Меч Аркаима (СИ) - Гусев Анатолий Алексеевич (бесплатные версии книг .txt) 📗
Он о себе заметил, что нет у него ни какого «афганского» или «чеченского» синдрома. Он не завидовал мирным жителям, не жалел себя, что он был на войне, а они тут в тылу наслаждались жизнью. Наоборот, там была настоящая жизнь! Ему было жалко расставаться со своими боевыми товарищами, он скучал по походному быту, даже по полевой кухне с её неизменной перловкой и тушёнкой. Это как в детстве: в пионерский лагерь не охота ехать и из лагеря не охота уезжать. Короче – воевать ему нравилось. И Пётр бы остался в армии, если бы не маленькая для москвича зарплата.
Хорошо, всё же дома, на гражданке!
Он шёл к своему другу и ровеснику Афанасию Крыкову, с которым, конечно, созванивался по телефону, но, увидится, всё было как-то некогда. Кабаки, девочки. Пить не любил и не умел, но здесь в Москве пришлось притворяться, что любит и умеет. А иначе как девочку на ночь снять! Девочки глупы, подумают, что он слабак. Вообще, он заметил, что на войне любители выпить, долго не жили. И пили, наверное, от страха. Ему это как-то не требовалось, возбуждение после боя проходило как-то само собой. Да и перед боем он не нервничал. А вот перед знакомством с девушкой – очень даже! Тяжело ему было, завязать знакомство, набиться к ней домой, раздеться перед почти незнакомым человеком, лечь в кровать, начать этим заниматься, нет, в атаку подняться, под пули, куда как легче!
И вот наконец-то вырвался к Афоне.
Тот наслаждался свободой и независимостью в двухкомнатной квартире. Ему её оставили родители, в надежде, что Афоня женится, родит ребёнка и двухкомнатная квартира будет в самый раз. Сами же родители с четырнадцатилетним братом Афони перебрались в другую двухкомнатную квартиру на соседней улице. Эта квартира, в свою очередь, досталась им от матери его матери, то есть от бабушки Афанасия. В маленькой комнате, своей квартиры, он устроил рабочий кабинет. Там стояли шкафы, набитые книгами, диван, где спал хозяин и письменный стол. На письменном столе, свидетельствовал о крутости владельца компьютер. Другая комната – большая, открывалась редко. А крутость, на самом деле, была у папы Афанасия, предпринимателя, владельца небольшой торговой фирмы. Деньги у аспиранта, понятное дело, тоже были. Папины деньги. Такова жизнь! А иначе не было бы аспиранта, а был бы менеджер в торговой фирме, как думал его папа. Отец Афанасия надеялся, что другой сын, когда вырастет, пойдёт по его стопам и вроде как надежды эти оправдывались. А занятия своего старшего сына он не одобрял – тем, что не приносит деньги заниматься не надо. Хотя тайно, в глубине души гордился сыном и верил, что он будет большим учёным.
Афоня мог делать в своей квартире всё что угодно — устраивать вечеринки, водить девушек, но он как раз этого и не делал, так как был увлечён наукой, в отличие от Петра, который рад бы был водить девушек и устраивать попойки. Шумные компании он не любил, но, что делать? Это была суровая необходимость! Иначе соблазнить девиц лёгкого поведения было бы нелегко! Охота пуще неволи!
Но было негде этим заниматься, он жил в двухкомнатной квартире с родителями. Бодливой корове Бог рогов не дал!
