Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Быстрее! — перегнувшись через перила ограждения рубки, подгонял Кохлер своих людей, пока те прилаживали стропы вокруг чудовищного оружия, осторожно поднимали груз на натянувшихся канатах и переносили его на борт. Второй лихтер со своей смертоносной ношей уже стоял рядом. Пока торпеду аккуратно опускали в передний люк и подавали в пустой торпедный аппарат под палубой, первый лихтер, борясь с течением, уже шел назад к берегу.
Быстро светлело, усилия экипажа и чернокожих мятежников стали отчаянными: превозмогая усталость, они во что бы то ни стало старались завершить погрузку, прежде чем наступивший день откроет их врагу.
Лотар приплыл с последней торпедой; он небрежно сидел на ней боком, как, бывало, на своем арабском скакуне, и капитан, наблюдая за ним в лучах рассвета, обнаружил, что негодует еще сильнее, что ненавидит Лотара за то, что он высок, вызолочен солнцем, красив. Ненавидит за небрежное высокомерие, за страусовые перья на шляпе и золотые кудри до плеч, но пуще всего — за то, что сейчас Лотар ускачет в пустыню и оставит ему только одну возможность: вновь погрузиться в холодные, смертельно опасные воды.
— Капитан.
Лотар выбрался из лихтера и торопливо поднялся на мостик на башне.
Капитан увидел на его красивом лице возбуждение.
— Капитан, в лагерь только что приехал один из моих людей. Он пять дней скакал от Окаханды и привез новости. Отличные новости.
Капитан старался не заразиться этим возбуждением, хотя руки у него задрожали. А Лотар продолжал:
— Помощник портового инспектора в Кейптауне — один из наших. По его сведениям, через восемь дней в Кейптаун прибудет английский тяжелый линейный крейсер «Инфлексибл» — «Несгибаемый». Он покинул Гибралтар пятого числа и идет прямо туда.
Капитан нырнул в люк, и Лотар неохотно последовал за ним вниз по стальной лестнице. Капитан уже нетерпеливо склонился над штурманским столиком — с измерительным циркулем в руках, забрасывая вопросами штурмана.
— Крейсерская скорость линейных крейсеров противника?
Штурман быстро пролистал папки с разведданными.
— Расчетная скорость двадцать два узла при двухстах шестидесяти оборотах, командир.
— А!
Капитан мелом прокладывал курс от Гибралтара к западному побережью Африки вокруг большого выступа и затем к мысу Доброй Надежды.
— А! — Снова, на этот радостно и с предвкушением. — Если отойдем через час, можем занять патрульную позицию сегодня к 18:00, и крейсер не сможет миновать нас.
Он поднял голову и посмотрел на собравшихся офицеров.
— Господа, это не обычный английский крейсер. Это «Несгибаемый», тот самый корабль, который затопил у Фолклендских островов «Шарнхорст». Какой приз! Какой приз подарим мы кайзеру и das Vaterland!
Если не считать двух впередсмотрящих на крыльях, капитан Курт Кохлер один стоял на конической башне U-32 и дрожал на холодном морском ветру, несмотря на толстый белый свитер, надетый под бушлат.
— Запустить дизель, подготовиться к погружению! — Он нагнулся над переговорной трубой, и лейтенант как эхо тут же подтвердил его команду.
— Есть запустить дизель, подготовиться к погружению!
Палуба под ногами Кохлера задрожала, у него над головой вырвался дизельный выхлоп. Почуяв масляную вонь сгоревшей солярки, Курт раздул ноздри.
— Корабль к погружению готов! — подтвердил голос лейтенанта, и командир почувствовал, что с плеч свалилась тяжелейшая ноша. Как он волновался все эти часы беспомощности и уязвимости — часы заправки и погрузки боеприпасов! Однако все позади — корабль под ногами опять ожил, полностью в его распоряжении. Чувство облегчения приободрило его, несмотря на усталость.
— Скорость семь узлов. Новый курс двести семьдесят градусов. — Пока приказ повторяли, он сдвинул фуражку с козырьком, украшенным золотым шнуром, на затылок и в бинокль взглянул на сушу.
Тяжелые деревянные лихтеры уже перетащили волоком и спрятали среди дюн; на песке остались только следы их килей. На берегу не было никого, кроме одинокой фигуры всадника.
