Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха - Гаврюченков Юрий Фёдорович (книги бесплатно полные версии TXT) 📗

– Chinga tu madre! [14] – вымолвил он и заорал: – Fuego! [15]

Перевода тут не требовалось. Если первая звучная фраза выглядела как ругательство, искренняя эмоциональная реакция, то вторая была командой, подозрительно напоминавшая английское «fuel» – топливо или немецкое «feuer» – огонь. Немецкий я не учил, но какой мальчишка, выросший на фильмах про войну, не знает слово «фойер»! Смысл до меня дошел мгновенно.

«Ганс, фойер!»

Ум еще удивлялся странному поведению Эррары, а тело уже падало на землю, занимая позицию для стрельбы лежа. ТТ как-то сам оказался у меня в руке. Слава тоже правильно понял команду и открыл огонь на бегу, обеими руками удерживая плюющийся пламенем «скорпион». Испанский боец, ринувшийся наперерез, закрыл собой Эррару и тут же свалился, сбитый пулями. Комтур мудро залег, укрывшись за тело, и принялся вытаскивать из-за пазухи пистолет. Остальные рыцари тоже схватились за оружие, боязливо присев на корточки. «Афганец» прижал их хаотичным огнем. Он как-то странно скакал боком на полусогнутых ногах, держа вытянутые руки на уровне плеч. Слава был уже на полпути к «мазде», за которой мог укрыться, когда Эррара наконец выставил из-за трупа неимоверно гигантскую пушку. Я нажал на спусковой крючок. Эррара поспешно пригнул голову.

На мгновение нейтрализовав противника, я выстрелил в сторону другого рыцаря, но тоже не попал. После третьего выстрела затворная планка отскочила назад да так и осталась! У меня закончились патроны.

Я лежал на хвойной подстилке, и не было поблизости дерева, чтобы откатиться и спрятаться. Рыться в кармане в поисках запасной обоймы и тягать ее уже не имело смысла. Времени не осталось – меня сейчас убьют.

В воздухе мелькнула темная точка и врезалась в голову засевшего у водительской двери испанца. Я ткнулся лицом в землю. Грохнул взрыв. Прошуршали осколки. Сзади захлопали пистолетные выстрелы.

Я был жив. Подняв глаза, увидел быстро бегущих по дороге Эррару и уцелевшего рыцаря. Прыти испанцев позавидовал бы сарацинский скакун. Должно быть, орден Алькантара уделял большое внимание физической подготовке братьев, не обходя стороной командный состав.

– Сука «макар», не попасть ни хрена! – Слава подскочил ко мне. – Ты-то че остановился?

– Патроны кончились.

Я поменял обойму. Когда тебя не пытаются убить, это делается легко и гладко.

– Пошли, посмотрим, че там с этими... кабальеро.

– Айда, приколемся!

Рыцарь, за которым прятался Эррара, словил немало пуль и уже кончился. Другой, попавший под гранату, выглядел еще хуже. Одежду с него сорвало взрывом, какие-то лохмотья болтались у бедер – ремень выдержал. Головы не было, вместо шеи зияла красная яма с торчащими прямо из плеч трубкой трахеи и огрызком хребта. Плечи также искромсало, особенно левое, осколки стесали его ниже ключицы.

– Эк его обскубало, – крякнул Слава.

«Рено-канго» тоже досталось немало. Стекла с левой стороны вылетели, рассыпались белым крошевом по сиденьям. Краску исполосовало осколками. Дверца криво висела на нижней петле. Колеса, как ни странно, уцелели.

– Кажется, зарплату нам не дадут, – заметил я. Мы заржали, как адские жеребцы.

– Боюсь, расчет с нами хотели произвести свинцом, а не золотом. – Мои опасения относительно злонамеренных посланцев цивилизованного мира оправдались полностью, о чем я в двух словах поведал корефану.

– Во, гад, карлик дерганый! – возмутился «афганец». – Кабальеро сучий! Мне он сразу не понравился. Че теперь будем делать, Ильюха?

– Жить своей жизнью. Думать своей головой. Золото у нас, а кому его сбыть – я найду. Поехали, Слава, надо уносить ноги, пока нас еще кто-нибудь не навестил.

– Да, нашумели мы сильно.

Политый бензином микроавтобус сгорел вместе с трупами пацанов и нашими отпечатками пальцев. «Фольксваген-гольф-кантри» ускакал по проселочной дороге подальше от мясной поляны. Мы забились в самую глушь новгородского леса, удачно укрыли машину за островком молодого березняка и встали на дневку. Замысел был таков: переждать тревогу и милицейские патрули на трассе и, возможно, остаться тут до утра. Завтра буча уляжется, тогда можно будет возвращаться в город без дотошных обысков на каждом посту автоинспекции.

