Золотой киль - Бэгли Десмонд (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗

— Что случилось? — испуганно спросила она.

— Ничего, — ответил я, — все замечательно, спи дальше.

— Думаешь, в таких условиях можно спать?

Я усмехнулся:

— Скоро привыкнешь. Подумаешь, ветерок задувает, о чем беспокоиться-то?

Наконец я оделся и поднялся в кокпит. Курце был прав, надо заняться парусами. Ветер устойчиво дул с силой в семь баллов. Такой ветер бывалые моряки презрительно зовут «бурей для яхтсменов», а адмирал Бофор сдержанно называл «сильным ветром». Рваные облака неслись по небу и, пролетая мимо луны, создавали быструю смену тьмы и лунного света. Море вздымалось глыбами волн с белыми гребнями наверху, и ветер срывал клочья пены. Зарываясь носом в волны, яхта каждый раз застывала и теряла на этом скорость. Уменьшение парусности позволило бы ей поднять нос и увеличить скорость, поэтому я сказал Курце, вернее, прокричал:

— Ты прав, сейчас я помогу бедняжке. Держи ее, как держал.

Я пристегнул страховочный линь к спасательному поясу и пополз вверх по безумно раскачивающейся мачте. Понадобилось полчаса, чтобы убрать два гротовых паруса и кливер, фок я оставил для равновесия. Только я принялся за кливер, как тут же почувствовал перемену — яхта стала легче взбираться на волны и почти не зарывалась в волну.

Я вернулся в кокпит и спросил у Курце:

— Ну, как теперь?

— Лучше! — прокричал он. — Похоже, и скорости прибавилось.

— Конечно, теперь она не застопоривается.

Он посмотрел на вздыбленные волны.

— А вдруг будет еще хуже, чем сейчас?

— Пустяки, — ответил я, — главное, мы идем на предельной скорости, а это то, что нам нужно. — Я улыбнулся: на маленьком судне, вроде нашего, такой шторм кажется грандиозней и страшней, чем на самом деле. И все же хотелось верить, что шторм не усилится.

Я постоял рядом с Курце, чтобы немного приободрить его. Все равно скоро — моя вахта, и не было смысла идти спать. А потом я спустился в камбуз сварить кофе; кухонная плита участвовала в общей свистопляске, и мне пришлось постоянно придерживать кофейник.

Франческа испуганно поглядывала на меня из-за своей занавески, и, как только кофе был готов, я позвал ее. Пусть уж лучше она придет к кофе, а не наоборот — меньше шансов пролить.

Мы втиснулись в узкий закуток между кухонной скамьей и переборкой и стали пить горячий кофе.

Франческа посмеивалась надо мной:

— Тебе ведь нравится такая погода, да?

— Погода просто замечательная!

— А меня она пугает.

— Что погода! — сказал я. — Опасность кроется обычно в другом.

— О чем ты говоришь?

— Об экипаже, — сказал я. — Видишь ли, в малых судах конструкторская мысль достигла почти совершенства во всем, что имеет отношение к ходовым качествам судна. Яхта, вроде нашей, запросто выдержит любые погодные трудности, если ею правильно управлять, я говорю это не потому, что сам ее проектировал и строил, это относится к любому судну такого типа. Подводит обычно не судно, а экипаж. Накапливается усталость — и в результате допускаешь ошибку, а иной раз достаточно одной… С морем ведь шутки плохи.

— И сколько нужно времени, чтобы экипаж настолько устал?

— Нам это не угрожает, — бодро заверил я ее. — Людей у нас хватает, и каждый может выспаться. Так что запас прочности не ограничен. Достается обычно героям-одиночкам.

— Ты меня успокоил, — сказала она и потянулась за другой чашкой. — Отнесу Курце кофе.

— Не надо, только соленой воды в поднос наберешь, а нет ничего отвратительней соленого кофе. Он вот-вот спустится — сейчас моя вахта.

Я застегнул дождевик на все пуговицы, плотно обмотал шею шарфом.

— Думаю, пора сменить его — трудновато ему в такую погоду торчать наверху с дырой в плече. Кстати, как она?

— Нормально заживает, — ответила она.

— Да, можно сказать, повезло ему: на шесть дюймов ниже — и пуля попала бы прямо в сердце.

— А знаешь, я изменила мнение о нем. Он неплохой человек.

— Золотое сердце под грубой оболочкой? — усмехнулся я.

Она кивнула.

