ne_bud_duroi.ru - Афанасьева Елена (читать книги без сокращений .txt) 📗
Теперь тот же Лешка, даром что олигарх (идиотское какое-то название — олигарх!), снова рукой вытирает мне слезы.
— На платок так и не заработал?! Олень! Неявный друг моего детства.
В четвертом новая классная руководительница рассадила нас по разным партам. «После трех фолликулярных ангин тебе лучше сидеть подальше от окна. Подздоровеешь, пересажу обратно», — пообещала сердобольная учительша, да так и забыла. Напоминать нам обоим казалось тогда неприличным — задразнят. Так наша дружба из явной фазы перешла в фазу скрытую, даже от самих себя.
Последний раз я видела Оленева на собственной свадьбе. На процессе бракосочетания и празднования, заснятом папой на восьмимиллиметровую пленку, Олень мелькнул лишь однажды, с большим букетом и смешной стенгазетой от одноклассников. Говорили, что Лешка жутко напился. Сама я ни этого, ни чего другого из свадьбы не запомнила. Позднее, когда Лешкина олигаршья мощь набирала обороты и на экранах и в газетах периодически стал мелькать резкий, уверенный, чуть оплывший человек, чем-то неуловимо напоминающий моего школьного заступника, я вспомнила и его поздравление, на которое на свадьбе не обратила внимания: «Говорят, это бывает и навсегда!»
Навсегда…
Олень влил в меня что-то дорогое из тех бокалов, которые, невзирая на все зигзаги джипа, не падают со столика. Но после четвертьшведовых манипуляций тратить на меня спиртное было занятием бесполезным. Этой голове ни лучше, ни хуже быть уже не могло. Проясняться стало не от спиртного, а от Оленевых разъяснений.
Лешку нашла-таки Ленка. Через сутки после того, как я не вернулась, Ленку достали из милиции с вопросом, что ее пустая машина делает в Тверской глуши. И тогда Ленка решила, что Красный Феникс окончательно разрушил мою жизнь и спасти ее может только она. И начала действовать. Во-первых, строго-настрого наказала Арате «усилить Зону Учителей стихией земли» («Цветок в горшке с землей поставь на окно, из которого видно Старую площадь! Нет цветка — купи и поставь!»). Во-вторых, через нашу бывшую классную руководительницу нашла телефон Лешкиной мамы, у которой, в свою очередь, выцарапала телефон его личной секретарши. В-третьих, что самое невероятное, сломала оборону последней.
— А Агату пройти невозможно! За то и держу! — гордо произнес Лешка. — Профессионал нового типа. Все знает, все помнит, чует человека за версту и нужные мысли в голову шефа вкладывает. Умница, распознала, что это важно, передала мне Ленкин вопль: «Ты срочно нужен Савельевой!» А дальнейшее было делом техники!
Ребята в камуфляжках оказались его личной службой безопасности. Тщательно законспирированной! «После Гусинского у нас, сама знаешь, частные спецслужбы не приветствуются. Мягко говоря. Эти проходят у меня как компьютерные дизайнеры». Ба-а, так и моего реального компьютерного гения перепутают с теми, кто создает виртуальное пространство столь необычным способом.
Контакты со службами безопасности прибалтийских партнеров эти «дизайнеры» надыбали быстро. И столь же быстро, не вмешивая в наши дела государство, вернее, три государства, провернули операцию по моему извлечению. На согласование ушло бы много времени. А его не было.
Вместо уверений, что с моими все в порядке, Лешка включил кассету, и на экране автомобильного телевизора я смотрела собранные фрагменты эфиров — Джой хмурится, Джой улыбается, Джой крутится на центрифуге. У Димки даже не наблюдаемые прежде мышцы обозначились. Ничего себе тренировочки! Их там что, по-настоящему в космос готовят? Куда ребенка спровадила!
— Олень, а твои компьютерные дизайнеры, случаем, не разведали, кто это меня так возлюбил?
— Разбираются. На твой след напали быстро. С теми, кто наследил, труднее. Что-то слишком высоко уводят эти следы.
— В Кремль?
— Почему спросила?
— От меня чего-то ждали во время пресс-конференции в Кремле. Только я тогда сама не знала, что ждут. А в Кремль у нас просто так не пускают…
— Значит, еще и Кремль. Мои-то раскопки пока увели севернее.
— ?!
— На Лубянку.
— Обвинений в государственной измене мне только не хватало! Не иначе как мой экс-благоверный вывез когда-то за рубеж секретные чертежи советской ЭВМ, чем окончательно подорвал технологическую мощь отечества! А мы с Димкой теперь пойдем по статье как соучастники. Судят же Пасько за такую же ересь, почему бы нас не засудить.