Два друга были абсолютно разными по характеру, полными противоположностями друг другу. И в этом было их единство. Борьбы и соперничества между ними не было – Пётр признавал авторитет Афанасия. Единственным их сходством было то, что по жизни они занимались любимым делом, не смотря не на что. Петру понравилось воевать и, выйдя на гражданку, он вряд ли на этом успокоится – он пойдёт служить в ОМОН, в ФСБ или в спецназ – он потом определиться. Афанасий занимался своей любимой истории абсолютно бесплатно, так как то, что ему платили в аспирантуре – были не деньги. Хотя он ей бы занимался и без денег, в смысле, без финансовой помощи отца. Как-нибудь выкрутился бы. Началось всё с любви к чтению исторических романов, а кончилось – историческим факультетом МГУ. Читал он запоем. Ясное дело, что любимым романом была «Россия молодая» Юрия Германа. Читал он её несколько раз, а любимым героем был, естественно, поручик Афанасий Петрович Крыков. Афоня в юности (лет в четырнадцать) даже плакал, жалея о гибели своего тёзки и однофамильца. Потом, углублённо изучая историю, он обнаружил, что в исторических книгах не всё, как оказалась, правда. Собственно истины там не так много – так, общая канва, на фоне которой действуют главные герои. Так в любимой рок-опере «Юнона и Авось» правдой оказались лишь имена главных героев да названия кораблей, и то, что граф Резанов действительно был в Сан-Франциско, переспал там с дочерью губернатора и погиб в Сибири – разбился, упав на полном скаку с лошади под Красноярском, приложившись головой о камень. Всё остальное было прекрасной выдумкой автора – гимн любви, которой в действительности не было, что очень огорчало Афанасия. « Что ж тут удивительного – сказал профессор Богуславский, его куратор, после того, как Афанасий пожаловался ему на это, - это же художественное произведение. Хуже она от этого не стала. Это видение художника или политическая конъюнктура, или и то и другое вместе. Там и не должно быть всё правдой. Ну, кто будет пытаться свести Америку и Россию, приехав для этой цели с Аляски, из Ново-Архангельска в Калифорнию, в Сан-Франциско? Надо было из России в Испанию, из Санкт-Петербурга в Мадрид. Нельзя же изучать историю Франции, к примеру, по романам Дюма». В дальнейшем, Афоня стал с пеной у рта, отстаивал историческую правду перед любой аудиторией, будь то один человек или несколько. Не всегда ему верили – очень сильны были устоявшиеся стереотипы. Но он считал, что и один в поле воин и отстаивал истину как мог.
Пётр, конечно, тоже читал, но больше любил играть в войну (в детстве) или в футбол (в юности). Афанасий же любил не только исторические романы, но и поэзию, особенно Лермонтова, знал Есенина. Пушкин ему не очень нравился, но он грозился к пенсии выучить «Евгения Онегина» наизусть, правда, непонятно зачем. К двадцати пяти же годам он знал наизусть главу из «Песнь о Гайавате» Генри Лонгфелло, тоже не понятно – зачем. Это не самая популярная поэма в России. Между тем, Афанасий не был типичным «ботаником». Парнем он был довольно таки энергичным: занимался боксом какое-то время, на байдарке излазил всё Подмосковье, ходили с Петькой перед армией, на катамаране по Карелии. И после всё это не забрасывал - чередовал умственный труд с активным отдыхом.
- Ну, Афонька, разгадал надпись на камне? - чуть ли не с порога крикнул Петя.
- Разгадал, чего орёшь та. Здорово, воин!- Иванова встретил светловолосый, сероглазый парень одного роста с Петром.
- Здорово!
- Чего там было разгадывать? Не бином Ньютона. Только перевести. Если ты думал, что там письмена майя, то ты ошибаешься.
- То есть это не письменность майя? А то я было надеялся. Правда, мы были не в Андах, а на Кавказе, но всякое бывает.
- Майя жили и живут на полуострове Юкатан! – рявкнул Афанасий. – И горы видели только издалека.
- Да? – удивился Петька.
- Да! И что за манера, сразу с порога орать. Нет бы, спросить: как у меня дела, может быть, я женился.
- Ну, ты же не женился! - удивился Пётр.
- Ну, всё равно, спросить то можно,- возмутился Афоня.
- Ну, хорошо. Ты женился?
- Нет.
- А Наташа Рябикова – ехидно улыбаясь, спросил Петя - пишет кандидатскую диссертацию о том, что Святослав это святой человек, а Ярослав, это человек Ярилы?
- Пишет – буркнул Афанасий.
- А замуж не вышла?
- Выйдет через две недели - упавшим голосом сообщил Афоня.
- Извини.
Петру жалко стало друга и стыдно за свой бестактный вопрос. Он помнил, как восторженно писал об этой девушке Афанасий в каждом письме. А потом, в декабре прошлого года, вдруг резко всё это оборвалось. Пётр не спрашивал – почему? Зачем ковыряться в душевной ране товарища? Захочет – сам расскажет. Наверное, появление диска он воспринял с радостью. Переводил с охотой – лишь бы забыться и не думать о ней.
- Да ладно, проехали – подавленно сказал Афоня.
