Приключения 1985 - Хруцкий Эдуард Анатольевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗

Она залегла за каменным придорожным крестом: впереди были эсэсовцы, за спиной — солдаты Красной Армии. София мысленно попрощалась с лесом и горами, передернула затвор, поднялась, полоснула длинной очередью по тем, что закрыли для нее выход из ловушки.

— Смелая девица, — пробормотал один из фашистских офицеров. Он подождал, пока она подошла поближе, и нажал на спусковой крючок.

Эсэсовские офицеры просматривали в бинокли горы, узкую полосу дороги, сбегающую в долину. Они видели: совсем рядом за камнями, редкими деревьями, скалами залегли советские и чешские солдаты.

— Скоро они поднимутся в атаку, — пробормотал один из эсэсовцев.

— Русским придется туго, у них один путь — на наши пулеметы, — ответил ему второй офицер.

— Продержимся до темноты и уйдем…

…Советские воины и чешские солдаты из корпуса Свободы бросились в первую атаку… Откатились, оставив убитых. Была потом и вторая атака, и третья… Два офицера — советский и чешский — укрылись за скалой.

— Положим всех ребят… Что делать? — спросил советский майор своего коллегу, чешского капитана.

— Эти гады выбрали-таки место, на которое можно идти только в лоб… — ответил капитан.

В это время застучали выстрелы. Там, за спиной у эсэсовцев. Сперва одиночные, прицельные: с деревьев, со скал…

Эсэсовцы заметались, пытаясь укрыться от неведомо откуда взявшихся снайперов.

— Кто-то нам помогает, — сказал майор своему товарищу.

Выстрелы переросли в непрерывный огонь — теперь уже били и из автоматов, ухали гранаты.

— А ну-ка, хлопцы! — поднялся майор. Он вскинул автомат и побежал вперед: — В атаку! За мной!

Чешский капитан бежал рядом с ним.

Оттуда, из-за перевала, донеслось «ура!». Там тоже пошли в атаку.

Через несколько минут все было кончено. На перевале советские, чешские солдаты обнимались с людьми в одежде гуцулов, в ватниках, кожушках.

— Здравия желаем, — сказал майор командиру партизан, — спасибо за помощь. Кто вы?

— Партизанская бригада имени Олексы Борканюка!

Медленно оседали дым и гарь недавнего боя, укатывалось вдаль эхо его, и открывались с перевала бесконечные просторы гор — вершины, скалы, полонины, леса, бурные реки — КАРПАТЫ, те Карпаты, которые видел в свой смертный час с помоста во дворе тюрьмы «Маргит-Керут» товарищ Олекса.

«Я умираю и буду жить!»

На просторную площадь в центре Мукачева пришли рабочие мукачевских заводов, приехали гуцулы с гор. Толпа все росла и росла. В ней было много людей в гуцульской одежде, но было немало и таких, кто носил еще гимнастерки с нашивками за ранения, с боевыми наградами.

На площади стоял со своей скрипкой и слепой старик с внуком. Он еще больше поседел, густые брови совсем закрыли незрячие глаза. Он вслушивался в гомон толпы, взгляды которой были обращены к зданию в центре площади.

Охрану здания несли бойцы народных боевых дружин.

Сквозь толпу протискивалась девушка в гимнастерке, еще хранящей следы недавно снятых погон, с солдатскими наградами на груди. Люди, увидев ее, улыбались, уступая дорогу.

— Дедушка! — вскрикнула девушка, заметив старика музыканта.

— Маричка! — Слепец протянул руку, огладил лицо девушки. — Внучка! Вернулась живая…

— Живая, дедушка, живая! Я знала, что встречу вас здесь!

— А где мне быть? — удивился слепец. — Где народ, там и я… Всю жизнь свою я ждал этого часа… Жаль, что не дожил до него наш Олекса…

— Его жена там, с ними. — Маричка указала на здание…

…В просторном зале завершалась первая конференция коммунистической партии Закарпатской Украины. Делегаты ее стоя пели «Интернационал». Прозвучали заключительные слова боевого гимна коммунистов, и Иван Туряница сказал:

— А сейчас, дорогие товарищи, пойдем к людям. Они ждут, что мы им скажем…

Группа руководителей КПЗУ вышла на балкон. Среди них была и Сирена, избранная членом ЦК. На площади восторженно встретили коммунистов. Взметнулись, развернули свои крылья алые стяги.

