Диамат (Роман) - Дуленцов Максим (читать книги без регистрации .txt) 📗
Витя сжал ладонями доску скамьи, понимая, что девушка бредит. Действительно, как говорил монах, не в себе она.
— Как я свечусь? А что за волк? — участливо спросил он, желая поддержать беседу: может, поговорит да успокоится. Настю ему было безумно жаль.
— Я же не вижу. Я свет чувствую. Животные в лесу светятся тусклыми-тусклыми огоньками, люди светятся по-разному. Кто ярко, как ты и Артамон, кто тускло, но все светятся. Баба Клава говорила, что это я души людей вижу: у кого душа чистая — у того ярче, кто грешен — тусклее. Но я не уверена, что это правда, мне кажется, что все люди хорошие. И если это души, то почему у того, что умер, как сказал Федя, ничего не светилось? Душа ведь бессмертна, баба Клава так говорила. А волк — вон он сидит, этот волк, — Анастасия указала рукой.
Витя посмотрел, но там ничего не было, только лес. Он перевел взгляд на ее лицо, чистое и прекрасное, несмотря на грязные разводы на щеках и спутанные со сна светлые волосы. Он не удержался, подвинулся к ней, взял ее руки, которые она доверчиво отдала ему в ладони, прислонился лицом к ее волосам, вдохнул запах сена, земляники, дыма и летнего утра, закрыл глаза. Ему показалось, что он улетает куда-то далеко-далеко, в детство, где было так прекрасно, весело и беззаботно. Настя повернула к нему лицо, губы ее прошептали:
— Ты хочешь, чтобы я была всегда с тобой?
И не он сказал это, не Витя, нет, это ветер в соснах прошелестел в ответ: «Да».
Артамон вышел незаметно, посмотрел на двух людей из разных, как им казалось, миров, сидевших прижавшись друг к другу, на его убогой скамье, поросшей мхом, на рассвет, на тайгу, брякнул ведром, умывшись из него холодной с ночи водой.
Последним вытянулся из спальника Леха, потянулся и не преминул напомнить проходящему мимо с кружкой земляничного чая Артамону:
— Ну что, идем за золотом или опять обманул, лесничок?
К сосне, что росла на крутом яру Ларевки, впиваясь огромными корнями в землю уже, верно, лет триста, разношерстная компания подошла, когда солнце уже было в зените. Леха насмешливо смотрел на Артамона, а тот молча указал пальцем на корни сосны.
— Типа тут золото? — нагло спросил Леха, который давно не получал водочного допинга и поэтому становился все мрачнее и недоверчивей.
Артамон кивнул. Леха двинулся к сосне, Витя было пошел за ним, но Анастасия тихо сказала:
— Не ходи туда. Не надо.
Артамон внимательно посмотрел на Настю, перехватил ее взгляд, устремленный на сосну, чему-то улыбнулся. Витя встал в нерешительности. Федя давно стоял на коленях, уперши лоб в землю, и шептал все молитвы, что успел запомнить в монастырях. Леха усмехнулся, перехватил покрепче дробовик, бодро зашагал к сосне. Подойдя к корневищу, раздвинул седой мох, руками копнул песок.
— Да тут тряпки гнилые только, обманул старец бородатый… А ну-ка…
Рука Лехи ушла по локоть в землю, голова склонилась у самых корней, вдруг он вырвал руку, вскочил, поднял ее вверх, зажав в ладони какой-то предмет. Потом вновь опустил его вниз, внимательно рассмотрел, поцеловал, вновь выставил руку с восторженным криком:
— Вот оно!
Только Настя ойкнула, закрыв лицо руками, как будто увидела что-то. Артамон посуровел, а торжествующий крик Лехи перешел вдруг в мучительное клокотание, он упал на колени, затем повалился набок, выронив предмет и схватившись за грудину. Витька подбежал к нему, мельком взглянув на вывалившийся из его руки желтый брусок. Но было не до него, Леха хрипел и выгибался, глаза были мертвы и широко открыты. Подбежал Федор, схватил за запястье, потом сбегал к реке, принес в пригоршне воды, вылил в рот бедняге. Приступ прошел, Леха тихо распластался по мху, затем поморгал, придя в себя, задышал, но сказать ничего не мог.
— Скачок давления это, гипертонический криз. Врачи говорили, когда я в морге санитаром работал, многие умирают от этого — инфаркт или инсульт. Да он молодой, выкарабкается, Господь милостив, — пояснил Федор.
