Мир без милосердия - Голубев Анатолий Дмитриевич (онлайн книга без TXT) 📗

Пришлось не включать в список союзников одиннадцать первых футболистов клуба и Криса Марфи. Получалось, что клуб невольно поддерживал Мейсла.

Рассортировав данные, Дональд принялся писать большой материал. О характере финансовых отношений в спортивном мире, о том, как деньги заставляют молодого парня отдавать здоровье в изнуряющих матчах, как разлагают его, как превращают спорт в голый бизнес, как становится возможным процесс, подобный затеянному Мейслом. Чашку за чашкой глотая крепкий кофе, он к утру вчерне закончил работу. И лег вздремнуть, чтобы со свежей головой еще раз просмотреть ее, прежде чем отправить в редакцию.

Статья «Тогда умирает футбол» пошла в следующий номер. Когда вечером Дональд пришел в редакцию вычитать полосу, Тони Гарднер покачал головой.

— Мне кажется, Дон, после такой статьи у тебя будут в клубе большие неприятности. Подумай, пока еще есть, — он посмотрел на часы, — десять минут. Я еще могу сказать дежурному метранпажу, и он сбросит полосу. Хотя шеф, старая лиса, почувствовал жареное и удовлетворенно потирал ручки, пробежав твою рукопись.

Дональд взял полосу.

— Пусть идет...

Он поискал глазами место, где бы мог присесть.

Спортивная редакция помещалась на последнем этаже под крышей. Косой потолок делал большую комнату похожей на склеп. Тони всегда сидел под скатом в углу, словно прятал тело в расщелину, не желая подставлять спину опасным посетителям. В комнате было еще три стола, заваленных подшивками старых, исчерканных карандашами и истерзанных ножницами газет.

Дональд смахнул с одного из столов тяжелые подшивки прямо на пол, подняв тучу пыли.

— Фу, черт, с таким спортивным отделом и до туберкулеза недалеко!

Сдвинул в сторону пишущую машинку и начал читать статью.

Тони сидел за своим столом, лишь изредка поглядывая на Дональда.

Роуз скрупулезно исправил все опечатки в наборе, сверил все до единой цифры со своими записями. Молча подписал полосу и подал Тони.

— Все-таки решил печатать?

— Конечно, Тони. Это, возможно, единственный стоящий материал, который я сделал за всю свою журналистскую карьеру. О чем я писал? О забитых голах. Философствовал о футбольном мышлении. Рассказывал о парнях, которые лезли головой в петлю. Я и ты играли долгие годы в игру, которая называется журналистикой. Мы строили воздушные замки, не заботясь о том, каково в них жить. Приходили в восторг от борьбы с ветряными мельницами. Я чувствовал себя чуть ли не Робин Гудом, выиграв ничтожную схватку со случайностью. Закономерность победить куда сложнее. Но и победа дороже. Так же, как выигрыш в финале кубка на «Уэмбли» дороже победы над командой местной лиги.

— Что ты собираешься делать дальше, если не секрет?

— Конечно, не секрет. Я собираюсь написать все, что думаю об истинном лице нашего футбола. Отряхнуть пыль с ушей старой сказочки о всеобщем благоденствии английского спорта.

Ты же знаешь, что наша славная спортивная традиция уже давно дышит на ладан. У нас нет будущего. Современная молодежь безучастна к спорту. Мы не можем завлечь ее в спортивные клубы, ибо там надо работать и работать. А наша молодежь отвыкла от труда.

Тысячи таких, как мы, с утра до вечера вдалбливают в головы молодых людей, что жизнь — это лакомство, только пожинай золотые плоды. Этим мы приучаем к мысли не тратить силы на учение и труд. Не задумываться над тем, что творится вокруг. Наша спортивная пресса полна легкомысленной шелухи, поверхностных суждений и низкопробного чтива.

— Дон, но ты понимаешь, что, подняв эту кампанию, ты восстаешь против святая святых спортивной индустрии. Сейчас, перед рождеством, когда спортивные страницы газет чуть ли не пусты, давать материал, который будут смаковать?! Ты можешь нажить смертельных врагов не только в лице Мейсла. Сверхкритицизм наших послевоенных спортивных журналистов не имеет границ. Раньше хоть знали меру. А теперь газеты смешают с грязью доброе имя клуба...

— Ты считаешь, что лучше молчать и пусть процесс провернут втихомолку, как делаются тысячи других махинаций?!

