Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г. - Томан Николай Владимирович (книги онлайн полные txt) 📗
— Дурочка ты еще, — неожиданно ласково произнес Грачев. — Сила-то не в одних мускулах, он мог и ножом…
— Так позвал бы меня, соседа Бурляева. Мы бы его мигом… Перестал бы ты тогда крестиками промышлять и в тюрьму бы не угодил.
— Ах, какая ты все же дурочка еще, несмотря на аттестат зрелости! — сокрушенно покачал головой Грачев. — Бурляева бы она позвала! А ты знаешь, кем ему тот Бурляев доводится? Э, да что с тобой!…
— Но теперь-то ты поумнел? Решил наконец человеком стать?
— Как не поумнеть, — усмехнулся Грачев. — Двухгодичные исправительно-трудовые спецкурсы с отличием прошел.
— Вот бы и Лехе твоему такие курсы…
— Он не то что курсы, институты прошел в такого рода заведениях.
— Ну смотри же, Павел, если ты и теперь с ним снова!… — гневно воскликнула Марина.
— Ладно, ладно, успокойся. Ничего я с ним снова не собираюсь. А ты-то куда же, если не в институт или в торговое училище?
— На завод.
— Вот тебе и раз! С полным средним — и на завод учеником слесаря?
— Так и у тебя ведь теперь среднее. Да и на заводе твоем почти все со средним. Многие даже в институтах учатся. Особенно те, что в инструментальном цехе.
— А кого ты там знаешь? — насторожился Грачев.
— Да многих. Рудакова, например, Толю Ямщикова, Валю Куницыну. Они же шефствовали надо мной, когда тебя посадили. Комсорг их цеха тоже очень хороший парень. Но лучше всех Олег Рудаков. Вот уж действительно настоящий человек!…
— Да ты не влюбилась ли в него?
— Если честно тебе признаться, то мне Толя очень нравится… Только ты не подумай, что у меня с ним что-нибудь такое…
— А я и не думаю. Тебе тоже думать об этом рановато.
— За меня можешь не беспокоиться. Лучше слово дай, что не будешь больше с этим бандюгой Лехой иметь дело, чтобы я могла жить спокойно.
Грачев не сразу ей ответил, а она упорно не сводила с него требовательного взгляда.
— Ладно, постараюсь, — произнес он наконец с тяжелым вздохом.
Грачев, конечно, кривил душой. С Лехой он по-прежнему встречался, но теперь уже не у себя дома, как раньше, а на квартире у Лехи.
— К тебе я больше заходить не буду, — заявил ему Леха. — Это опасно.
— Да, пожалуй, — понимающе кивнул Грачев, которого это очень устраивало — от Марины всего можно было ожидать, характер-то у нее отцовский. — О том, что Глафира вернулась из психиатрической, знаешь уже?
— Знаю.
— Она хоть и не совсем еще в себе, но мало ли что…
— Решенный вопрос, — слегка повысил голос Леха, — и хватит об этом! Ну, а ты, значит, опять на тот же завод? Это хорошо. Там инструментальщики высокого класса. Постарайся сойтись с ними поближе. Разведай, кто чем дышит, кто на что падок. Обрати внимание на Вадима Маврина. При случае передай ему привет от Туза. Батюшка еще есть там у них, бывший поп. Чудеса, да и только! Нашел же куда податься из такого доходного места, как церковный приход!
— Да он вовсе и не батюшкой был, а кандидатом богословских наук, богословом, стало быть. А в инструментальном цеху только в шутку называют его Патером, но относятся, в общем-то, уважительно. И, представляешь, у этого бывшего служителя культа — талант слесаря-инструментальщика! Уже по четвертому разряду вкалывает. Мечтает стать настоящим лекальщиком, хотя учится на заочном отделении философского факультета.
— Черт те что, а не завод! Ну, а ты к Петеру этому…
— К Патеру, — поправил Леху Грачев.
— Больно грамотным стал! — стукнул Леха кулаком по столу, но тут же взял себя в руки и продолжал спокойно: — Ты к этому Патеру тоже присмотрись, может, потом пригодится. А сеструху свою постарайся в торговую сеть или в ресторан какой-нибудь определить. Видел я ее недавно. Была задрипанной девчонкой, а теперь смотри какой красоткой стала! Неплохой подсадной уточкой смогла бы нам послужить. Разделяешь мои соображения на этот счет?