— Друзья! — обратился ко всем Иван Туряница. — Товарищи! Трудовой народ Закарпатья! Долгие годы и десятилетия вели мы тяжкую борьбу за счастье народное, за то, чтобы воссоединиться с нашей общей Отчизной — Советской Украиной, с великим Советским Союзом! Нет среди нас сегодня многих героев, пали они в этой битве с врагом: украинцы, чехи, венгры — сыновья и дочери народа.

Встретили люди эти скорбные слова печальным молчанием.

— Но дело, за которое отдали они свою жизнь, наша борьба увенчались победой! Сообщаем вам, что первая конференция Коммунистической партии края, выполняя вашу волю и ваш наказ, только что единогласно приняла резолюцию «О воссоединении Закарпатской Украины с Советской Украиной»… Будем просить Советский Союз принять нас в свою братскую семью!

— Навеки вместе!

И подхватило эти слова эхо, принесло их в горы, на верховины и полонины, вплело в стремительный бег чистых рек.

Эдуард Анатольевич Хруцкий

ОПЕРАЦИЯ ПРИКРЫТИЯ

По земле катилась война. Шел сорок четвертый. Каждый день приближал Красную Армию к рубежам Советской страны. Немцы, сопротивляясь, отступали в глубь Европы.

А в Берне было туманно и тихо. Ветер с Ааре нес запах сетей и рыбы. Он разгонял туман, этот ветер, запутавшийся в узких Шпитальгассе, Марктгассе и Крамгассе.

Раннее утро — любимое время детей. Школьники до занятий спешили покормить медведей, живших на берегу реки. Дети покупали в лавочке морковь и угощали зверей, смешно встававших перед ними на задние лапы.

Человек, спустившийся к реке, тоже купил несколько морковок. И, бросая их животным, подумал, что за две такие морковки он в лагере для военнопленных вербовал нужного ему агента.

Где-то в старом городе мелодично запели часы. Они именно не звонили, а пели. И звук их несся над домами предвестием мирного и счастливого полдня.

«Пора». Поднявшись по ступенькам набережной, человек сел в маленький, почти игрушечный вагон трамвайчика, напоминавшего ему детскую железную дорогу в его родном Мекленбурге. Вагончик медленно полз по улицам, огибая многочисленные фонтаны. Возле «Цайт глоксентрум» — башни с часами — человек вышел из трамвая. Его ждали у здания ратуши, чем-то напоминавшего ему старинный русский терем, какие он видел в Смоленске.

У самого большого и нарядного фонтана, перебросив светлый плащ через плечо, опираясь на трость, стоял Алекс. Он был постоянен, как и подобает настоящему британцу. А потому носил в Европе только твид. На этот раз костюм был песочного цвета.

Колецки не любил твид. Он чем-то напоминал ему тяжелый форменный мундир. Вырываясь из Германии в нейтральную тишину, он надевал легкую фланель, в которой чувствовал себя человеком, уехавшим на отдых.

Алекс увидел его и поднял трость, коснувшись набалдашником твердых полей шляпы. Эта немного фамильярная манера завсегдатая лондонского Сохо поначалу коробила Колецки. Он, оберштурмбаннфюрер СС, был старше на два звания англичанина, у которого числился на связи.

— Привет, Алекс, — Колецки приподнял шляпу.

— Здравствуйте, мой дорогой Герберт, — Алекс улыбнулся одним ртом. Глаза его, пусто-светлые, по-прежнему смотрели цепко и настороженно.

— Вас учили улыбаться в вашей хваленой школе? — съязвил Колецки. — Поучились бы у американцев. Люди Даллеса, например, улыбаются так, словно встретили родного брата, вырвавшегося из тюрьмы.

— По тюрьмам специалисты вы, немцы, а американцы молодая нация. Молодая, веселая и богатая. Мы, англосаксы, слишком плотно вжаты в рамки тысяч условностей. Это наше бремя, которое мы стараемся нести с гордостью. Зато мы внимательны к друзьям. У вас в отеле уже стоят три упаковки «Принца Альберта». Кажется, это ваш любимый табак?

— Вы очень внимательны ко мне. Кстати, почему вы не курите трубку, как истинный британец?