Кохлер смотрел на него. Лотар Деларей сорвал широкополую шляпу со своих медных кудрей, и страусовые перья заколыхались, когда он помахал ею. Капитан поднял в приветствии правую руку, и всадник, все еще размахивая шляпой, умчался, галопом влетел в сплошные заросли тростника, закрывавшего долину меж двух высоких дюн. Туча пестрых водоплавающих птиц, которых он вспугнул, поднялась с поверхности лагуны и закружила над грозными дюнами, а лошадь и наездник исчезли.
Командир повернулся спиной к суше. Длинный заостренный нос подводной лодки врезался в неподвижную завесу серебряного тумана. Корпусу была придана форма палаша длиною сто семьдесят футов. Наносить удары по врагу помогал огромный 600-сильный дизельный двигатель, и Кохлер не пытался подавить чувство гордости, которое всегда испытывал в начале плавания и от которого захватывало дух.
Он не воображал, будто исход мирового конфликта зависит от него и его товарищей-офицеров подводного флота. Но в их силах было разрушить страшную патовую ситуацию в траншеях на суше, где сошлись лицом к лицу две громадные армии, словно измученные боксеры-тяжеловесы, — ни одна не обладала достаточной силой для решающего удара, и обе медленно гнили в жидкой грязи, предпринимая чудовищные усилия, чтобы победить.
Именно стройные, скрытные, смертоносные подводные корабли еще могли бы отчаянно и безрассудно вырвать победу, прежде чем дойдет до перелома в ходе войны. Если бы только кайзер с самого начала решился использовать субмарины во всей полноте их возможностей, размышлял Курт Кохлер, насколько иначе все бы могло сложиться!
В сентябре 1914 года, в первый год войны, одна-единственная лодка U-9 потопила один за другим три британских крейсера, но даже после такой убедительной демонстрации германское верховное командование колебалось, не решаясь использовать данное ему в руки оружие, страшась гнева и осуждения мировой общественности, опасаясь пересудов о «грязных подводных убийцах».
Бесспорно, после гибели американцев на потопленных кораблях «Лузитания» и «Арабик» американские угрозы также послужили отсрочке применения подводного оружия. Кайзер не спешил разбудить спящего американского великана из-за боязни того, что вся его мощь обратится против Германской империи.
Теперь же, когда время уже было почти упущено, германское верховное командование наконец позволило подводным лодкам поднять якоря, и результаты ошеломили, превзошли все ожидания.
За последние три месяца 1916 года торпеды потопили союзные суда общим водоизмещением более трехсот тысяч тонн. И это только начало; невероятно, но за первые десять дней апреля 1917 года было уничтожено судов общим водоизмещением двести пятьдесят тысяч тонн, а всего за месяц — восемьсот семьдесят пять тысяч тонн. Союзники дрогнули от такого страшного удара.
Теперь же, когда два миллиона свежих, рвущихся в бой молодых американцев были готовы пересечь Атлантический океан и принять участие в боевых действиях, обязанностью каждого офицера и матроса германского подводного флота становилось принести любую жертву, какая бы ни потребовалась. И если богам войны было угодно поместить на сходящийся курс с его потрепанным маленьким судном такой известный британский тяжелый линейный крейсер, как «Несгибаемый», Курт Кохлер с радостью отдаст собственную жизнь и жизни своего экипажа за возможность разрядить торпедные аппараты в этот корабль.
— Скорость двенадцать узлов, — сказал Курт в переговорную трубу. Это предельная скорость подводной лодки U-32 в надводном положении, необходимо добраться до места боевого дежурства как можно быстрее. Хотя расчеты указывали, что «Несгибаемый» должен пройти на расстоянии сто десять — сто сорок морских миль от берега, командир не слишком надеялся на возможность удачного перехвата даже в том случае, если они достигнут района боевого дежурства прежде, чем пройдет крейсер.
С мостика U-32, где располагались впередсмотрящие, видно всего на семь миль, дальность эффективного пуска торпед составляет две тысячи пятьсот ярдов, а намеченная жертва способна поддерживать постоянную скорость двадцать два узла и более. Кохлеру придется маневрировать своим кораблем в пределах двух тысяч пятисот ярдов от идущего полным ходом крейсера, однако шанс хоть бы обнаружить его — один на много тысяч. Даже если бы это и удалось, то, вероятно, лишь затем, чтобы увидеть, как характерная, треногой, мачта корабля проплывет мимо, а его корпус даже не покажется над ограниченным горизонтом подлодки.
