Жди свистка, пацан - Сафронов Виктор Викторович (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Алексей пожал плечами:
— Ладно. Не буду, раз ты просишь. Но это только из уважения к твоему сквозному ранению — он сел рядом поправляя покрытие головы и осматривая забинтованное место.
— Но учти, если тебе захочется кружкой или ведром вычерпать озеро или речку? Я — человек чуткий, и, в отличие от тебя, мешать не буду.
— Вот зря ты сказал про воду, сразу пить захотелось.
Он вопросительно посмотрел на Властелина воды и, пытаясь казаться развязным, потребовал: «Давай не жмись. Я выпью много прохладной жидкости, от этого мне станет значительно лучше и легче. Потом… Мы вместе, собравшись с силами, быстро побежим и оторвем голову супостату».
Гусаров посмотрел на часы. Стрелка по-прежнему находилась в районе двенадцати. Сидеть еще двум вооруженным йогам, ох, как долго. До какой границы человеческих возможностей, было не совсем ясно.
— Достопочтенный, сэр. Вам со льдом или подогретое? — елейным голосом поинтересовался он.
Пользуясь привилегиями, имеющимися у раненого их сиятельство, вальяжно раскинувшись, капризничало.
— Мне все равно, — своенравным голосом заявил сэр — Просто стаканы, Эдуард, тщательно протрите, пару капель лимонного сока и можно подавать.
Для того чтобы «Эдуард» поторопился, он даже щелкнул пальцами. Но тот особого рвения не проявлял, пришлось возвращаться в суровую реальность.
— Дяденька, дай водицы напиться, — жалостливо захныкал он.
— Ужо, гляди мне пострел… Ишь ты разошелся, — заворчал Алексей радуясь, что за разговором, еще пару минут удалось выиграть у бесконечного и мучительного времени.
— Вот ведь народ, вот прямо щас, вынь да положь перед ним воду, — опять забубнил Алексей. — А вечером, бриллиантовый ты мой, я тебе, что подам? Воспоминания и размышления Калигулы? Посмотри на часы. Нет, ты глянь, на свою китайскую подделку. Видишь? Четверть первого… Всего только…
— Знать ничего не хочу, — затянул раненный незатейливую песню пустыни. — Хочу только воды… А ещё пива хочу… А ещё… Неправильно охлажденного шампанского, чтобы зубы ломило от холода… А ещё коктейля с мятой и мохитой в придачу… А ещё…
Делая вид, что просьба напиться с таким неприятным припевом, адресуется кому-то другому, Алексей развернув один из мешков для компактной укладки мусора, бережно разглаживал его у себя на коленях, как-то уж слишком медоточивым голосом, сообщил интересную новость.
— Если нас не найдут и не вытянут отсюда в самое ближайшее время, это наше с тобой спасение, — для верности он даже потряс им у носа собеседника.
— Я же тебя предупредил, — отстранился от него тот. — Совок и метелку, я забыл в материнском доме.
— Вот люди, — он укоризненно посмотрел на своего. — Что угодно готовы придумать, только бы не работать.
— Я не в этом смысле…
— Ладно, не оправдывайся. Соберись и прослушай отрывок из курса лекций по выживанию. Исполняет… Как его… В общем, читает грамотный автор, — он кашлянул, — самой универсальной и полезной вещью в боевом походе являются большие мусорные пакеты. Желательно прозрачные, а если нет, сойдут черные. Из них получаются непромокаемые пончо, подстилки под палатку и емкости для засолки рыбы. А если налить в мешок подогретой воды, подвесить его на дерево и натыкать в нем дырок — получится роскошный походный душ…
— Хочу в душ, — тут же заявил слушатель импровизированных курсов.
— Пока еще рано, ты не такой грязный, — он критично окинул взглядом лежащего. — В крови только весь… Неряшливый… Неопрятный грязнуля…
— Тогда просто воды, — не унимался Гурам.
— Но ты еще не рассказал нам стишок и не спел песенку, — Гусаров потрепал его по голове. — Вот ведь, баловник…
— Ладно, не даешь воды, тогда хоть скажи, долго ты меня сюда тащил? — становясь серьезным, спросил экс-снайпер.
Переход на строгость мысли и серьезный тон никак не входил в планы Алексея. Перспективы выживания в тех условиях, в которых они находились, были слишком мрачные и призрачные.
