Авантюристы - Эмар Густав (книги бесплатно полные версии txt) 📗

Невис отделен от острова Сент-Кристофер каналом всего в полмили шириной. Этот очаровательный остров, плодородие которого замечательно, возник, по всей вероятности, в результате вулканического взрыва. Об этом говорит кратер, содержащий горячий источник с водой, сильно пропитанной серой. Издали он имеет вид обширного конуса, и в действительности весь остров — не что иное, как очень высокая гора, подножие которой омывается волнами. Склоны этой горы, сперва отлогие, становятся мало-помалу крутыми, растительность исчезает, а вершина, покрытая снегом, теряется в облаках.

Во время высадки испанцев на Сент-Кристофер много флибустьеров искали приюта на этом острове. Некоторые, прельстившись живописными видами, окончательно поселились там и начали разводить плантации, правда немногочисленные и слишком отдаленные одна от другой, для того чтобы обитатели могли помогать друг другу в случае нападения неприятеля; но эти плантации, однако, преуспевали и обещали скоро стать довольно крупными.

Хотя легкая пирога флибустьера неслась, подгоняемая попутным ветром, однако он довольно долго добирался до острова, так как необходимо было войти в пролив и проплыть его во всю длину, прежде чем он мог достичь того места, куда направлялся.

Солнце начинало уже клониться к закату, когда пирога наконец вошла в небольшую песчаную бухту и остановилась.

— Привяжи лодку к берегу, спрячь весла в траве и ступай за мной, — приказал Монбар.

Олоне повиновался с той точностью и с той быстрой понятливостью, которые он показывал во всем.

— Взять мне ружье? — спросил он своего хозяина.

— Возьми, это не повредит, — ответил Монбар, — флибустьер никогда не должен ходить без оружия.

— Хорошо, буду помнить.

Они прошли по едва заметной тропинке, которая от берега шла покато и кончалась узкой эспланадой 17 , посреди которой, недалеко от скалы, была раскинута легкая палатка. У входа в палатку сидел человек, читавший молитвенник. На человеке этом был строгий костюм францисканцев; он казался уже немолодым, был бледен, худощав, лицо его, со строгими чертами отшельника, было умным и кротким. При звуке тяжелых шагов авантюристов он живо поднял голову, и печальная улыбка мелькнула на его губах. Поспешно закрыв книгу, он встал и сделал несколько шагов навстречу пришедшим.

— Господь да будет с вами, дети мои, — сказал он по-испански, — если вы пришли с чистыми намерениями; если нет — да внушит Он вам чистые мысли.

— Отец мой, — сказал флибустьер, отвечая на его поклон, — я тот, кого флибустьеры на острове Сент-Кристофер называют Монбаром Губителем; намерения мои чисты. Приехав сюда, я исполнил ваше желание видеть меня, если вы действительно фрей Арсенио Мендоса, тот, кто несколько часов тому назад прислал мне письмо.

— Я действительно тот, кто вам писал, сын мой, меня зовут фреем Арсенио Мендосой.

— Если так, говорите, я готов выслушать вас.

— Сын мой, — произнес монах, — то, что я хочу вам сообщить, чрезвычайно важно и касается только вас; может быть, лучше было бы выслушать вам это одному.

— Я не знаю, о каких важных вещах хотите вы сообщить мне, отец мой; в любом случае знайте, что этот человек — мой работник и обязан быть глух и нем, если я ему прикажу.

— Хорошо, я буду говорить при нем, если вы этого требуете, но повторяю, нам лучше остаться одним.

— Пусть будет по-вашему… Удались отсюда, но встань так, чтобы я мог тебя видеть, — обратился Монбар к работнику.

Олоне отошел на сто шагов и оперся на свое ружье.

— Неужели вы опасаетесь какой-то измены со стороны бедного монаха? — сказал францисканец с печальной улыбкой. — Это значило бы предполагать во мне намерения очень далекие от моих мыслей.

— Я ничего не предполагаю, отец мой, — резко ответил флибустьер, — а только имею привычку остерегаться, находясь лицом к лицу с человеком вашей нации, духовным или светским.

— Да-да, — сказал монах печальным голосом. — Вы питаете неумолимую ненависть к моей несчастной родине, поэтому вас и называют Губителем.

— Какие бы чувства я ни испытывал к вашим соотечественникам, какое бы имя ни дали они мне, я полагаю, вы не для того пригласили меня сюда, чтобы обсуждать со мной этот вопрос.

— Действительно, не по этой причине, вы правы, сын мой, хотя, может быть, я и об этом мог бы сказать вам многое.

— Должен заметить вам, отец мой, что время уходит, — я не могу оставаться здесь долго, и если вы не поспешите объясниться, к величайшему моему сожалению я вынужден буду вас покинуть.

— Вы будете сожалеть об этом всю жизнь, сын мой, будь она даже так продолжительна, как жизнь патриарха.

— Может быть, хотя я очень в этом сомневаюсь. Из Испании я могу получить только неприятные известия.

— Не исключено. Во всяком случае, вот что я должен сообщить вам…

— Я вас слушаю.

— Как вам подсказывает моя одежда, я монах францисканского ордена.

— По крайней мере, внешне, — сказал флибустьер с иронической улыбкой.

— Вы сомневаетесь в этом?

— Почему бы мне не сомневаться? Разве вы первый испанец, который не побоялся осквернить святую одежду для того, чтобы удобнее было шпионить за нами?

— К несчастью, ваши слова справедливы, это случалось слишком часто… Но я действительно монах.

— Я вам верю, пока не получу доказательств противного; продолжайте.

— Я духовник многих знатных дам на острове Эспаньола. Среди них одна, молодая и прекрасная, недавно приехавшая на острова со своим мужем, по-видимому погружена в неизбывную печаль.

— А-а! Но чем же я могу помочь, отец мой, позвольте вас спросить?

— Я не знаю; только вот что произошло между этой дамой и мной… Дама эта, как я вам уже говорил, молодая и прекрасная, благотворительность и доброта которой неисчерпаемы, проводит большую часть времени в своей молельне на коленях перед образом Божьей Матери и молится со слезами и рыданиями. Невольно заинтересованный этой искренней и глубокой горестью, я несколько раз, пользуясь правом, которое мне дает мое звание, старался проникнуть в это истерзанное сердце и вызвать в моей духовной дочери доверие, которое позволило бы мне подать ей утешение.