Мароны - Рид Томас Майн (читать книги регистрация txt) 📗
Чужестранец, случайно попавший сюда, решительно ничего не понял бы, но житель Ямайки, знакомый с верованиями короманти, сразу определил бы, что странные предметы — африканские фетиши, что хижина — храм Оби и что хозяин ее — жрец этого культа.
Глава LV. ЧАКРА, ЖРЕЦ ОБИ
Солнце уже опускалось в голубизну Караибского моря, окрашивая в кармин блестящую, искрящуюся поверхность Утеса Юмбо, когда на тропинке, ведущей к вершине утеса, показалась человеческая фигура. Несмотря на царивший в тропическом лесу мрак, сгущавшийся вместе с быстро надвигавшимися сумерками, можно было без труда определить, что это женщина, и, судя по цвету кожи, мулатка. Она и одета была так, как обычно одеваются «цветные» женщины на Ямайке: платье из пестрого ситца с широким вырезом на груди, на голове пестрый платок. Из этого и состоял весь ее костюм, если не считать рубашки сомнительной белизны, вышитый край которой виднелся в вырезе платья. Ноги мулатки были босы.
Это была высокая, крупная женщина. Лицо ее нельзя было назвать некрасивым, хотя оно не отличалось тонкостью черт. Но красота была грубой, чувственной.
Мулатка шла твердой походкой, говорившей о смелости и решимости. И в самом деле, требовалась немалая решимость, чтобы отважиться в такой поздний час отправиться одной на Утес Юмбо. Но есть чувства более сильные, чем страх. Он отступает перед страстной любовью и перед жгучей ревностью.
Наверно, одинокую путницу терзала одна из этих страстей.
Сквозившее во взгляде женщины нервное беспокойство, переходящее временами в сильную тревогу, заставляло предполагать скорее ревность. Любовь не так мрачна, она всегда таит в себе надежду. Только необычное дело могло привести мулатку ночью на Утес Юмбо, но какое, догадаться было невозможно. В руке она несла корзинку с провизией. Из-под полуоткрытой крышки виднелись бататы, помидоры, бананы, стручковый перец и большой кусок жареной цесарки.
Могло бы показаться, что она идет на рынок. Но поздний час, обеспокоенный вид мулатки, самое место — все это не допускало предположения, что провизия предназначена для продажи. Да и кто бы купил ее на Утесе Юмбо! Впрочем, мулатка направлялась не туда. Вот она дошла до места, откуда уже видна его вершина, постояла минуты две, огляделась по сторонам, как будто проверяя, не сбилась ли с пути, и затем свернула влево. Не страх погнал ее прочь от утеса, ибо она шла теперь к месту, пользующемуся не менее дурной репутацией: она направлялась к Ущелью Дьявола.
Теперь уже не оставалось сомнений, что мулатка шла именно туда. Хотя тропы к ущелью не было, она выбирала направление с уверенностью, ясно показывавшей, что она здесь не впервые. Она смело пробиралась сквозь путаницу ветвей и лиан, пока не дошла до края ущелья, откуда начинался спуск к озеру. Тут мулатка остановилась и стала подавать кому-то сигналы.
Вынув из кармана небольшой белый платок, она повесила его на сук дерева, росшего над самым обрывом, и, опершись рукой о древесный ствол, устремила внимательный взгляд на озеро внизу. В сгустившейся темноте даже белый платок мог остаться незамеченным, но мулатку это, по-видимому, не беспокоило. Лицо ее выражало уверенность, словно она не сомневалась в том, что тот, кому подан знак, заранее уведомлен и ждет его.
Она не обманулась в ожиданиях. Не прошло и пяти минут, как из-за темных ветвей и мхов у дальнего края озера показался челн и поплыл к месту, где стояла женщина.
В лодке находился только один человек. Даже в вечерней темноте можно было заметить, как безобразна его наружность.
Это был старый негр огромного роста, о чем свидетельствовала громадная ширина плеч, на которых сидела большая, почти без шеи, голова. Он был горбат. Неимоверно длинные, обезьяньи руки давали ему возможность дотягиваться до бортов лодки без всяких усилий, не меняя положения: туловище его все время оставалось неподвижным.
