Невидимый враг - д'Ивуа Поль (читать книги .txt) 📗
Когда у него вытащили платок изо рта, Пэдди медленно обратился к нему на языке даяков:
— Слушай. Тебе нечего бояться, если ты скажешь мне правду. Но горе тебе, если ты солжешь, и твой язык раздвоен. Ты тогда будешь казнен, как осквернитель солнца.
— Я угрожаю ему смертью оскорбителей солнца, — прибавил он по-английски, обращаясь к капитану. — Эта казнь состоит в том, что осужденному вырывают по одному все зубы, ногти, волосы, и потом маленькими кусочками сдирают с него кожу. При умелом исполнении эта операция длится около десяти часов, и казненный может еще прожить после нее целый день. Ни одному народу, кроме этих негодяев, не могла бы прийти в голову подобная казнь.
«Врач» побледнел и крикнул по-английски:
— Я же понимаю по-английски. Говори, и я буду отвечать, я врач племени. Меня не учили, как воинов, переносить всякие мучения.
Он дрожал как лист, колени его стучали друг о друга. Очевидно, он теперь не мог бы солгать. Тогда заговорил Джеймс Пак.
— Воины твоего племени похитили неделю назад белых недалеко от берега?
— Да, — пролепетал тот, — но меня с ними не было.
— Это все равно. Все племя будет истреблено, если им будет сделано хоть малейшее зло.
— Нет, нет, они живы. Их принесут в жертву лишь на рассвете.
— Однако, их нет в деревне.
— Нет.
— Где же они?
— В «лесу тех, кого ждут зубы».
Все вздрогнули, услышав такое дикое, название.
— Их стерегут многочисленные воины?
— Нет, только двое.
— Ты лжешь, мерзавец! В числе пленников два белых воина, которые уже давно бы управились с твоими негодяями.
— Белые воины пьяны от запаха камфоры.
— Что-о?
— Они в лесу камфорных деревьев. Они уже ничего не сознают, часовые сменяются каждые два часа, а то бы и они заснули.
— Можно ли добраться до того леса, не проходя через деревню?
— Да. Они на берегу Тайримуз.
— Этим именем ты зовешь реку?
— Да.
Нельзя было терять ни мгновения, так как пленники должны были умереть сегодня ночью. Джеймс Пак наскоро посоветовался с Пэдди, и было решено продолжать путь по реке вверх против течения, пока туземец не покажет, где нужно выйти.
Тотчас же были заряжены обе митральезы, люди зарядили ружья и сели по местам. Джеймс Пак посадил туземца рядом с собой и держал револьвер наготове, предупредив его, что при малейшем подозрении в измене он размозжит ему голову. Эта угроза прекрасно подействовала, и пленник сидел тише воды, ниже травы.
Луны еще не было, но ночь была не очень темной, так что править шлюпками было нетрудно.
Через полчаса они вышли к открытому месту, где находилась деревня. Шлюпки подошли к противоположному берегу и миновали ее незамеченными. Вскоре почувствовался запах камфоры.
— Здесь, — проговорил туземец, показывая на левый берег.
Лодки пристали к указанному месту, и десять матросов выскочили на берег. Двоим было приказано стеречь туземца, который пошел впереди под их конвоем. Из предосторожности ему опять заткнули рот. Он шел уверенным шагом, как человек, привыкший к ходьбе по лесу. Джеймс с трепещущим сердцем следовал за ним.
Вдруг между деревьями блеснул свет, и до слуха европейцев донесся шум голосов. Они остановились и ползком стали подбираться к освещенному месту. Пак едва не закричал при виде зрелища, которое представилось его глазам.
Ограда, куда заключили пленников, была уже разобрана, и они сидели на земле с бессмысленными, ничего не выражающими лицами. Их окружало человек двадцать дикарей, вооруженных треугольными ножами. Воткнутые в землю факелы освещали эту сцену кровавым светом.
Один из дикарей подошел к Маудлин, взял ее за волосы и откинул ей назад голову. Казалось, он только искал, куда лучше ударить свою жертву. Но вдруг он выпустил жертву из рук. Джеймс Пак зарычал, как тигр; грянул выстрел, и дикарь упал на землю с раздробленным черепом.
