Долина молчаливых призраков. Скованные льдом сердца - Кервуд Джеймс Оливер (книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Всегда, с самого раннего детства, я сидела и играла на этой скале, а Смотритель все время глядел на меня, вот так же, как и сейчас, — тихо проговорила она. — Я с каждым годом любила его все сильней, Джимс. И я всегда верила, что он постоянно, ночью и днем, смотрит оттуда на восток, ожидая прихода ко мне чего–то нового, неизведанного. Теперь я знаю. Он ждал тебя, Джимс. И, Джимс, когда я была далеко отсюда… там, в большом городе…
Ее ладонь, как прежде, привычно охватила его большой палец, И Кент замер в ожидании.
— … То именно из–за Смотрителя мне больше всего хотелось вернуться домой, — продолжала она с легкой дрожью в голосе. — О, как я скучала по нему! Я даже видела ночью во сне, как он смотрит, смотрит, смотрит… и иногда даже зовет меня. Джимс, видишь этот горбик на его левом плече, вроде большого эполета?
— Да, вижу, — сказал Кент.
— За ним, если идти прямо, не сворачивая… в сотнях миль отсюда… лежит город Доусон, Юкон, огромная золотоносная страна, мужчины, женщины, цивилизация. Папа Малькольм и папа Дональд за все время отыскали только одну тропинку, которая ведет оттуда, и я трижды проходила по ней на ту сторону гор — в Доусон. Но Смотритель обернулся спиной ко всему этому суетному блеску и мишуре. Временами мне кажется, что именно он нагромоздил здесь непроходимые горные преграды, которые мало кому удалось преодолеть. Он хочет, чтобы эта долина принадлежала только ему. И я хочу того же. Только ему — и нам с тобой и моим близким…
Кент крепче прижал ее к себе.
— Когда вы совсем понравитесь, — прошептал он, — мы вместе пройдем по тому скрытому пути мимо Смотрителя прямо к Доусону. Потому что где–нибудь там должен быть… Мы там отыщем… миссионера… — Он запнулся.
— Продолжай, Джимс, пожалуйста!
— И вы станете… моей женой.
— Да, да, Джимс, — навсегда и до последнего Судного часа! Но, Джимс… — рука девушки обвилась вокруг его шеи, — скоро наступит первое августа.
— Да, и что?
— А в этом месяце сюда каждый год приходят через горный перевал мужчина и женщина, чтобы навестить нас, — отец и мать мамы Анны. А отец мамы Анны…
— Ну?
— Он же миссионер, Джимс!
И в этот торжественный и радостный час, подняв глаза вверх, Кент твердо уверовал в то, что на лице Смотрителя он уловил мимолетный отблеск улыбки.
Скованные льдом сердца
Глава I. САМАЯ СТРАШНАЯ ВЕЩЬ В МИРЕ
На мысе Фелертон, в тысяче миль прямо на север от цивилизации, сержант Вильям Мак–Вей дописывал обломком пера последние слова полугодового отчета комиссару северо–западного округа королевской стражи в Регине. Закончил он такими словами:
«Прошу сообщить, что я приложил все усилия к поимке убийцы Скотти Дина. Я еще не отказался от надежды найти его, но думаю, что он ушел с моей территории и, вероятно, находится где–нибудь в пределах форта Черчилла. Мы обыскали местность на триста миль к югу вдоль берега Гудзонова залива до Эскимосского мыса и на север до пролива Вагнера. В течение трех месяцев мы сделали три обхода на запад от залива и прошли в общем 1600 миль, не встретив этого человека и не услыхав ни слова о нем. Я почтительно предлагаю установить тайный надзор патрулей к югу от открытой равнины».
— Так! — сказал громко Мак–Вей, выпрямляя со вздохом облегчения сгорбленные плечи. — Дело сделано!
В углу маленькой, испытанной бурями и метелями хижины, представительницы закона на краю света, констебль Пелетье утомленно поднял больную голову со скамейки.
— Наконец–то, Мак, — сказал он. — Дай ты мне хоть глоток воды и пристрели этого проклятого завывалу! Воет все время не переставая, точно смерть за мной пришла.
— Нервничаешь? — спросил Мак–Вей, потягиваясь сильным молодым телом и с удовольствием поглядывая на бумагу. — А что, если бы тебе пришлось два раза в год писать этакие штуки? — он указал на отчет.
