Собрание сочинений в 14 томах. Том 2 - Лондон Джек (е книги .TXT) 📗

Случай представился скоро, когда Сент-Винсент и сидящая против него Фрона взяли все тринадцать взяток.

– Ах, грабитель! – закричал Мэт. – Винсент, мой мальчик! Вашу руку, дорогой мой!

Это было крепкое пожатие, но Мэт не почувствовал в нем сердечности и с сомнением покачал головой.

– Чего тут думать, – бормотал он, тасуя карты. – Ты старый дурак! Сначала узнай, как обстоит дело с Фроной. И если она влюблена, то действуй!

– О, Маккарти всегда такой, – уверял Дэйв Харни, приходя на помощь Сент-Винсенту, который был не в восторге от грубых острот ирландца.

Было уже поздно, и все надевали шубы и рукавицы.

– Не говорил ли он вам, как он раз посетил собор, когда был в Штатах? Дело было так. Он сам рассказывал мне. Он вошел в собор во время службы, застал священников и певчих в полном облачении – в кухлянках, как он выразился, – и смотрел, как они кадят. И знаете, Дэйв, говорил он мне, они напустили дыма, черт его знает сколько, а там не было ни одного самого паршивенького москита.

– Верно. Так оно и было, – без тени смущения подтвердил Мэт. – А вот вам никто не рассказывал, как мы с Дэйвом опьянели от сгущенного молока?

– Боже, какой ужас! – воскликнула миссис Шовилл. – Расскажите.

– Это было во время свечного голода, на Сороковой Миле. В страшный мороз Дэйв прибежал ко мне убить время. При виде моего сгущенного молока у него разгорелись глаза. «Что вы скажете насчет глотка хорошей водки, той, что продает Моран?» – сказал он, рассматривая ящик с молоком. Должен сознаться, что при одной мысли о водке у меня потекли слюнки. «Что тут говорить, – отвечаю я, – когда мой мешок пуст». «Свечи стоят двенадцать долларов дюжина, – говорит он, – по доллару за штуку. Даете шесть банок молока за бутылку горяченькой?» «А как вы это устроите?» – спрашиваю я. «Будьте спокойны, – говорит он. – Давайте банки. На дворе холодно, и у меня есть несколько форм для свечей».

То, что я вам рассказываю, – святая истина. И если вы встретите Билла Морана, то он вам подтвердит мои слова. Что же делает Дэйв Харни? Он берет мои шесть банок, замораживает их в своих формах для свечей и продает Биллу Морану за бутылку виски.

Когда смех немного затих, раздался голос Харни:

– Все, что рассказывает Маккарти, верно. Но это только половина. Угадайте, Мэт, чем это кончилось?

Мэт покачал головой.

– Так как у меня не было ни молока, ни сахара, то в три банки я подлил воды и сделал свечи, а потом целый месяц пил кофе с молоком.

– На сей раз я вас прощаю, Дэйв, – сказал Маккарти, – и только потому, что я у вас в гостях и не хочу шокировать дам. Идите провожайте гостей, нам надо уходить.

– Нет, нет, дамский угодник, – сказал он, заметив, что Сент-Винсент подбирается к Фроне. – Сегодня она пойдет со своим приемным отцом.

Маккарти тихо рассмеялся и предложил Фроне руку. А Сент-Винсент под общий смех присоединился к миссис Мортимер и барону Курбертену.

– Что это я слышал относительно вас и Винсента? – прямо начал Мэт, как только они остались вместе.

Его сверлящие серые глаза так и впились в лицо Фроны, но она спокойно выдержала его взгляд.

– Как я могу знать, что вы слышали? – отпарировала она.

– Когда речь идет о мужчине и женщине, и когда женщина красива, а мужчина тоже не урод, и оба они не женаты, то может быть только один разговор.

– А именно?

– Разговор о самом важном, что может быть в жизни.

– Так о чем же? – Фрона немного злилась и не хотела пойти ему навстречу.

– О браке, разумеется, – выпалил Мэт. – Говорят, что у вас к этому идет дело.

– А о том, что к этому придет, ничего не говорят?

– Разве на это похоже?

– Отнюдь нет! И вы достаточно пожили на свете, чтобы это знать. Мистер Сент-Винсент и я – большие друзья, вот и все. А если бы даже было так, как вы говорите? Ну и что тогда?

– Ладно, – осторожно сказал Мэт. – Говорят, что Винсент путается с одной городской девкой. Ее зовут Люсиль.