Прежде чем дикари успели оправиться, европейцы кинулись на них из своей засады. Около десятка дикарей осталось на месте, сраженные пулями европейцев, остальные бросились врассыпную.
Пак бросился к Маудлин, схватил ее на руки и крикнул своим:
— Берите остальных и живо к шлюпкам.
В одну секунду матросы подхватили пленных, не способных сделать ни одного движения, и через несколько минут все уже были в шлюпках. Но на этот раз им не удалось так легко миновать деревню. Бежавшие из леса даяки сообщили уже своим о похищении европейцев, которые должны были послужить украшением пира. Воины схватились за оружие, на берегу зажглись факелы, и пироги, полные гребцов с оружием, отплыли от берега. Бешенство туземцев не имело границ. Мало того, что их застали врасплох, их еще лишили возможности полакомиться человеческим мясом!
Но, несмотря на их боевой пыл, бой был непродолжителен.
По команде Джеймса обе шлюпки бросились прямо на врага, две пироги, перерезанные пополам, пошли ко дну вместе со своим экипажем, в то время как митральезы с оглушительным треском изрыгнули град снарядов на нападающих.
Все это произошло быстрее мысли. Раздался хор оглушительных воплей, несколько пуль просвистело в воздухе, стрела впилась в обшивку шлюпки, которой командовал Джеймс, — и все было кончено. Шлюпки миновали открытое пространство перед деревней и плыли теперь между покрытыми густым лесом берегами.
Тотчас же зажгли фонари. Теперь, когда не нужно было захватывать врага врасплох, можно было и осветить путь.
Отдав все нужные распоряжения, Джеймс занялся своими друзьями. Но только спустя двенадцать часов они пришли в себя и поняли, что с ними случилось.
Еще не совсем оправившись, Маудлин благодарно взглянула Джеймсу в глаза и протянула руку.
— Благодарю вас. Вы спасли меня, — тихо промолвила она.
— Нет, не благодарите меня, — невольно вырвалось у него. — Не вас, а самого себя я спас от смерти.
— Себя?.. Почему? — краснея, спросила она его.
— Потому что в случае неудачи, я приговорил себя к смерти.
И тотчас же, стараясь замять этот разговор, он начал представлять своим друзьям орангутанга и рассказывать, как, играя шляпой Лавареда, обезьяна послужила для их спасения.
Все смеялись, одна Лотия была серьезна.
— Вы уже дали ему какое-нибудь имя? — спросила она.
— Нет еще.
— Позвольте мне назвать его. Этот орангутанг соединил тех, которые надеялись свидеться. Кто знает, не соединит ли он и тех, которые уже потеряли эту надежду.
Никто не ответил. Печальное замечание египтянки согнало с лиц улыбки. А девушка, гладя обезьяну, которая смотрела на нее живыми глазками, тихо проговорила:
— Будем называть ее Хоуп.
— Надежда, — перевел с английского Робер.
— Да, Надежда… Надежда…
Как бы поняв, что речь идет о ней, обезьяна схватила руку девушки и стали лизать ее, весело повизгивая, как разыгравшийся у груди матери младенец.
Глава 7. Подводный кабель из Сиднея в Батавию
После стольких треволнений путешественники собрались, наконец снова в салоне судна № 2. Джеймс все время оставался с ними, сдав Пэдди команду над судном № 1.
В настоящую минуту они спешили удалиться от острова Борнео, который встретил их так негостеприимно, впрочем, справедливость требует заметить, что Робер исполнил свое обещание, и перед отъездом к рулю крейсера было прицеплено около ста фунтов дичи.
Судно шло опасным Макассарским проливом, отделяющим восточный берег Борнео от Целебеса. Пролив этот особенно богат кораллами, и сквозь стеклянные люки путешественники вдоволь могли любоваться живыми лесами, выросшими на красных утесах.
Маудлин не расставалась с корсаром. Она постоянно беседовала с ним, беспрерывно находила предлоги, чтобы быть возле него. А так как Джоан, в свою очередь, не расставалась с дочерью, то все трое были вместе. Арман и Оретт, счастливые, довольные, что избавились от зубов даяков, также не отходили друг от друга. Только Робер и Лотия держались в отдалении друг от друга и лишь украдкой обменивались грустными взглядами.
