Хранить вечно - Шахмагонов Федор Федорович (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Господин Мельтцер оказался любезным и гостеприимным хозяином. Его машина была лучшей для меня охраной на всем пути до Мюнхена… Но! Никогда ранее господин Мельтцер не был столь предупредителен ко мне. К моему президенту — да, ею ко мне — нет. И далее все шло в том же стиле повышенной предупредительности. Мы очень быстро закончили деловую часть нашей встречи. Мария в это время отдыхала в отеле. Господин Мельтцер пригласил нас на семейный обед.
Особняк господина Мельтцера расположен в пригороде, в ряду таких же небольших, но очень дорогих особняков. С улицы видны только их — крыши, стены и окна закрыты густой зеленью.
Пока накрывали на стол, хозяин развлекал нас. Он показал нам свою картинную галерею и коллекцию русских икон. Коллекционирование русских икон всегда было очень затруднительным. Запрет на вывоз их из России был наложен еще до семнадцатого года.
Долго пришлось бы Мельтцеру собирать свою коллекцию, если бы она состояла из икон, привезенных контрабандой.
Здесь были иконы строгановской школы, иконы безымянные, но, несомненно, относящиеся к шестнадцатому веку…
А что делал господин Мельтцер во время войны? Он чуть помоложе меня, ему едва за пятьдесят. В этом возрасте люди, много работающие в конторе за столом, полнеют, он сохранил спортивную форму, и чувствовалась в нем спортивная выправка. Я имел основания подозревать, что он из тех, кто сражался под гитлеровскими знаменами.
Зачем он мне все это показывает? Еще загадка… Господин Мельтцер вел в столовую под руку мою жену. Я шел сзади них на два шага. Вдруг Мария сбилась с шага, словно бы споткнулась. Мельтцер понравился, они пошли в ногу. Теперь я увидел то, что поразило Марию. На противоположной стене в тяжелой золоченой раме висел написанный маслом портрет, поясной портрет Гитлера. В гестаповской фуражке, в черном мундире СС. Внешне соблюдено сходство, но взгляд и глаза не те, к которым привыкло наше поколение. Без тени фанатизма… Новый Гитлер, тот самый, который возникает в сегодняшней легенде. Гитлер — страдалец за немецкий народ. Гитлер — обманутый окружавшими его тупицами и авантюристами.
Если бы дело было в Австрии и я увидел бы этот портрет в доме знакомого мне человека, я тут же распрощался бы и покинул его дом. Но я не на родине, Мельтцер не обязан считаться с моими взглядами.
Вообще все это странно. Портрет Гитлера на степе, Мельтцер садится за один стол с Марией, с еврейкой, и со мной, с человеком, который собирается выступать на политическом процессе против одного из тех, на кого опирался Гитлер. За столом в присутствии своей семьи и в присутствии Марии он наконец объяснился.
Видите ли, в его представлении я знающий и опытный инженер. Он хотел бы мне кое-что предложить… Он назвал сумму вознаграждения, которую я получал в австрийской фирме. Он может предложить вдвое больше. Ему известно, что я имею вес в некоторых кругах, куда ему закрыт доступ. Не мог бы я расширить сферу приложения его капитала в Бразилии? Это страна, с которой он никак не может наладить торговых контактов.
О, он не хочет прерывать мой отпуск. Я могу завершить свою поездку, побывать в Советском Союзе, а на обратном пути распрощаться на несколько лет с Веной и вылететь в Южную Америку. После такой поездки я мог бы открыть самостоятельное дело, я для этого созрел… Правда, Мельтцер предложил бы еще более выгодные условия, если бы я счел возможным прервать свой отпуск…
Тонкая работа… Уезжай в Бразилию, получай деньги и молчи. И какие льготы! Наверное, все тот же «мерседес-600» доставит меня в Вену, из Вены я сяду в самолет… И все меня оставят в покое. В Бразилии меня не найдет повестка господина Дайтца.
Мельтцер не торопил меня с ответом. На столе сменялись блюда, лакей подливал в бокалы десертные вина. У меня было время подумать. Итак, если я откажусь?
Допустим, я откажусь! Доеду ли я тогда до аэродрома и сяду ли в самолет? Выйду ли из этого дома?
