Орел в небе - Смит Уилбур (полные книги .TXT) 📗
Эккерс быстро сделал шаг назад и протянул руку под прилавок. Поднял крупнокалиберную двустволку и быстрым движением взвел оба курка.
– Самозащита, мистер Морган, в присутствии свидетелей, – с садистской радостью усмехнулся он. – Еще шаг, и мы посмотрим и на ваши кишки.
Дэвид остановился. Ружье было нацелено ему в живот.
– Дэвид, быстрее, пожалуйста, быстрее! – беспокойно крикнула из "лендровера" Дебра, держа обмякшего щенка на коленях.
– Мы еще встретимся, – хрипло сказал Дэвид.
– Это будет забавно, – ответил Эккерс.
Дэвид развернулся и сбежал со ступенек.
Эккерс смотрел вслед "лендроверу", пока тот не повернул и не исчез в облаке пыли, потом отставил ружье. Вышел на солнце. Бабуин спустился со столба и подбежал к нему. Обнял его, прильнул, как ребенок.
Эккерс достал из кармана конфету и нежно сунул ее в ужасные желтые клыки.
– Ах ты, старина, – посмеивался он, почесывая череп обезьяны, а бабуин сморщил морду со щелочками глаз и негромко забормотал.
Несмотря на плохую дорогу, Дэвид доехал до Джабулани за двадцать пять минут. Он резко затормозил у ангара и, подхватив щенка, побежал к самолету.
Во время полета Дебра держала Зулуса на руках, и ее юбка была влажна от темной крови. Щенок успокоился, притих и лишь изредка стонал. Дэвид по радио попросил встретить их в Нелспрейте на машине, и через сорок пять минут после взлета Зулус уже лежал на операционном столе в ветеринарной клинике.
В течение двух часов хирург сосредоточенно работал, сшивая разорванные внутренности и мышцы живота.
Зулус был тяжело ранен, большую опасность представляла инфекция, поэтому они не решились возвращаться в Джабулани, пока существует угроза. Пять дней спустя они улетели домой. Щенок был еще слаб, но опасность миновала. Дэвид изменил курс, чтобы пролететь над универсальным магазином в Бандольер-Хилле.
Железная крыша сверкала на солнце, как зеркало, и Дэвид ощутил гнев, холодный, суровый, непримиримый.
– Этот человек опасен, – сказал он. – По-настоящему опасен для нас и для того, что мы собираемся сделать в Джабулани.
Дебра согласно кивнула, гладя голову щенка, но не решилась заговорить. Гнев ее был так же яростен, как гнев Дэвида.
– Я до него доберусь, – пообещал Дэвид, и в памяти его всплыли слова Брига: "Единственное оправдание насилия – стремление защитить то, что принадлежит тебе".
Он круто свернул и нацелился на посадочную полосу Джабулани.
Конрад Берг приехал, чтобы еще раз отведать джина "Олд бак", он сообщил Дэвиду, что его просьба объявить Джабулани частным природным заповедником одобрена советом, вскоре будут готовы необходимые документы.
– Хотите, чтобы я снес изгородь?
– Нет, – мрачно ответил Дэвид. – Пусть стоит. Не хочу спугнуть Эккерса.
– Ja, – тяжело согласился Берг. – Нам нужно поймать его. – Он подозвал Зулуса и осмотрел зигзагообразный шрам на животе щенка. – Сволочь, – пробормотал он и виновато оглянулся на Дебру. – Простите, миссис Морган.
– Я совершенно с вами согласна, мистер Берг, – негромко отозвалась она; Зулус внимательно смотрел на ее губы, слегка наклонив голову.
Как все молодые существа, он выздоравливал быстро и без последствий.
Деревья марула, большими рощами подступавшие к подножиям холмов вдоль Жемчужных бус, зацвели.
Прямые мощные стволы, обширная ветвистая густая крона и красные цветы являли собой великолепное зрелище.
Почти ежедневно Дэвид и Дебра бродили по окрестностям, спускались по тропе к пруду, и во время этих неторопливых прогулок Зулус набирался сил; прогулка всегда заканчивалась плаванием, после чего он обычно стряхивал океан брызг на ближайшего соседа.
Потом ветви деревьев густо покрылись похожими на сливы зелеными плодами, которые начали желтеть, созревая, и теплый вечерний ветер далеко разносил их дрожжевой запах.