Заглушив мотор, мы достали из багажника ящик и монтировку. Не терпелось посмотреть на добычу. Если нас поймают завтра на трассе, расставаться с сокровищем, не увидев его, будет ужасно огорчительно.

Слава уже отработанным движением крутнул в дужке ломик и сорвал замок. Крышка слегка приподнялась. Ящик был набит под завязку.

– Ого! – сказал Слава. – А духи-то накопили добра!

Мы жадно впились в доставшееся богатство, выгребая его на расстеленные куртки. Кажется, исмаилиты не брезговали ничем, скупая и краденое, и выморочное, лишь бы золотое.

Большую часть ящика занимали полиэтиленовые кульки, в которые были завернуты плотно слежавшиеся комья цепочек. Некоторые с бирками. Иногда среди цепей попадались кольца и женские перстеньки, изредка с камешками, но зачастую без них. Похоже, что на исмаилитов работал не один десяток скупочных ларьков. Там камни обычно выковыривают из оправы, чтобы взвесить и оценить чистое золото.

– Сколько здесь разных цацок! – Слава повертел в руках увесистый колтун благородного металла с четыре кулака величиной. – Ну-ка!

После некоторых манипуляций в его руках оказалась золотая цепь, массивная, грубоватой формы, хоть и не лишенной некоторого изящества.

– Знатная цацка, – обрадовался Слава. – Ксении подарю.

– Да бери ты их сколько хочешь! Все лучше, чем в магазине эту лабуду покупать за немыслимые деньги.

– И то правда.

– Бери весь этот ком. Возьмете то, что Ксении понравится, а остальное продадим. Вон, колец еще прихвати связку. Их тут немерено.

Со дна ящика я достал отличной сохранности золотое блюдо с превосходной чеканкой. Усевшись на траву, я бережно опустил находку на колени и залюбовался затейливым, тонкой работы орнаментом. Вот это приз!

– Обалдеть не встать, сколько здесь всего! – в который раз пробормотал Слава.

– Этого мало. Давай смотреть все!

– Достаем другую кубышку!

Блюдо я бережно отложил в сторону. Мы подошли к машине и вытянули из багажника второй ящик. Отсюда раскиданные на куртках комки, кучки и россыпи ювелирных украшений казались картиной из сказки об удалых казаках или еще каких лихих разбойниках. Какими мы со Славой, впрочем, и являлись.

Поворот ломика. Звон замка. Ногой я откинул крышку.

– Ну, ты вообще уже, Ильюха, оборзел, золото в хрен не ставишь, – засмеялся Слава.

– Зачем перед ним преклоняться? В конце концов, мы для золота или золото для нас? Исмаилитам, очевидно, золото было нужно как инструмент. Они ведь не обратили его в доллары, а везли из Петербурга в Москву, чтобы переправить за границу. Значит, их интересовал сам металл, даже не его художественная форма.

– Наверное, фальшивых денег хотели начеканить, – предположил Слава. – Зачем?!

– Расплачиваться. Я слышал, золотые гинеи везде в ходу. Их даже летчикам в Ираке в состав НАЗа [16] включали. На случай, если над территорией противника собьют, а спасатели до них добраться не смогут, и придется летунам своими ножками в часть топать.

– Исмаилитам-то для чего гинеи?

– Тоже для каких-то своих дел. Мало ли где они собираются работать, не везде доллары берут, а золотые монеты – за милую душу! – Sic semper tirannis! [17] – изрек я.

Мы принялись потрошить второй ящик. Вскоре куртки оказались целиком засыпанными золотыми изделиями. Чего там только не было! Колечки, перстеньки, мужские печатки, сережки, подвески, дамские цепочки, купеческие цепи и бандитские цепищи, кулончики, корпуса от наручных и карманных часов, смятые комочки золотых коронок, немного николаевских пятерок и десяток, золотые червонцы правительства Советской России, ложки и вилки с четкими клеймами, три портсигара и небольшая чаша. Вернее, застольная чарка – литье, на орнаменте кабаны, дующие в рожок загонщики и прочая ботва. Здесь было на что посмотреть. Скупка у исмаилитов работала как надо. Особняком, упакованные в двойной пакет, примостились в углу драгоценные камни: бриллиантики, изумрудики, рубинчики и прочая мелочевка, выковырянная из оправ или украденная с предприятий. Было их килограмма три, не меньше. В камешках я разбирался слабо и разглядывать не стал, опасаясь рассыпать.