Поисковые операции по их спасению, будут вряд ли проводиться. Разбросанные фрагменты боевой авиатехники в месте уничтожения вертолетов даже самым романтичным оптимистам не давали возможности надеяться на то, что кто-то останется жив.
Нет переходить на серьезный тон, было никак нельзя. После него потребуется дать критический анализ всему происходящему. Потом признать факт безвыходности и уже в результате этого, от безысходности обоим застрелиться.
Поэтому настроение и веру в чудесное спасение (как это случиться — он еще не решил) будем поддерживать уверенным насмешливым, ироничным и юмористичным отношением к себе и к окружающим.
Все эти размышления, пронеслись мгновенно и он ответил:
— Ни хрена себе? Ты что такое говоришь? Ты сам бежал и меня еще соленым словом подгонял. А сейчас признавайся, откуда у тебя такое мастерское владение матом, если ты абхаз?
Создавалось ощущение, что он даже покраснел от возмущения и искренности своих слов. Как будто его уличили, в чем-то постыдном и бесчестном.
— Значит долго! — Радостно подтвердил раненный. Он и сам начал понимать, что серьезный тон в этих условиях совершенно не к месту. Поэтому элегантно подвел черту.
— Повезло тебе. Столько сокровищ, тебе видно никогда еще на своих плечах не удавалось носить? Что скажешь?
Алексей не отвечая, встряхнул над ухом флягу, прислушался. После другую и, как бы раздумывая, вслух обронил.
— Сейчас ее пить, только портить, — с надеждой посмотрел на лежащего Гурама. — Может, потерпим?
И не давая ему возможности ответить, как будто вспомнив что-то важное, хлопнул себя по лбу и горячо стал убеждать его в обратном.
— Выпей все. — Судорожно глотнув собственный язык, он встряхнул фляжку, как бы прислушиваясь и наслаждаясь услышанным бульканьем.
— Здесь граммов шестьсот. Выпьешь, постарайся уснуть и особо не двигаться. Пока ты будешь спать, я похожу по округе. Пивка холодненького с исландской провесной рыбкой, то да се… Осмотрюсь, на каком свете мы живем. И к твоему пробуждению, а значит и выздоровлению, вернусь бодрым живым и здоровым. С подробным докладом об окружающей нас обстановке. Договорились?
Алексей с каким-то даже внутренним удовольствием, протянул живительный сосуд. Гурам протянутую флягу не взял. Отстранил ее.
— Сперва ты, — твердо сказал он. — Пьем наполовину.
Алексею пришлось долго его убеждать, что ему пить не хочется. А если он и сделает пару глотков, то они, уже через пару минут будут выпарены из организма безжалостным солнцем. И вот тогда то, ему захочется пить по-настоящему. А это мучительно. И ему в нарушении конвенции ООН «О запрете лакать из грязной лужи» придется становиться на карачки и хлебать всякую дрянь вперемешку с тиной головастиками и другими микробами.
— Тогда и я не буду, — твердо сказал бывший ботаник.
— Это приказ!
Попытался надавить на раненного, неизвестно откуда взявшийся командир… или начальник.
— Пошел ты на х… вместе с твоим приказом, — вспомнил раненый нужные слова, когда следует, как можно мягче отказать в требовании, но сделать это так, чтобы не обидеть собеседника.
Долго они спорили, безжалостно уничтожая аргументацию друг друга. И только после того, когда Гусаров прибег к запрещенному приему, обвинив сослуживца в том, что тот непонятно по какой причине заставляет его тратить последние силы истощенного организма на бесплодную дискуссию…
Гурам не был Атлантом и не был Титаном. Не выдержав мощного груза аргументов, пришлось согласиться. Но все же как-то уж очень зло подвел итог их спору.
— Если ты умрешь от обезвоживания организма мне как честному человеку придется жениться на твоей старой ведьме-вдове и содержать твой дом вместе с твоими непослушными… И… И разбалованными… И плохо воспитанными детьми. После всего этого от невыносимого проклятия бытия застрелиться на глазах твоих ухмыляющихся взрослых детей.
— Почему ухмыляющихся? — опешил Алексей.
— Потому, что они все в отца. Говорят правильно. Давят на совесть и ведут себя вредно. Мне от бессилия придется их бить розгами и ставить в угол. И мое самоубийство будет ими расценено, как праздник с салютом.