— Ну, он не длиннее писем, что ты пишешь той девушке…
Пелетье спохватился. Наступила минута неловкого молчания. Потом он решительно проговорил, протягивая руку:
— Прости меня, Мак. Это все лихорадка. Я забыл в эту минуту, что ты… что между вами… все кончено…
— Не беда, — сказал Мак–Вей с дрожью в голосе, идя за водой.
— Видишь ли, — прибавил он, возвращаясь с жестяной кружкой, — отчет — это совсем другое. Когда приходится писать самому Великому Моголу, это как–то действует на нервы. Ведь год у нас был скверный, Пелли. Мы гонялись за Дином и упустили этого китолова. И… черт возьми, я совсем забыл упомянуть про волков!
— Напиши в приписке, — посоветовал Пелетье.
— Приписка на такой бумаге! — вскричал Мак–Вей, нерешительно поглядывая на свое писание. — Нечего и пульс щупать, Пелли. Ясно, что у тебя лихорадка. Ведь что выдумал!
Он говорил весело, стараясь вызвать улыбку на бледном лице товарища.
— Нет, пульс мой щупать незачем, — повторил тот. — Это не болезнь, Мак. Не болезнь в обычном смысле слова. Это в мозгу… вся болезнь там. Подумать только — девять месяцев здесь и ни разу ни одного белого лица, кроме твоего! Девять месяцев ни звука женского голоса! Девять месяцев все тот же самый мертвый серый мир кругом, то же северное сияние, шипящее на нас каждую ночь точно змея, те же черные скалы, смотрящие на нас, как они смотрели миллионы столетий… В этом есть, быть может, величие, но больше ничего. Пусть мы герои, но об этом никто не знает, кроме нас самих и шестисот сорока девяти человек в северо–западном королевском округе. Боже, чего бы я ни дал, чтобы увидеть женское лицо!.. хоть на мгновение коснуться руки! Лихорадка сейчас же оставила бы меня, потому что эта лихорадка от одиночества, Билли, — род сумасшествия. Моя голова разламывается от него.
— Полно, полно, — сказал Мак–Вей, взяв за руку товарища. — Бодрись, Пелли. Думай о будущем. Еще несколько месяцев, и нас сменят. И тогда, подумай, какой рай откроется перед нами. Мы будем наслаждаться им гораздо больше, чем другие, так как они никогда не переживали того, что мы. И скоро я привезу тебе письмо от… от той девушки…
Лицо Пелетье просияло.
— О, какое счастье! — вскричал он. — Там должно быть много писем от нее — не меньше десятка. Она давно ждет меня, и она — верная Красная Шапочка до глубины своего дорогого сердечка. Ты ведь отослал мое последнее письмо?
— Да.
Мак–Вей сел опять к маленькому грубо сколоченному столу и приписал к своему отчету:
«Пелетье болен каким–то странным расстройством головы. Иногда я боюсь, что он сойдет с ума, и, если он останется жив, я советую перевести его скорее на юг. Я еду в Черчилл за лекарствами на две недели раньше обычного времени. Я хочу еще прибавить несколько слов к тому, что я сообщал о волках в моем последнем отчете. Мы несколько раз видели их стаями от пятидесяти до ста штук. Последней осенью стая волков напала на стадо странствующих канадских оленей, в пятнадцати милях от залива, и мы насчитали сто шестьдесят убитых животных на пространстве менее трех миль. По моему мнению, волки убивают каждый год не меньше пяти тысяч оленей в этом округе.
Имею честь оставаться, сэр, Вашим покорнейшим слугой,
Вильям Мак–Вей, сержант, заведующий постом».
Он сложил отчет, положил его вместе с другими сокровищами в непромокаемую резиновую сумку, которая укладывалась в дорожный мешок, и вернулся к Пелетье.
— Мне страшно неприятно оставлять тебя одного, Пелли, — сказал он. — Но я быстро съезжу — четыреста пятьдесят миль по льду я прокачу в десять дней. Потом десять дней назад, ну, самое большее — две недели, и ты получишь и лекарства и письма. Ура!
— Ура! — ответил Пелетье.
Мак–Вей отвернулся к стене. Что–то подкатило ему к горлу и мешало глотать, когда он пожимал руку Пелетье.
— Смотри–ка, Билли, неужели это солнце? — вскричал вдруг Пелетье.
Мак–Вей заглянул в единственное окошечко хижины. Больной сполз со своей скамьи. Оба они минуту стояли перед окошком, глядя на юго–восток, где на свинцовом небе появился тонкий золотисто–красный ободок.
