В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина - Март Михаил (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
— Ведите нас к вашим подопечным, Варвара Трофимовна.
— Да, да, конечно. Но я не уверена, что их можно выписывать, они еще нуждаются в медицинской помощи…
— Вот оно что? Добро. Мы их не будем лишать вашей помощи. Генерал протянул руку к блокноту.
— Это мои пометки, тут…
— Я догадался. Надеюсь, ничего личного?
— Нет, конечно.
Варя покраснела и отдала блокнот. Генерал направился к лестнице.
Стук в дверь переполошил охранников. Перепуганные спросонья ребята суетились и долго не могли открыть обычный засов. В коридоре вспыхнул свет. Сержант приложил руку к козырьку, но так и не смог доложить обстановку.
— Сколько камер занято? — резко спросил Белограй.
— Все десять, товарищ генерал.
— Вывести заключенных и построить.
Железные двери начали с лязгом открываться, распахиваясь настежь.
— Подъем! Строиться в коридоре! Живо!
Ни о какой дисциплине и речи не шло. Вялые, сонные люди неторопливо выходили из своих каморок и осматривались, не понимая, куда им надо вставать.
Челданов встал сам с правой стороны и вытянул руку.
— Вставай по руке! Живо! Стройся в шеренгу.
Наконец-то команда была выполнена. Заключенные впервые
увидели друг друга. До этого момента они слышали только голоса, в основном песенки одного из собратьев. Пел он неплохо, молодым задорным голоском с одесским говорком и все больше о море.
Белограй прошел вдоль строя и глянул в глаза каждому. Тяжелый взгляд, пронизывающий, ничего хорошего не предвещающий. Десять мужчин в белых кальсонах и рубахах переминались с ноги на ногу и поглядывали на докторшу, будто в ней было их спасение.
Белограй открыл Варин блокнот, пролистал его и ухмыльнулся. Только она догадалась, что могло вызвать усмешку строгого начальника.
— Родион Платонович Чалый.
— Я.
— Два шага вперед.
Высокий крепкий мужчина лет тридцати пяти, с приятной внешностью, вышел из строя.
— Кругом.
Он развернулся.
— Вот, граждане зеки, полюбуйтесь. Милый мальчик. Любит ножички метать по живым мишеням. Прошу любить и жаловать. Имени его можете не запоминать. — Белограй глянул в блокнот. — У бывшего несостоявшегося артиста кличка Трюкач.
Варя вновь покраснела, ведь каждый из строя помнил блокнот, находящийся в руках начальника. Нетрудно догадаться, кто Чалого окрестил Трюкачом.
— Встать в строй.
Чалому кличка понравилась, так называлась его профессия, и ничего обидного он в ней не видел.
— Тихон Лукич Вершинин.
Сутуловатый немолодой уже человек вышел вперед. Он оказался единственным, кто не брился, и у него отросла небольшая бородка.
— Служитель культа. Православный священник отец Федор, бывший настоятель монастыря. Ножам предпочитает крест. Прекрасный боец.
В строю послышались смешки.
— Его кличка Монах, верующие могут причаститься. Встать в строй.
Священник вернулся на свое место.
— Глеб Васильевич Шабанов.
Еще один высокий здоровяк шагнул вперед. Шею и лоб портили шрамы, какие остаются от осколочных ранений. Строгость в лице и открытый взгляд.
— Летчик. Бывший. Отлетался. Сюда попал по высокой рекомендации. Если ходит, как летает, то вам он пригодится. Кличка Пилот. Встать в строй.
Знакомство продолжалось. Напряжение спадало. Никто ничего не понимал, но по виду генерала нетрудно было догадаться, что расстрел им не грозит. Императоры похоронные процессии не посещают и рук своих в крови не марают без особых на то причин.
— Герасим Савельевич Лебеда.
Невысокий, неказистый, с лысиной, обросшей по кругу бархоткой, выдвинулся вперед и развернулся к строю.
— Комбинатор, донской казак, землепашец с кулацкими замашками. Утаил муку от государства. Деньги считать умеет, особенно послереформенные. Нужен ли вам счетовод, не знаю. Что касается выносливости, то фору даст каждому. Пятьсот верст проскакал по Колыме через перевалы и сопки, да еще зимой и без лошади. Кличку дадите сами.
— Скакун, — послышался голос из строя.
Белограй даже глаз не поднял.