— Во всяком случае, — сказал я, — сердце его тянется к золоту, это уж точно. Возможно, мы еще с ним нахлебаемся, когда избавимся от Меткафа, — не забывай о его прошлом. Впрочем, можешь дать «неплохому человеку» кофе, когда он спустится.

Я поднялся к штурвалу и отпустил Курце.

— Тебя ждет внизу кофе, — прокричал я.

— Спасибо, это как раз то, что мне нужно, — ответил он и нырнул вниз.

«Санфорд» продолжала глотать мили, ветер крепчал. И хорошо, и плохо — все вместе. Мы по-прежнему шли под парусами, но когда Уокер пришел сменить меня на рассвете, небо обложили серые тучи, сулившие дождь, и я снял еще один парус.

Не успел я ступить на трап, собираясь позавтракать, как Уокер сказал:

— Шторм скоро усилится.

Я взглянул на небо:

— Не думаю. В Средиземном море редко бывают шторма сильнее, чем этот.

Он пожал плечами.

— Про Средиземное море не знаю, просто чувствую, что погода будет ухудшаться, вот и все.

Вниз я спустился в плохом настроении. Уокер уже не раз обнаруживал сверхъестественную способность предсказывать перемены в погоде без всяких видимых признаков. Он и раньше демонстрировал нам свое чутье на погоду и неизменно оказывался прав. Я надеялся, что на этот раз он ошибся.

Но нет, Уокер не ошибся!

Я не смог снять полуденную высоту из-за плотной облачности и ограничился визуальным осмотром. Даже если бы я поймал солнце, вряд ли мне удалось бы удержать секстант на ходячей ходуном палубе. Лаг показал сто пятьдесят две мили за сутки — рекордная цифра для «Санфорд».

Сразу после полудня скорость ветра возросла до восьми баллов и продолжала расти, приближаясь к девяти. Настоящий шторм!

Мы совсем убрали большие паруса и поставили трисель, крошечный треугольник прочной парусины, рассчитанной на штормовую погоду. С большими трудностями спустили и фок-парус — работать на передней палубе становилось опасно.

Высота волн стала устрашающей. Как только появлялись белые гребни, ветер рвал их в клочья и уносил в море. Большие куски пены сбивались в белые заплаты, и море напоминало гигантскую лохань, в которую всыпали не одну тысячу тонн стирального порошка.

Я приказал никому не выходить на палубу, кроме вахтенного, который должен был все время носить спасательный пояс. Сам я улегся в койку и, чтобы не выбросило во время крена, поднял ее борта. Пытался читать журнал, но без особого успеха — меня больше занимал вопрос, в море ли сейчас Меткаф. Если в море, здорово ему достается сейчас — механическому судну в шторм тяжелее, чем парусному.

К вечеру обстановка продолжала ухудшаться, и я решил положить яхту в дрейф. Мы убрали трисель и залегли без парусов на траверзе волн. Потом задраили люки, и все четверо собрались в кают-компании, болтая о том о сем в ожидании «трубного гласа судьбы».

Но вскоре мной овладело беспокойство, ведь я не знал, где мы находимся. Выглянуть я не мог, и, хотя навигационное счисление пути и показания лага были по-своему полезны, беспокойство мое все росло. По моим предположениям, мы дрейфовали где-то в горловине воронки между испанским портом Альмерия и Марокко. Нам не грозило врезаться в материк, но именно здесь, неподалеку затаился остров под названием Альборан, который мог бы стать причиной нашей гибели, если бы нас занесло к нему в такую погоду.

Я проштудировал заново средиземноморскую лоцию. Действительно, такие шторма нехарактерны для Средиземного моря, но это было слабым утешением. Очевидно, Хозяин Погоды не читал лоцию — старый неуч просто плевать на нее хотел.

В пять часов я вышел на палубу, чтобы в последний раз осмотреться перед наступлением ночи. Курце помог мне отодвинуть водонепроницаемые перегородки, блокировавшие вход в кают-компанию. В кокпите было по колено воды, несмотря на три двухдюймовых водостока, встроенных мною.

Я подумал, что надо сделать дополнительные водостоки, и посмотрел на море. Зрелище было грозным, шторм гулял вовсю, вздымая чудовищной высоты волны со страшными гребнями. Один гребень рухнул на палубу, и яхта содрогнулась. Бедная моя старушка принимала на себя все удары, а я не знал, чем ей помочь. И если кто-то должен мокнуть и трястись от страха в кокпите, то этим человеком мог быть только я — никому бы я не доверил ту, что сам сотворил. Я спустился вниз.