Со стороны Саби в ожидании богатого урожая марулы пришло стадо. Его вели два старых самца, которые вот уже сорок лет совершали ежегодное паломничество к Жемчужным бусам. С ними было пятнадцать кормящих самок, множество детенышей и молодь.
Они медленно двигались с юга, кормились по пути, мелькали в открытом буше, как призрачные серые галеоны, в их перегруженных животах урчало. Иногда внимание какого-нибудь из самцов привлекало отдельное дерево, он упирался лбом в ствол и, ритмично раскачиваясь, набирал инерцию, потом неожиданно напрягался и с треском валил дерево. Удовольствовавшись несколькими охапками нежной листвы, он отправлялся дальше на север.
Когда они добрались до изгороди Конрада Берга, два самца прошли вперед и осмотрели ее, стоя рядом, словно советовались, размахивая большими серыми ушами; каждые несколько минут они набирали хоботом песок и бросали себе на спину, отгоняя назойливых мух.
Они бродили уже сорок лет и прекрасно знали границы заповедника. Разглядывая изгородь, они будто сознавали, что ее разрушение – преступный акт, он повредит их репутации и положению.
Конрад Берг совершенно серьезно обсуждал с Дэвидом, как "его" слоны представляют себе, что хорошо, а что плохо. Он говорил он них, как о школьниках, которые обязаны вести себя прилично, а когда совершают проступок, их наказывают.
Наказание заключалось в том, что слонов отгоняли, стреляли в них снотворным, а в крайнем случае – тяжелыми пулями. Последнее наказание предназначалось для неисправимых, для тех, что травили культурные посадки, преследовали машины и представляли опасность для людей.
Испытывая сильное искушение, самцы отошли от изгороди и вернулись к пасущемуся среди деревьев стаду, которое терпеливо дожидалось их решения. Три дня стадо бродило вдоль изгороди, паслось, отдыхало, ждало, потом ветер вдруг резко изменился и принес с собой густой, клейкий, сладкий запах плодов марулы.
Дэвид остановил "лендровер" на мощеной дороге и радостно рассмеялся.
– Прощай, изгородь Конни!
Из соображениям престижа, а может, просто из озорства, во имя радости разрушения, ни один слон не воспользуется пробоиной, сделанной другим.
Каждый из них выбрал собственный столб, твердое дерево, углубленное в цемент, и без всяких усилий сломал его на уровне земли. Целая миля изгороди была снесена, проволочная сетка лежала на просеке.
Слоны использовали сломанные столбы в качестве мосточков, чтобы не пораниться об острые концы колючей проволоки. Миновав изгородь, они собрались на берегу пруда и всю ночь пировали, пожирая желтые ягоды; на рассвете они перебрались через снесенную ограду в безопасность парка. Возможно, их гнало чувство вины и раскаяния, и они надеялись, что Конрад Берг обвинит какое-нибудь другое стадо.
Теперь на пути других животных, которые давно стремились к тучным пастбищам и сладкой воде, больше не было преграды.
Уродливые маленькие голубые гну с чудовищными головами, нелепыми воинственными гривами и изогнутыми рогами напоминали могучих быков. Комедианты буша, они прыгали от радости и кругами носились друг за другом. Их спутники, зебры, вели себя с большим достоинством и, не обращая внимания на это шутовство, деловито проходили мимо упавших столбов. Их полосатые крупы блестели, головы и уши были настороженно подняты.
Берг встретил Дэвида у остатков изгороди; он выбрался из своего грузовика и осторожно перелез через проволоку. Его сопровождал Сэм.
Конрад покачал головой, осматривая разрушения и печально усмехаясь.
– Это старый Мохаммед и его приятель Одноглазый, я узнал их след. Ишь, не могли удержаться, мерзавцы... – И он быстро взглянул на сидевшую в "лендровере" Дебру.
– Вы совершенно правы, мистер Берг, – предупредила она его извинения.
Сэм прохаживался взад и вперед вдоль дороги, потом подошел к ним.
– Добрый день, Сэм, – поздоровался Дэвид. Сэма пришлось очень долго убеждать, что это ужасное изуродованное лицо принадлежит молодому нкози Дэвиду, которого Сэм учил идти по следу, стрелять и забирать из диких ульев мед, не потревожив пчел.