— Встать в строй. Улдис Блонскис.
Место Лебеды занял хмурый парень лет двадцати трех — крепкий, коренастый, рыжий, с веснушками.
— Вот вам Леший. Себя такие называли лесными братьями. Обычные бандиты. Советскую власть из лесов расстреливали в Прибалтике. Может, стрелять и умеет, но от руки правосудия уйти не смог. Сын латышского стрелка, героя, превратился во врага народа. Я бы ему не доверял. Встать в строй.
У парня желваки ходили на скулах, а по глазам трудно было понять, чего в них больше: злобы или обиды.
— Пенжинский Афанасий Антонович.
Типичный представитель интеллигенции. Он даже кальсоны и белую распашонку носил, как фрак, и вышел из строя так, будто сейчас ему будут вручать орден. Густая щетка седых волос, благородные черты лица, глубокие складки на щеках. Вряд ли такой человек мог за себя постоять. Ему бы лекции читать или с попом философствовать о смысле жизни, но в разведку с такими не ходят.
— Бывший князь, ученый, переквалифицировавшийся в писари. Пером владеет знатно, что касается оружия, то воевать может языком. Прошу любить и жаловать.
Князь даже улыбнулся, вставая в строй. Ничего обидного он в свой адрес не услышал. Все познается в сравнении. Начальник лагеря его называл канцелярской крысой, но и то по-доброму, без злобы. Генерал упомянул о его происхождении, о чем профессор истории предпочитал умалчивать, но это не прозвучало упреком.
— Казимиш Качмарэк. Поляк. Военнопленный.
— Ошибочка! Воевал в Красной армии в звании капитана. Арестован после выхода из окружения.
Такой выпад заставил всех вздрогнуть. Право на голос заключенные не имели. Худощавый дылда с крупным длинным носом и пухлым ртом сделал два шага вперед. На вид ему было около сорока, все черты лица казались преувеличенными и немного неестественными. Из такого фрукта получился бы неплохой клоун, но не офицер Красной армии. Ему и рожи корчить не надо, и без того смешон.
— Говоришь, в Красной армии служил?
— Так точно. Наш полк входил в армию маршала Рокоссовского. Воинскую книжку отняли при аресте. По документам меня зовут Казимиш Адамович Качмарэк.
— Вашу фамилию переиначили. Может, случайно, а может, и нет. Она вам очень подходит. — Белограй глянул в Варин блокнот. — Тут написано «Кашмарик».
Строй засмеялся, а бывший капитан стоял с непроницаемым лицом. Он, вероятно, не понимал смысла своей клички, но остальным, судя по реакции, она пришлась по вкусу.
— Вставай в строй, ночной Кашмарик. Следующий — Петр Фомич Кострулев. Блатной. Кличка Кистень. Два убийства. Серьезный гражданин. Взломщик. Сейфы колол как орешки. Известный московский шнифер. Ни разу не попадался, а тут мокруха, ну и засыпался. Берегите головы, граждане заключенные, он их тоже умеет колоть не хуже орешков.
Кистень даже из строя выходить не стал, а лишь посмеивался, глядя на генерала исподлобья. Невысокий, худощавый, играющий головой, как мячиком: тело неподвижное, а голова на каждое слово реагировала, словно держалась на шарнире.
— И, наконец, Иван Соломонович Грюнталь. Бывший студент, одесский биндюжник, любитель заморского барахлишка и всего западного. Космополит, доказывавший во время войны, что он не немец, а еврей, после войны его национальность одессит. На блатного не тянет. Кличку ему дали Огонек. Постарайся не сгореть, пацан!
Мальчишка лет восемнадцати на вид, с черными короткими завитушками на голове влюбленными глазами поглядывал на Лизу, все остальное его мало интересовало, и никого он не боялся. Прикажут встать к стенке — без вопросов. Ничего хорошего он от жизни не ждал. Вот только в кальсонах перед Лизой стоять неудобно.
— Не команда, а тропическая оранжерея, — продолжал генерал. — Уникальное соцветие. Ну, спасибо, товарищ Мазарук, постаралась. Тут мы еще про один цветок чуть было не забыли. Легендарный Важняк — Матвей Макарович Журавлев. По его учебникам криминалистов учат. С шушерой вроде вас следователь по особо важным делам не работал, он серьезных врагов народа сажал, а некоторых отпускал, за что собственной свободой расплатился.
