Тайна Мага - - (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Как так? — смеясь, сказал Гюйон.
— Он признался мне, — сказала Катерина, — что как нельзя больше польщен тем, что ему придется служить офицеру французских войск, особенно же кавалеристу. Сам он, по его словам, в свое время бывал в Алжире.
— Где он только не служил! Чего он только не делал! — воскликнул Мориц. — Этот малый просто помешан. Он не может слышать разговора о чем-либо, чего он не исполнял бы; о высокопоставленной особе, чтобы она не была ему известна; о происшествии, главный интерес которого не сосредоточивался бы на нем.
— И что всего любопытнее, — прибавила Катерина, — так это то, что в его рассказах всегда есть известная доля правды.
— Даже относительно великолепия князя Кракареско? — спросил лейтенант.
— Даже относительно этого… Но вот он и сам с кофе… Позволь, Мориц, этому бедняжке поболтать немного… Мы не представляем здесь «всего Парижа», и я думаю, что эти господа извинят фамильярность твоего слуги.
— Особенно, если вы просите за него, дорогая мадемуазель Катрин, — сказал доктору тронутый снисходительной кротостью молодой девушки.
Она улыбнулась своей обычной милой улыбкой. В это время Аристомен, приблизившись с величественной осанкой, принес кофе, который, надо сказать правду, оказался превосходным.
Грека похвалили за него, как и за весь приготовленный им завтрак. Благодаря этому он внезапно развеселился и начал вновь рассказывать бесконечные басни о князе Кракареско, о своей студенческой жизни, об африканской кавалерии и так далее. Болтая, он объяснил своим слушателям, что по прямой линии происходит от Аристомена, царя Мессинии, предъявил свои документы, которые он всегда носил при себе, и ко всему этому прибавил, что он одну зиму в Париже прожил под мостами.
— Ах, если бы мой бедный отец мог меня там видеть!.. — воскликнул он в заключение, унося с собой остатки завтрака.
Гаргариди поместился невдалеке от компании под деревом и принялся с замечательной быстротой уничтожать свою долю пилава и дичи. Через пять минут совершенно пустые блюда и несколько чистых косточек, оставшихся на тарелке, свидетельствовали о превосходном аппетите этого представителя героической расы.
ГЛАВА III. На раскопках
— Ну, — проговорил доктор Арди, опорожняя свою чашку кофе, — не пора ли нам отправиться на раскопки? Я чувствую, что Гюйон умирает от желания скорее взглянуть на них; что касается вас, то ведь вы в душе никогда не расстаетесь со своими курганами.
— Если лейтенанту угодно, то мы к вашим услугам! — улыбаясь, ответил Мориц.
— Я готов, — сказал лейтенант. — Доктор не преувеличивает моего желания видеть ваши работы.
— К несчастью, пока еще у нас не на что смотреть, — разве на землекопов, роющих худо или хорошо, — скорее, впрочем, худо, — рвы в указанных местах. Тем не менее отправимся. Хотя нам еще не удалось добыть ничего стоящего, но уже сама местность, где производятся раскопки, заслуживает, чтобы ею полюбоваться. Кроме того, наши рабочие не таковы, чтобы их можно было оставлять без хозяйского глаза.
— Вы недовольны своими рабочими? — спросил лейтенант Гюйон.
— Это довольно несносный народ, — люди, которыми можно управлять только с бранью и с палкой в руках, считающие своей священной обязанностью стоять сложа руки, лишь только их хозяева отвернулись от них. В таких случаях они ставят одного из своих сторожем и велят ему дать сигнал, как только он увидит белые шапки. Тогда они немедленно с самым невинным видом берутся за свои заступы…
— Да, народ ненадежный.
— Но я еще счастлив, что хоть и такие-то работники есть, а лучших здесь все равно не найти. Вот, например, вам образчик речи, с которой я обращаюсь к ним ежедневно утром, при начале работ, и вечером, при их окончании: «Мужи Дисфуля, Лори и все прочие! Знайте, что у нас есть ружья, и эти ружья заряжены!». И действительно, мы даже спим с ружьем в головах и револьвером под подушкой. Надо быть всегда наготове…
Лагерь экспедиции был расположен невдалеке от места раскопок, и скоро вся компания подошла к рабочим.
