Дочь снегов. Сила сильных - Лондон Джек (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Вы бывали в Японии? — добавил он, обращаясь к Курбертэну.
Маркиз, внимательно следивший за его словами, быстро высчитал года в уме; на его лице отразилось плохо скрываемое удивление. Он кинул умоляющий взгляд на Фрону, но девушка, очевидно, не желала прийти ему на помощь.
— Да, — наконец, сказал он.
— И вы встречались там с подсудимым?
— Да.
— В каком году?
Присутствующие быстро наклонились вперед: каждому хотелось расслышать ответ маркиза.
— В тысяча восемьсот восемьдесят девятом, — нехотя признался француз.
— Да как же это может быть, маркиз? — спросил Дэл ехидным тоном. — Ведь подсудимый в это время был в Сибири!
Курбертэн пожал плечами в знак того, что это не его дело, и отошел прочь от стола. После его ухода был сделан экспромтом краткий перерыв, длившийся всего несколько минут. Присутствующие тотчас же зашушукались, многозначительно покачивая головой.
— Все это — сплошная ложь!
Сэн Винсент наклонился к самому уху Фроны, но она не слышала его слов.
— Обстоятельства свидетельствуют против меня, но я могу все объяснить.
Однако лицо Фроны оставалось по-прежнему непроницаемым. Между тем, председатель предоставил слово подсудимому, и Сэн Винсент подошел к столу. Фрона повернулась к отцу. Джекоб Уэлз положил свою руку на руку дочери. От этого жеста у девушки брызнули слезы из глаз.
— Ты, может быть, откажешься от защиты? — спросил Джекоб Уэлз после минутного раздумья.
Но Фрона в ответ только покачала головой.
Сэн Винсент заговорил. Он повторил то, что уже рассказывал Фроне, но более подробно. Его версия не шла вразрез с показаниями Ля Флича и Джона. Он не отрицал инцидента с корытом, объясняя его простой любезностью с его стороны, — любезностью, вызвавшей у Джона Борга один из его приступов безрассудного гнева. Он также признал, что Белла была действительно убита из его револьвера, но добавил, что за несколько дней до убийства он одолжил этот револьвер Джону Боргу, а тот его так и не вернул. Что касается обвинения, возведенного на него Беллой, он ничего сказать не мог: он не мог понять, почему эта женщина решилась умереть с ложью на устах. Он никогда ничем не обидел ее, и этот поступок не мог быть объяснен даже местью. Это было нечто совершенно непонятное. Перейдя затем к показаниям Бишопа, он заявил, что даже не даст себе труда опровергать его слова. Все это сплошная ложь, ловко переплетенная с истиной. Этот человек явился в Аляску вместе с ним в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году — это правда, но его версия о происшедших тогда событиях являлась коварной выдумкой. Что же касается слов маркиза, то Курбертэн просто ошибается в числах — вот и все.
При допросе подсудимого Билль Броун выяснил еще одну небольшую подробность. По словам Сэн Винсента, между ним и двумя таинственными неизвестными произошла жестокая борьба.
— Но если это было так, — спросил Броун, — то как объяснить, что на вас не заметно никаких ее следов? При осмотре трупа Джона Борга были найдены кровоподтеки и ушибы. Если вы на самом деле боролись с убийцами, как же вы могли уцелеть?
Этого Сэн Винсент не брался объяснить. Впрочем, он сказал, что ощущает боль во всем теле. Во всяком случае, это обстоятельство не имеет никакого значения. Он не убивал ни Борга, ни его жену, это он утверждает.
Фрона начала свою защитительную речь с прочувствованного обращения к присутствующим, в котором напоминала им, что жизнь каждого человека священна, что очень опасно осуждать на основании косвенных улик и что в сомнительных случаях обвиняемый имеет право рассчитывать на оправдание. Затем она начала разбирать свидетельские показания, отбрасывая все несущественное и стараясь придерживаться лишь твердо установленных фактов. Прежде всего, отметила она, приходилось констатировать полное отсутствие мотива для совершения преступления. Те факты, о которых говорили свидетели, были так пустячны, что ни один здравомыслящий человек не примет их во внимание. Фрона, по ее словам, твердо полагалась на то, что имеет дело с умными людьми, с настоящими мужчинами, которые никогда не решатся вынести приговор на основании бабьих россказней.