Повестка в министерство, встреча с Ванингером, погоня «ягуара», визит Дайтца ко мне в дом, магнитофон под задним крылом машины, командировка в ФРГ, предложение Мельтцера… Какие еще мне нужны убедительные доводы?
Хорошо, я соглашаюсь. Принимаю предложение-минимум. Сейчас даю согласие, еду в Советский Союз, оттуда в Вену. А в Вене я уже в недосягаемости Мельтцера… Значит, не так-то им просто убрать меня в Вене, это они сделали бы и не вступая со мной в игру через Мельтцера.
А может быть, это предложение-минимум всего лишь проба, всего лишь испытание? Понял ли я глубину опасности, дошло ли до меня значение угрозы? Они боятся, что я еду в Советский Союз с какими-то особыми целями, а стало быть, они меня туда не пустят.
Я дал согласие Мельтцеру немедленно выехать в Бразилию.
Лакей разлил шампанское, и мы выпили за свершившуюся сделку.
Мельтцер отрезал у меня и последнюю возможность своей любезностью: он предложил услуги своей конторы. Если я что-либо хочу взять из своих вещей в Вене, он пошлет специального человека, а переход в его фирму он согласует сам с моим президентом. На все его предложения я отвечал согласием.
Наутро я должен был явиться в контору, чтобы войти в курс дела и подготовить деловую сторону своего переезда в Бразилию.
В отель нас доставил все тот же «мерседес-600». Я включил настольную лампу. На столе конверт с надписью: «Господину Эльсгемейеру — лично». Я вскрыл конверт. Без даты и без подписи послание.
«Господину Эльсгемейеру его старый клиент по ремонту машины шлет сердечный привет и пожелание долгой жизни».
Умно составлена анонимка. Отличное пожелание в конце. Пожелание долгой жизни.
Прошлое… Опять захлестывало оно меня мертвой петлей.
Нет, нет, я не верю, что наше прошлое ничему нас не научило. Не может быть, чтобы я один-одинешенек принял его уроки.
1938 год… Вена. Я свидетельствую, что не верил в возможность падения. Австрии как самостоятельного государства. Всяческих прогнозов я слышал много. Но я инженер, а тогда считалось хорошим тоном стоять вдалеке от политики и политических споров.
И у нас в Вене молодчики в коричневых рубашках выходили на факельные шествия. Но разве они определяли лицо общества?
Гитлер… Мы знали его по фотографиям. Полубезумный блуждающий взор, лицо параноика. Кто же мог его принимать всерьез?
Аншлюс, захват Австрии — это вызывало улыбку.
И я дождался. Стал свидетелем триумфального шествия гитлеровских войск по улицам Вены. А через несколько дней в городе на стенах зданий, на досках реклам и объявлений читал немецкий приказ: все лица еврейской национальности должны явиться в полицейский участок и зарегистрироваться… Дальнейшее мы уже знаем, в Германии были тому примеры.
Это были дни невероятных, немыслимых карьер. В одну ночь те люди, о которых никто никогда не слышал, вдруг становились правителями с огромной властью в руках. И уже называлось имя нашего шефа гестапо Германа Ванингера.
Кто такой Герман Ванингер?
Он мог стать добропорядочным крестьянином, тем, кто растит хлеб наш насущный. Он отвернулся от земли и ушел в город. В иных случаях такой порыв приводит к самым высоким свершениям. Герман Ванингер удовлетворился сначала местом вышибалы в ночном заведении, затем продвинулся до официанта, а когда его в свои ряды приняла партия Гитлера, получил даже место метрдотеля в дорогом ресторане. Место самое страшное для развращенной завистью души.
Я принадлежу к тому беспокойному сословию, которое всегда «анти», всегда против дикости, против попрания прав человека. Я всегда был против чего-нибудь, что принималось окружающими как долитое. Меня не устраивал или политический режим, или люди, стоящие у власти… Беспокойный характер? Нет. Мой характер так же чужд беспокойства, как и романтики. Откуда же эта неудовлетворенность? Я и сам не мог бы толком объяснить. Говорят, что это критический рационализм интеллигенции. Но разве только критический рационализм не мог примириться с тем, что нес с собой Гитлер?