Мориц Кардик имел под своей командой партию рабочих из сотни человек, принадлежавших к трем различным народностям; представители каждого племени держались отдельно, хотя и работали бок о бок с прочими.
Дисфули, беднее всех других одаренные физически, но зато наиболее развитые из всей толпы, отличались своим небольшим ростом, крайней худобой и грязночерным цветом кожи; они были настолько безобразны, что могли внушать своей наружностью отвращение.
Молодая девушка, принявшая на себя труд объяснить гостю национальные особенности рабочих, начала с представителей этого племени. «Жены их, — сказала между прочим она, — пользуются преимуществом ничего не делать».
— Привилегия очень редкая у дикарей, где женщины третируются, как служанки, рабы, даже прямо как рабочая скотина, — заметил доктор.
— Несмотря на привилегированное положение этих дам, доступ в лагерь строго запрещен им. Но около полудюжины их всегда блуждает в окрестности. Иногда они садятся на откос вон той горы и с любопытством следят за малейшими нашими движениями, будучи каждую минуту готовы украсть, что только возможно.
— И надо видеть, — прибавил Мориц, — с какими обезьяньими ужимками они скрывают похищенное под своими чадрами и как потом бесстыдно отрицают кражу, даже будучи пойманы на месте преступления…
— А вот, кажется, другое племя, получше, — сказал офицер.
— Лори?.. Они еще хуже, или лучше только по внешности, чем Дисфули. Действительно, они высоки ростом, Сильны, хорошо сложены; их голубые глаза и длинная борода служат признаками их принадлежности к чистому персидскому племени Фарсистана. Ни за что на свете не согласились бы они смешаться с ненавистными Дисфули. Не избирая, как последние, своим жилищем первую попавшуюся нору, они довольно искусно строят себе хижины из камыша. В то время как другие туземцы питаются всякими отбросами, они едят баранов, рис, яйца… Их одежда, как видите, несколько лучше одежды их сотоварищей. Но зато они еще более невежественны, чем Дисфули, еще раболепнее относятся к представителям власти, еще ленивее в работе. У них нет, наконец, той известной доли религиозного фанатизма, который помогал бы им, как это имеет место у Дисфули, мириться с бедствиями их существования…
— Что касается этих молодцов, — заметил лейтенант, когда они подошли к третьей группе, — то мне не надо спрашивать, кто они такие. Я знаю арабов: они как будто свыше посланы мне в наказание за грехи. Крайне любопытен факт, до какой степени это племя везде и всегда одинаково!..
— Да, — ответил Мориц, — какими были кочующие арабы во времена Авраама, такими же они остались и сделавшись последователями Магомета. Но если это племя сохранило наружные признаки, по которым его везде можно узнать, то благодетельное цивилизующее влияние Корана на арабов почти совершенно исчезло.
Они еще менее Лори развиты умственно, а лживы, жестоки и хищны, как Дисфули.
— Прибавим, чтобы быть справедливыми, что они воруют, соблюдая собственное достоинство, и лгут, сохраняя вид благородства, — прибавила мадемуазель Кардик. — При всех своих пороках они все-таки проявляют известную долю своеобразного величия, и когда случается бранить их за недостатки работы, то нельзя удержаться от мыслей, что они созданы природой скорее для того, чтобы повелевать, чем для повиновения.
— Да, — согласился Гюйон, — надо отдать справедливость этим черномазым: они умеют соединять со своими пороками некоторые качества порядочных людей. Их страсть к хищничеству умеряется щедростью, жестокость не исключает случаев рыцарского великодушия; они выказывают благородное гостеприимство, а их трезвость можно сравнить лишь с их любовью к независимости.
— Браво, браво! — воскликнул доктор. — Вот настоящий панегирик! Но если я ожидал когда-нибудь и от кого-нибудь услыхать его, то уж никак не от вас, лейтенант.