С другой стороны, продолжала девушка, если разобраться в этом вопросе, то становится совершенно ясно, что Сэн Винсент и Белла никогда не были близки; больше того, со стороны Сэн Винсента не было даже попытки ухаживать за индианкой. При здравом взгляде на вещи, случай с корытом — единственный факт, говоривший о подобном ухаживании, — являлся лишь забавным инцидентом, доказывавшим, что простая любезность воспитанного гостя была совершенно ложно истолкована ревнивым хозяином. В общем, Фрона вполне полагалась на здравый смысл присутствующих; она повторила, что имеет дело с умными людьми.
Свидетели старались доказать, что у Сэн Винсента скверный характер; что же касается характера Джона Борга, то тут доказывать было нечего: всем были известны его вспышки бешеного гнева. Все знали, что его несдержанность вошла в поговорку у золотоискателей, что именно из-за этого у Борга не было друзей. Зато имелось множество врагов. Отсюда легко было предположить, что незнакомцы в масках и являлись именно какими-нибудь врагами убитого. Какая причина побудила их совершить преступление, этого, разумеется, нельзя было угадать; Фрона предоставляла судьям решать вопрос о том, возможно ли или невозможно предположить, что в Аляске нашлись два лица, когда-то жестоко обиженные Боргом и потому решившиеся на убийство. Правда, по словам свидетелей, не удалось найти следов незнакомцев; но никто не упомянул о том, что не осталось следов и от шагов Сэн Винсента, Пьера Ля Флича и Джона-шведа. Упоминать об этом было излишне. Все знали, что и тогда, когда Сэн Винсент выбежал из дома, и тогда, когда он шел обратно вместе с Ля Фличем и шведом, на тропинке не было заметно ничьих следов. Всем было известно, что представляла собой эта тропинка: узкую выемку, покрытую твердым, плотно утрамбованным снегом, на котором мягкие мокасины не могли оставить следов. Даже если бы лед не прошел, невозможно было бы обнаружить место, где убийцы перешли реку.
При этих словах Ля Флич одобрительно кивнул головой в сторону Фроны. Девушка продолжала:
— Представитель обвинения придает, по-видимому, большое значение тому, что у Сэн Винсента оказались руки в крови. Но если он даст себе труд осмотреть сейчас мокасины мистера Ля Флича, то и на них он найдет следы крови. Это, однако, нисколько не доказывает, что мистер Ля Флич причастен к убийству.
Мистер Броун обратил внимание на то обстоятельство, что подсудимый нисколько не пострадал во время происходившей жестокой борьбы. — За это Фрона выразила благодарность своему противнику. — На трупе Джона Борга было обнаружено множество ссадин и кровоподтеков; а ведь Борг был гораздо выше Сэн Винсента, гораздо сильнее и тяжелее его. Если Сэн Винсент действительно совершил убийство и боролся с Боргом, то чем объяснить то обстоятельство, что он сам при этом нисколько не пострадал? На этот факт не мешало бы обратить особое внимание.
Еще другая необъяснимая вещь: почему подсудимый, выскочив из дома, побежал по направлению к поселку? Если он на самом деле совершил убийство, то совершенно непонятно, почему он кинулся туда, даже не одевшись и никак не подготовившись к бегству. Зато все объяснялось, если предположить, что он бросился преследовать незнакомцев; понятно, что он, обессилел, еле переводил дух и, разумеется, сильно взволнованный, побежал, не думая, по знакомой дороге.
В заключение Фрона дала великолепное резюме, очень сильное и замечательное по логическому построению. По окончании ее речи все присутствующие горячо зааплодировали ей. Но эти проявления восторга только огорчали и обижали ее; она знала, что они относятся к женщине, а не к защитнику подсудимого.
Билль Броун, умевший ловко учитывать настроение толпы, любил пользоваться всяким представлявшимся ему удобным случаем, чтобы завоевать ее симпатии; если же этот случай не представлялся, то он пускался в остроумные рассуждения, причем ему очень помогал его природный юмор. Когда он покончил с вопросом о таинственных незнакомцах в масках, они уже представлялись слушателям не более как мифами, лишенными всякой реальной подкладки, по выражению самого Билля.
