Священный меч Будды - Сальгари Эмилио (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Подъем был труднее, чем когда-либо. Десятки раз должны были они останавливаться на краю глубочайших бездн; десятки раз они чувствовали, как лошади готовы вот-вот упасть под ними, и десятки раз подвергались опасности сорваться вниз с крутых откосов.
Около десяти часов утра, переправившись еще через одни горы и спустившись в западные равнины, большая часть которых была залита водой, путники добрались наконец до берегов Салуина.
Эта река почти совсем неизвестна; даже на лучших географических картах течение ее обозначается наугад. Несмотря на это, Салуин — одна из самых значительнейших рек, орошающих великий Индокитайский полуостров. Есть основание предполагать, что она берет свое начало в восточной части Тибета, в провинции Чамдо, из небольшого озера, расположенного на этом нагорье.
Под именем Нагчу она пролагает себе путь через горы и сначала течет по западной части Юньнани, потом направляется в Бирму, где принимает название Салуин, приближается под двадцать пятой параллелью к Нмайкхе, левому притоку Иравади, и пробирается далее на юг среди владений совершенно никому неведомого Лаоса, где расширяется до размеров великой реки, кончаясь у залива Мартабан, предварительно приняв в себя Таунгоун и пробежав около тысячи четырехсот миль.
В том месте, к которому подъезжали всадники, река была не шире одного километра, но быстро мчала свои воды между двух низменных берегов, покрытых роскошной растительностью.
Около островков капитан увидел нескольких туземцев, занятых рыбной ловлей на лодках с довольно высокой кормой.
У этих людей была темно-бронзовая кожа, чертами лица они мало чем отличались от китайцев, а часть их длинных волос была пропущена в ушные отверстия, чрезвычайно расширенные для этой цели. Американец заметил, что грудь их покрыта густой сетью татуировки.
— Какое странное украшение! — сказал он. — Они похожи на маори с островов Новой Зеландии.
— Это странно, правда, но в то же время и полезно, Джеймс.
— Полезно? Чем?
— Тем, что защищает от ударов пики и сабли.
— Вы шутите, Джорджио.
— Так говорят бирманцы.
— А вы верите этому?
— Немного, так как я знаю, что татуировка придает коже заметную прочность. Впрочем, я не думаю, чтобы она была такова, что могла бы помешать пике пробить кожу.
— Поспешим переправиться через реку, — сказал Мин Си, — мне кажется, что эти рыбаки имеют намерение отправиться восвояси.
При первом же окрике капитана подплыла большая барка с полудюжиной туземцев. Люди и лошади вошли в лодку и несколько минут спустя высадились на противоположном берегу, перед группой хижин и навесов.
Капитан купил рису, сушеной рыбы и прекрасного китайского шу-шу и воспользовался остановкой, чтобы загримировать себя и своих товарищей настоящими бирманцами, дабы иметь возможность свободнее действовать во владениях великого королевства, до которых было уже недалеко.
Они разрисовали себе лица и большую часть тела красивой блестящей бронзовой краской, тщательно побрились, так как бирманцы имеют обыкновение вырывать себе волосы на лице, вычернили зубы и надели длинные симары и широкие полотняные панталоны.
— Мне кажется, что я сильно подурнел, — сказал американец. — Сначала я был желтым, теперь стал бронзовым, а кончу тем, что почернею.
В четыре часа пополудни путешественники опять сели на своих измученных лошадей и направились к западу под мелким частым дождем, пронизывавшим до костей.
Постепенно местность стала изменяться. Аккуратно обработанные и хорошо орошенные равнины сменились лесистыми холмиками, которые мало-помалу возвышались, как бы желая слиться в одну горную цепь. Кое-где все еще попадались хижины, довольно убогие жилища, по которым можно было судить, что больше не будут попадаться и такие до самых берегов Иравади.
К вечеру они добрались до первых отрогов горной цепи, отделявшей долину Салуина от долины великой бирманской реки, а на следующий день вступили в густой тропический лес.
Хотя лошади совсем выбились из сил, путешественники делали только короткие остановки, уверенные, что к заходу солнца доберутся до места, расположенного милях в пятидесяти от Иравади.