— Глупа она еще… — уклончиво отозвался Грачев.
— Ничего, у нее все еще впереди — поумнеет. А теперь давай вздрогнем по чарочке. Давненько мы с тобой этим делом не занимались.
— От этого уволь, — сделал протестующий жест Грачев. — Завтра мне пробу сдавать на пятый разряд, а работенку они мне почти ювелирную дали. С дрожащими после выпивки руками, сам понимаешь, какая будет у меня точность. А нужна микронная. Имеешь представление, что это такое?
— Так на кой же черт тогда тебе хорошие заработки и весь наш бизнес, если выпить как следует нет возможности! — злобно плюнул Леха, но принуждать Грачева не стал — ему не безразлично было, на какой разряд сдаст Павел пробу. — И вот что еще поимей в виду, — заметил ему на прощание Леха, — не вздумай от меня отколоться. Тебя там в колонии хоть и подучили кое-чему, однако без меня ты все еще щенок незрячий.
«Ну, это мы еще посмотрим, кто из нас зрячий, а кто незрячий», — без особого раздражения подумал Грачев, а вслух сказал:
— Это ты зря обо мне так, Леха! Не понимаю я разве, чем тебе обязан. До той школы, какую ты прошел, мне еще далеко, так что мне век в твоих учениках быть.
— То-то же, — самодовольно усмехнулся Леха, звонко хлопнув Грачева по плечу. — Заставлять тебя, однако, не буду. Раз водка может разряду твоему помешать, не пей. А я выпью за твою удачу.
7
На следующий день после встречи с Рудаковым, как только Татьяна Грунина приходит в свой отдел, начальник ее Евгений Николаевич Лазарев протягивает ей две странички школьной тетради в клеточку, вырванные в месте их скрепления так, что они представляют собой как бы один большой лист. На нем аккуратно наклеены вырезанные из газеты буквы:
«Дорогие товарищи!
Сообщите, пожалуйста, в Москву, что Глафиру Бурляеву избил до полусмерти не муж ее, Степан Бурляев, который за это отбывает наказание, а двоюродный брат Глафиры, уголовник, по кличке «Туз», бежавший из заключения.
Красный следопыт».
— Прислали это в областное Управление внутренних дел из Корягинского районного отделения милиции Московской области, — обстоятельно поясняет подполковник Лазарев.
— Розыгрыш тут, видимо, исключается, — задумчиво произносит Грунина, возвращая письмо. — Похоже, что «Красному следопыту» известен подлинный виновник избиения Бурляевой.
— Работники корягинской милиции не без основания полагают, что сочинить это мог кто-нибудь из членов семьи Кадушкиных, к которым Глафира приезжала недавно в гости.
— А они никого из Кадушкиных не допрашивали пока? — тревожится Грунина.
— Решили прежде получить указания от областного Управления внутренних дел.
— Будем считать, что это не из-за перестраховки. Понимают, наверное, что неосторожным вмешательством могут все дело испортить, — заключает Грунина.
— В областном управлении тоже так рассудили. И так как им известна ваша, Татьяна Петровна, точка зрения, что изувечил Бурляеву не ее муж, принято решение послать в Корягино вас.
— Но ведь на мне дело Тимохина…
— Передайте его Гущину. И хорошо бы выехать в Корягино сегодня же.
— Я готова, товарищ подполковник.
— Да, и вот еще что имейте в виду: фамилия рецидивиста, носящего кличку «Туз», — Каюров. А Бурляева — родная сестра проживающей в Корягино Марфы Елизаровны Кадушкиной.
Начальник Корягинского отделения милиции, капитан Нилов, еще очень молод. На вид ему не более двадцати пяти. Красивый, интеллигентный, с ромбиком юридического института на кителе.
«Только бы ухаживать не начал…» — почему-то подумала Татьяна, увидев его в первый раз.
Но капитан сдержан, корректен, строго официален.
— У нас, к сожалению, нет пока гостиницы, Татьяна Петровна, и вас устроят в отдельной комнате Дома колхозника. Там чисто и хорошая столовая. Вы, наверное, отдохнете с дороги?…
— Я не устала, товарищ капитан. И если у вас есть свободное время…
— Я к вашим услугам, — встает и слегка наклоняет голову Нилов.
Татьяна невольно улыбается — очень уж у него театрально это получилось. Капитан тоже немного смущен.