— Но согласись, ты выбрал слишком рискованный путь! Ты обобщаешь... Ты бросаешь обвинения не только Мейслу, но и всей системе профессионального спорта!

— Да, я против него в той форме, в которой он существует...

— Не горячись, Дон. В деле, которое тебе предстоит, нельзя терять голову.

— Спасибо, Тони. Это лучший совет, который я мог от тебя получить!

Наутро он одним из первых купил выпуск газеты и представил себе, как читают ее Мейсл, Марфи, ребята из клуба, Барбара. Хотя, впрочем, Барбара редко читает газеты...

Он пробежал статью раз и еще раз. Странное дело. На газетной полосе любой материал смотрится иначе и производит более сильное впечатление, чем в рукописи, или подсознательное чувство, что твоя рукопись размножена тиражом в сотни тысяч экземпляров, придает ей больший вес?

Статья была гвоздем «Гардиан». По крайней мере на киосках висели листки экстренной рекламы. Крупными буквами было написано:

Днем ему позвонили из Лондона. Редактор спортивного отдела «Обсервер» испрашивал разрешения перепечатать статью в воскресном номере еженедельника. Затем предложил написать для их следующего номера материал, освещающий различные взгляды на предстоящий процесс. Заканчивая разговор, он сообщил, что на Флит-стрит статья произвела впечатление и ее расценивают как одно из самых смелых и серьезных выступлений спортивного журналиста в последние годы.

— Думаю, мистер Роуз, вам теперь не дадут покоя редакции газет. Но вы не забывайте, что мы договорились первыми.

— Хорошо, я сделаю, можете не беспокоиться.

Позвонил Марфи:

— Ты все-таки решился, мой мальчик. Статья великолепна, но слишком задириста. Можно было начать помягче. Ты зарвался и сжег все мосты, ведущие к компромиссу... Дважды видел Мейсла. Он не сказал ни слова, хотя, конечно, читал. Только Мистер Детектив ходит по клубу и болтает о предательстве. Он тебя здорово не любит... Ребята только что вернулись с велосипедной прогулки за город и о статье еще не знают. Боюсь, что половина так ничего и не поймет, Я намекнул Солману, что не мешало бы ему заглянуть в газету. Я сказал ему, что бог дает человеку два уха и один рот. Почему бы нашим игрокам не слушать вдвое больше, чем они говорят?!

Потом звонили еще десятки людей. В основном журналисты, приятели. Поздравляли с отличной работой. Неожиданно в трубке послышался голос Лоореса:

— Добрый вечер, Дональд. Не без интереса прочитал сегодня в «Гардиан» вашу статью. Написана блестяще, но с каким-то чувством озлобления.

Мне о вас много рассказывал Мейсл, и в последнее время — Барбара. Я хотел бы с вами встретиться, Дональд, и поговорить о футбольных делах. Я буду в Манчестере послезавтра. Если не возражаете, мы где-нибудь вместе пообедаем.

— С удовольствием, мистер Лоорес, если буду свободен. Давайте созвонимся, скажем, после полудня, я постараюсь быть у себя.

— Отлично.

И прежде чем он успел что-нибудь сказать, Лоорес повесил трубку.

Дональд уже слышал об экстравагантности Лоореса в делах. Мейсл однажды рассказывал, как Лоорес покупал ипподром. Он позвонил владельцу из Ливерпуля.

— Вы меня не знаете, но я хотел бы купить ваш ипподром. Сколько вы за него хотите?

Когда тот назвал цифру, Лоорес сказал:

— Это несколько больше, чем я предполагал, но, думаю, мы договоримся. Пришлите вашего юриста ко мне в контору в понедельник утром по адресу...

Весь разговор занял три минуты. Ипподром стоил три миллиона фунтов стерлингов.

«Лоорес. Но что нужно Лооресу в этом деле с процессом?»

К концу дня Дональд позвонил Стену Мильбену. Тот тоже читал статью.

— Как я понял, Дон, бой начался. Могу тебе дать один совет. Завтра дело передается в верховный суд. Если удастся воздействовать на общественное мнение до начала заседания верховного суда, то на предварительном разбирательстве все может и закончиться. Было бы неплохо пригласить людей, которые повлияли бы на заседателей. Лучше всего — выступление пострадавших в самой катастрофе и родственников погибших. Жена Дункана, по-моему, твоя близкая приятельница? Ее выступление, естественно, правильно подготовленное, очень важно.