Четвертого сентября погода прояснилась благодаря ветру, дувшему с отдаленных горных цепей Тибета. Капитан, видя, что их лошади падают от усталости, задержал отъезд до полудня.
Пятого числа великая бирманская река не была еще видна. Огромные равнины, совершенно пустынные, большей частью залитые водой, тянулись без конца. Изредка встречались холмы и лесочки. Хижины не было ни одной, насколько мог охватить взгляд.
Уже сумерки спускались на землю, и капитан хотел дать знак остановиться, когда Мин Си, внимательно прислушавшись, уловил в отдалении глухой рев.
— Стой! — воскликнул он. — Там река.
— Иравади?! — в один голос спросили капитан и поляк.
— Без сомнения.
— Но я не вижу никакой реки, — сказал американец, приподнимаясь на стременах, — а между тем я выше тебя ростом.
— Я не вижу ее, но слышу. Помолчите немного!
Он слез с лошади, припал ухом к земле и прислушался, сдерживая дыхание. Земля отчетливо передавала долгий ропот, подобный шуму воды, которая, протекая, ударяется о берега.
— Река! Река! — крикнул он, взбираясь опять на лошадь.
Лошади, бесчеловечно подгоняемые путешественниками, помчались в карьер, пробегая мокрые равнины, густые леса и бамбуковые плантации. Кое-где стали показываться в отдалении хижинки и даже целые деревушки, полускрытые в зелени лесов.
К девяти часам, с последним отблеском солнца, путешественники добрались до берегов великой бирманской реки, которая тянулась, как серебряная лента, среди зеленеющих плантаций.
X. Рахам
Иравади, эравади, иравати, или, как ее называют туземцы, А-рах-вах-ти — одна из самых больших рек Индокитайского полуострова. Где берет начало великая река, дающая жизнь целой области, — точно неизвестно, и на этот счет существует несколько противоречивых предположений. Одни указывают ее истоки на горе Дам-тсук-Кабад, в северном Тибете, на широте 3010' и долготе 79°35'; другие — в самом сердце великой Гималайской горной цепи, а именно, на склонах Давалагири; и наконец, новейшие географы определяют начало реки в стране Канти на широте 28°, между Ассамом и китайской границей. Кто прав и где действительно начало реки, ответит только тот, кто рискнет проникнуть в глубь этой дикой страны до самых истоков Иравади, как это уже сделано неутомимыми исследователями, прославившими свои имена открытием истоков Нила и Нигера.
Из северной дикой страны Иравади медленно течет на юг извилистой лентой, пролагая себе путь через горы, долины и леса, и, пробежав более тысячи девятисот километров, вливается наконец в море, в залив Мартабан, четырьмя большими устьями и целой массой каналов и канальчиков, образуя таким образом обширнейшую дельту. На своем пути река принимает много притоков, из которых наиболее значительны Мали, Танайн, Даинцзян, Шуэли, Пху, Маджи, Чиндуин, Чо, Моун и Йин. По берегам ее стоят такие города, как Рингхун, Мьичина, Наба, Kara, Кунчоун, Табейгин, Сагайн, бывший одно время резиденцией короля, а теперь насчитывающий не более двадцати тысяч жителей, Амарапура — Город Бессмертных, многолюдный, хорошо укрепленный город с великолепным дворцом, теперешняя императорская резиденция, центр торговли, славящийся богатством и великолепием своих храмов, Ава, Магуа, с верфью для постройки судов, затем Пром и, наконец, всего в тридцати двух километрах от моря, цветущий Рангун с населением свыше сорока тысяч.
Значение Иравади для Бирмы так же велико, как Ганга для Бенгалии и Нила для Египта. Разливаясь ежегодно в течение трех месяцев — июня, июля и августа, она затопляет все окрестные низины, нанося на них плодоносный ил, и служит таким образом, помимо дешевого удобного внутреннего пути, еще источником благосостояния живущего в ее долине населения, сторицей вознаграждая жителей за убытки, причиняемые ежегодными разливами.