– Что же это доказывает?

Она ждала, а Маккарти наблюдал за ней.

– Я знаю Люсиль, и она нравится мне, – продолжала Фрона, с вызывающим видом прерывая молчание. – Ведь вы тоже ее знаете. Разве она вам не нравится?

Мэт хотел заговорить, откашлялся, но остановился. Наконец он выпалил в совершенном отчаянии.

– Знаете, Фрона, я готов вас выпороть.

Она рассмеялась.

– Не посмеете. Я больше не девчонка и не бегаю босиком по Дайе.

– Не дразните меня, – пригрозил он ей.

– И не думаю. Так вам не нравится Люсиль?

– А вам-то что? – спросил он вызывающим тоном.

– Я тоже спрашиваю: «Вам-то что?»

– Ну, ладно. Тогда я вам скажу напрямик. Я старик и гожусь вам в отцы. Со стороны порядочного мужчины неприлично, дьявольски неприлично водить знакомство с молодой девушкой, когда он…

– Спасибо, – засмеялась она, делая реверанс. Потом прибавила с горечью: – Были и другие…

– Кто именно? – быстро спросил он.

– Ничего, ничего. Продолжайте. Итак, вы сказали…

– Что очень стыдно мужчине бывать у вас и в то же время путаться с такой женщиной, как она.

– Но почему же?

– Якшаться с подонками, а потом приходить к чистой девушке! И вы еще спрашиваете, почему?

– Но подождите, Мэт, подождите, минутку. Допуская ваше предположение…

– Я и понятия не имею о предположениях, – проворчал он. – Факты налицо.

Фрона закусила губу.

– Все равно. Пусть будет по-вашему, но я тоже располагаю фактами. Когда вы в последний раз видели Люсиль?

– А почему вас это интересует? – подозрительно спросил он.

– Неважно, почему. Выкладывайте факты.

– Пожалуйста. Вчера вечером, если вам так хочется знать.

– И вы танцевали с ней?

– Виргинский рил [29] и парочку кадрилей. Я только эти танцы и люблю.

Фрона шла, делая вид, что сердится. Оба не говорили ни слова. Слышен был только скрип снега под их мокасинами.

– Ну, так в чем же дело? – спросил он беспокойно.

– О, ни в чем, – ответила она. – Я просто думаю, кто из нас хуже – мистер Сент-Винсент, вы или я, с которой вы оба дружите.

Мэт не был искушен в светских премудростях. И хотя он чувствовал что-то не то в поведении Фроны, он не мог выразить это словами и потому попытался незаметно увильнуть от опасной темы.

– Вы сердитесь на старого Мэта, а он только и думает о вашем благе и делает из-за вас тысячу глупостей, – заискивающе сказал он.

– Я вовсе на сержусь.

– Нет, сердитесь.

– Так вот же вам! – Она быстро наклонилась и поцеловала его. – Как я могу сердиться на вас, когда я помню Дайю!

– Ах, Фрона, дорогая, как хорошо, что вы это говорите. Лучше топчите ногами, только не смейтесь надо мной. Я готов умереть за вас или быть повешенным, только бы вы были счастливы. Я способен убить человека, который причинит вам хоть малейшее огорчение. Я готов пойти за вас в ад с улыбкой на лице и с радостью в сердце.

Они остановились у дверей ее дома, и она благодарно пожала ему руку.

– Я не сержусь, Мэт. За исключением моего отца, вы единственный человек, которому я позволяю говорить со мной в таком тоне. И хотя я люблю вас теперь больше, чем когда-либо, я все же очень рассержусь, если вы еще упомянете об этом. Вы не имеете на это права. Это касается меня одной, и вы поступили нехорошо.

– Что предупредил вас об опасности?

– Да, если хотите.

Он глубоко вздохнул.

– Что вы хотите сказать? – спросила она.

– Что вы можете заткнуть мне рот, но не можете связать мне руки.

– Но, Мэт, дорогой мой, вы не должны!

Он пробормотал что-то невнятное.

– Вы должны обещать мне, что не будете ни словом, ни делом вмешиваться в мою жизнь.

– Не обещаю.

– Но вы должны.

– Нет. И, кроме того, становится холодно, и вы отморозите себе ваши маленькие розовые пальчики, помните, я вынимал из них занозы, когда вы жили у Дайи? Ну, марш домой. Фрона, девочка моя, спокойной ночи.