. Она была краткой и энергичной, в ней выражалась надежда, что господь еще даст восторжествовать справедливости; президент бодрился.
Прощально прогудев, паровоз взял ход.
– Как вы полагаете, – повернулся Петр к Луису Бота, – удастся что-нибудь президенту?
Бота слегка пожал плечами.
– Можно надеяться, что какая-либо держава предложит свое посредничество и это поможет нам заключить почетный мир.
Стоявший рядом Шальк Бюргер, теперь оставшийся за президента, покосился с высоты своего роста на генералов, хотел что-то сказать, но лишь пожевал сухими, слинявшими губами и, сцепив руки за спиной, пошагал по платформе, важно переставляя длинные, тощие ноги.
Паровоз, уже издали, погудел еще, хрипло и тревожно. Тяжелым черным шлейфом за ним тянулся дым; машинист некстати посадил пар, и теперь приходилось наверстывать упущенное. Президент торопился, в Лоренцо-Маркесе его ожидал голландский крейсер.
…Через несколько дней английский главнокомандующий Фредерик Робертс официально объявил о присоединении Оранжевого государства и Трансвааля к Англии в качестве колоний.
СНОВА НА ОЛИФАНТ-РИВЕР
Петр легонько натянул поводья, Алмаз послушно остановился и чуть повернул голову, вопросительно скосив глаза на хозяина. «Чуток подождем», – объяснил ему Петр, и конь успокоился.
Место было знакомое. Совсем недалеко отсюда они с Секе били первые шурфы на золото, вон там, за поворотом Олифант-ривер, поставили они вашгерд, а в нескольких милях отсюда убили с Коуперсом носорогов. Тогда Чака дал ему это кожаное кольцо… Петр привычно поправил сморщенный, задубевший браслет на запястье. Воспоминания нахлынули неотвратимо, и он окунулся бы в них, не раздайся за спиной мягкий топот копыт. То приближалась к генералу его приотставшая свита.
Уже третий месяц Петр Ковалев со своим отрядом пребывал на Олифант-ривер. Главные силы Луиса Бота к лету 1901 года отошли на юг, в район Эрмело, к истокам Вааля, и засели там, надежно обороняясь в труднодоступном горном массиве. На севере от железной дороги Претория – Лоренцо-Маркес, в бассейне Олифант-ривер и еще севернее, в Саутпансберге, хозяйничали генералы Хроблер и Ковалев.
Отряд Петра почти всегда был рассредоточен, он собирал его лишь при необходимости. Сам Петр не сидел на месте: сегодня он на левом берегу реки, завтра – на правом, сегодня – в каком-нибудь городишке, завтра – на ферме одного из своих бойцов, и так без конца. Его всегда сопровождала группа вестовых. В большинстве это были молодые парни, отличные наездники и следопыты, превосходные стрелки и отменные храбрецы. Это были и связные, и разведчики, и просто добрые товарищи.
Они приближались дружной ватагой, негромко переговариваясь и пересмеиваясь, мирные и, казалось, беззаботные. Только Каамо и юный Франс Брюгель взглядом спросили у своего генерала, не нужно ли что-нибудь – ведь не зря, наверное, он остановился. Петр так же молча, только взглядом, ответил им, что ничего не нужно, все в порядке, и вместе они продолжали путь.
Дорога лежала в Линксдорп, небольшую деревушку на левом берегу Олифант-ривер, где Петр намеревался задержаться на несколько дней. Ян Коуперс, его заместитель, должен быть уже там. Туда же был вызван и Антонис Мемлинг, исполнявший обязанности отрядного интенданта. От обозов Петр решительно отказался. Склады боеприпасов, скот и резервный конский табун находились в ведении Мемлинга, он прятал их в лесах. Три артиллерийские батареи тоже были рассредоточены в окрестностях, готовые в любой момент вымахнуть из неведомых для противника укрытий по первому зову командующего. Округа кишела дозорными Петра.