Кратко рассказала Лешке, чего он еще не знал, — про переданные психоаналитиком требования «фашихтрусей», про разгром в моей квартире.
— Почему же они у тебя ничего не нашли?
— В моей квартире сам черт голову сломит. Вот они и сломили. Там вещи трех или четырех поколений, ремонта отродясь не было.
— Исправим, — легко диктует Лешка. Ох уж мне эта его новая повелительная манера. Ведь не предлагает доброе дело, а именно диктует. — Мне делала интерьер дизайнерша Лика…
— Такая же «компьютерная»?
Лешка не сразу соображает, чего это я потешаюсь над словом «дизайнерша», потом машет головой.
— Эта настоящая. Оч. умненькая. Без этого идиотизма для новых русских.
— А ты какой русский? Не «новый?»
— Я другой. «Другой русский». Чуешь разницу? Лика почуяла. В большом доме теперь жена Ирка живет. А мне умница Лика рядом отдельный домик забабахала в виде моего гаража, где мы с тобой, Савельева, целовались. Там теперь и живу.
— Тоже мне скажешь, целовались! Ну целовнулись разочек. А стены там тоже плакатами с Бобби Халлом завешаны?
— Неужели помнишь?!
Лешка вскользь улыбается, а сам по телефону уже объясняет помощнице, куда и во сколько прислать дизайнершу. Я раздумываю, надо ли, хотя бы для приличия, посопротивляться, но понимаю, что для этого у меня слишком мало сил.
Когда встречаешь человека, которого не видел много лет, в первый миг каким-то подсознательным включением узнаешь его, а после, когда подсознание отключается, твоя ошарашенная логика никак не может понять — как же ты его узнал! И лицо не то, и взгляд не такой. Так и с Оленем. Вглядываюсь. Ничего общего с длинным, сутуловатым, больше похожим не на горделивого оленя, а на порывистого, плохо стоящего на ножках лосенка, у нынешнего Лешки нет. Этот в новой своей жизни, скорее, все же олень. Горделиво несущий рога, как корону. И только взгляд из прежней жизни. Голодный взгляд звереныша нет-нет да и мелькнет в унылой уверенности его нынешнего гламурного вида.
— Ты счастлив, Олень?
— А ты, Савёлка?
Олень, наверное, сейчас так же сравнивает числитель моего нынешнего состояния со знаменателем собственных ожиданий. И дробь эта получается не в мою пользу. Видок у меня еще тот — в больничной униформе, с красными точками кровоизлияний вокруг глаз и со следами всех прочих стрессов последних недель и дней, прошедших со времени взрыва моей «репутационной потери». Сколько, интересно, меня в четвертьшведовой клинике продержали?
— Какое сегодня число?
— Девятое.
— Июня, надеюсь?
— Июня, июня. Наши сегодня играют с японцами. Вон уже болельщики беснуются. Проигрываем, что ли? — Лешка машет в сторону окна, за которым мелькает Манежная площадь с увеличивающейся около большого экрана толпой и десятком конных милиционеров. — Странно, что движение не перекрыли.
— Во что?
— Что «во что»?
— Во что играют?
— У-у, да ты совсем из жизни выпала! В футбол. На чемпионате мира, в Иокогаме. Будете со своим японцем сейчас друг против друга болеть.
Ага, Лешка и про Арату знает. Значит, не достали мальчика.
— Чего смеешься? Разве я что-то смешное сказал?
— Над собой смеюсь. Этот, с позволения сказать, психоаналитик принял Аратку за моего любовника.
— И что здесь смешного?
— Олень, ты хоть и олигарх, но с мозгами у тебя… как-то не очень. Принять меня за любовницу двадцатитрехлетнего мальчишки! Ты на меня посмотри…
— Цены ты себе не знаешь, Савельева! И никогда не знала…
Приехали!
Мы действительно приехали к моему дому. Там, где, уезжая, я оставила обгоревший трупик моего «Москвича», теперь стоит лоснящийся зеленовато-серебристыми боками внедорожник явно нерусского происхождения. Рядом обнаруживается и молодая женщина, по виду которой сразу понятно — Агата. Вот Агата, и все тут! Такой и должна быть личная секретарша крупного, очень крупного предпринимателя. Не бандита, а именно предпринимателя. Мне бы только в именах не запутаться — Арата—Агата… Странно, что всего две недели назад я никого из них не знала. А теперь даже эту только что увиденную секретаршу люблю как родную. Впрочем, у «других русских» это называется не «секретарша», а «личный помощник».