Витя с ужасом смотрел на Леху. Вроде здоров был вполне. И только Анастасия и Артамон, которого когда-то звали Евгением Петровичем, бывший учитель физики и несостоявшийся кандидат наук, видели, как громадный волк, ярко светящийся в Настиных незрячих глазах, прыгнул на Леху, разорвал ему грудь, вырвал кусок тусклого света из нее и скрылся в тайге, стеной подступавшей к Ларевке.
Идти Леха мог с трудом. Федор и Витя дотащили его до избушки, положили на топчан. Артамон заварил лечебный чай, Федор отпаивал больного.
Настя и Витя сидели на скамейке, когда Артамон вышел наколоть дров.
— Ты веришь в Бога? — неожиданно спросил он Настю, воткнув топор в чурбак и отряхнув руки.
— Конечно. Как же в него не верить, он управляет этим миром. Если бы его не было, и мира бы не было, — не задумываясь, произнесла Анастасия.
— А вы, молодой человек?
Витя отрицательно помотал головой. Потом осторожно посмотрел на Настю, боясь, что она увидит его движение, но девушка спокойно сидела, чуть болтая ногами.
— Ну как же так, совсем-совсем не верите? Ни капельки? Ни во что? А в судьбу хоть?
Скрывать было уже нечего.
— И в судьбу не верю. Человек сам себе судьбу определяет. А Бог — это предрассудок из средних веков, когда не существовало науки и нужна была религия и что-то сверхъестественное, чтобы объяснить природные явления. Вроде вы же умный человек, все должны понимать.
— Я на ум не жалуюсь. Но вот вопрос, на который есть ли ответ у вас, молодой человек: представьте, что Бога нет, души нет, и после смерти есть только черви. И представьте, что вы умираете. Все мы когда-нибудь умираем; просто в возрасте, когда полно сил и здоровья, нам кажется, что это так далеко — представить такое почти невозможно. Как вам. Но постарайтесь. Представили? Теперь подумайте, как много вы знаете, умеете, как много в вас человеческого, как много вы прочли книг, посмотрели фильмов, узнали людей. И вот вы умерли, и все разом прекратилось. От вас ничего не осталось, а то, что есть — это корм для червей. Неужели ваша жизнь, все смыслы, что вы в нее вкладывали, так бездарно прервется и больше ничего не будет? Вы в это верите? Вам это симпатично?
Витя, неожиданно представив, что умирает и что ничего от него, такого умного и, вероятно, красивого, не останется, пустил нежданную слезу и помотал головой.
— Нет, — выдавил он из себя. Настя погладила его по волосам невесомой своей рукой.
— Вот вам и ответ, молодой человек. Стоит ли не верить в высшее? Стоит ли судить людей и управлять ими, если ты всего лишь равный среди равных? Ипостаси Бога, Высшего разума или еще кого — абсолютно различны, объединяет их одно: он вмешивается в нашу жизнь, регулирует ее по своим, неведомым нам законам. Но мы — его частицы, и мы вечны. Более того, мы можем немного влиять на него через свои возможности. Влияя на него, мы опосредованно влияем на себя. Знаете теорию вероятности?
Витя кивнул, шаря в глубинах своей памяти. Артамон продолжил:
— В теории вероятности есть один из типов распределения — нормальное, или Гауссово. Если человек будет стремиться к какому-то результату, то плотность вероятности будет расти при одном и том же математическом ожидании.
Витя потряс головой, но курс теории вероятности оттуда не выпал. Артамон понял, махнул рукой:
— Короче, если вы будете кидать в воду камешек, дабы, как Прутков, наблюдать круги от него, то вероятность того, что вы попадете в одну и ту же точку, будет мала. Но если вы постараетесь, потренируетесь, то станете попадать гораздо чаще, и круги от камешков будут красивыми, правда, вы все равно будете мазать и портить картину, как бы сильно ни старались. Так вот, вы не можете изменить ничего, но можете опосредованно повлиять на высший разум, постаравшись достичь результата. Федор!
Федя стоял, прислонившись к косяку двери, и слушал. На свое имя он встрепенулся, посмотрел на Артамона.
— Хочешь получить манну от Господа — постарайся поймать рыбу. Будет у тебя рыба — будет потом и манна. Понял? — сказал Артамон, вручая Феде вполне современный спиннинг. Федя кивнул, перекрестился и даже спиннинг тоже осенил крестным знамением.