Одет он был причудливо и странно. Только штаны на нем были такие, какие обычно носят все рабы на сахарных плантациях — из грубого белого холста. Грязновато-желтый оттенок их ясно говорил, что штаны давно не знали стирки, а буро-красные пятна свидетельствовали о том, что если их и касалась влага, то не вода, а кровь. На плечи негра был накинут плащ из звериных шкур, доходивший ему до ляжек, а у горла стянутый кожаным ремнем. Негр был бос, да он и не нуждался в обуви — так заскорузли и огрубели подошвы его ног. На голове у него красовался совсем уже фантастический убор — что-то вроде шапки из меха дикого зверя, плотно облегающей огромный череп. Полей не было, их заменяло чучело большой желтой змеи. Голова пресмыкающегося приходилась как раз над серединой его лба. В глазницы были вставлены два сверкающих камешка, отчего змея казалась живой. Впечатление создавалось на редкость страшное и отталкивающее.
Впрочем, физиономия старика и сама по себе была достаточно отвратительна и внушала ужас. Угрюмо-злобный взгляд глубоко посаженных глаз, широкие вывернутые ноздри, сверкающие заостренные зубы, похожие на акульи, лиловые губы и красная татуировка на щеках и широченной груди, обнажавшейся всякий раз, когда горбун отводил назад весло, — все вместе взятое делало его облик столь чудовищным, что, и не будь змеи, на старика было бы жутко смотреть. Казалось, он наводил ужас даже на пернатых обитателей ущелья. Сидевшая в осоке цапля взметнулась вверх с испуганным криком, а фламинго, расправив крылья, поднялись над утесами и скрылись за их вершинами.
Как ни была смела и полна решимости мулатка, поджидавшая негра, и она содрогнулась, когда челн подплыл ближе. Мгновение она, казалось, сомневалась, стоит ли доверяться такому чудовищу, но вскоре, движимая чувствами посильнее страха, обрела прежнюю решимость и, когда из челнока послышался приказ спуститься, сняла с ветки платок, ухватила покрепче корзинку и начала спускаться по оплетающим утес ветвям и лианам.
Челн снова вышел на середину озера. Теперь на корме сидела мулатка, а негр греб, напрягая все силы, чтобы легкое суденышко не снесло к водопаду, который с шипением и ревом несся вниз. Достигнув дерева, где прежде находилась лодка, негр вновь привязал ее к стволу. Затем, выбравшись на сушу, он зашагал к храму Оби, жрецом и оракулом которого являлся. Женщина последовала за ним.
Глава LVI. ВОСКРЕСШИЙ МЕРТВЕЦ
Дойдя до хижины возле сейбы, жрец прошел внутрь. Тоном скорее приказания, чем просьбы, он предложил женщине следовать за собой. Мулатка колебалась. Внутри хижины было темно, как в аду, хотя и снаружи теперь было уже немногим светлее. Мох на ветвях сейбы не пропускал ни единого луча лунного света. Негр заметил нерешительность женщины.
— Входи! — грубо приказал он. — Что ты, не знаешь меня, что ли? Чего ты испугалась?
— Я не испугалась, Чакра, — ответила она, хотя дрожь в ее голосе говорила о другом. — Только там такая темь…
— Тогда подожди здесь. Сейчас я зажгу огонь.
Вскоре послышался звук ударов стали о кремень. Вспыхнули искры. Жрец дал разгореться щепке, затем зажег светильник, сделанный из щитка черепахи, где в жире дикого кабана плавал фитиль из древесного лыка.
— Теперь можешь войти, Синтия. — Жрец поставил плошку на пол. — Что, все еще трусишь? И это ты, дочь Юноны! Твоя мать не боялась старого Чакры. Ей и сам дьявол был не страшен.
Женщина, наверно, подумала, что дьявол едва ли многим страшнее человека, стоявшего сейчас перед ней.
— Как здесь жутко, Чакра! — сказала она, еще больше оробев при виде зловещего убранства стен. — Уж очень все страшно…
— Не страшнее, чем на Утесе Юмбо, — ответил ей жрец, сопровождая эти слова многозначительным взглядом и угрюмой усмешкой.
— Верно, Чакра, — согласилась мулатка, постепенно приходя в себя. — Верно. Уж тебе ли это не знать! Но скажи, — продолжала она, уступая чувству женского любопытства, — как тебе удалось уйти с утеса? Люди говорили, что видели твой скелет, прикованный к стволу пальмы.
