Пилигрим - Сафронов Виктор Викторович (читаем книги TXT) 📗
Дуракам везет. Акулы этой ночью, были заняты кем-то другим. Ступив на твердую землю, на осклизлые от мазута и пролитой нефти камни, вокруг все было туманно и зыбко. Зато в голове прояснилось.
Ежась от холодного морского ветерка пытаясь хоть как-то согреться, я протанцевал достаточно долгое время… До утра. Устал как собака, и всё равно необходимых для обогрева витаминов не получил. После определился на местности, где я. Проверил денежные средства лежавшие в кармане, остался весьма доволен их содержимым.
Даже если и пропадут находящиеся на дне моего рюкзачка пачки, они остались в каюте баркаса, все равно в карманах брюк еще было достаточно подмоченных бумажных денег. Но деньги не репутация, можно не волноваться.
Пытался я рядом с каким-то складом застывшего цемента устроиться на ночлег, но озноб, отсутствие сигарет и тёплой лежанки, так до утра и не дали мне отдохнуть после ночного заплыва.
Когда взошло солнце, я все еще пытался согреться, танцуя искрометные и зажигательные латиноамериканские танцы. Мокрая одежда лежала рядом. Натягивать сырые, холодные изделия на нежную солдатскую кожу очень не хотелось.
Я продолжал двигаться и в этом деле явно преуспел, так как еще начал и во все горло бубнить какие-то дикие песни.
Попадая в такт словам и энергично двигая корпусом, я кроме всего прочего пытался разобраться, что творилось за моей спиной?
А там сбивая с ритма и навевая грустные мотивы зазвучала забытая и явно впервые услышанная речь с неповторимым чухонским акцентом.
— Сержант, посмотри на этого обкурившегося придурка… — весело произнес незнакомый и непонятный мне голос.
— На нашего клиента похож? — деловито поинтересовался, тот к кому обращались.
— Ага, вылитый, — саркастично произнес заспанный голос. — Протри глаза, на нем вообще ничего нет. Все с себя спустил ради дозы.
— Ладно, танцует наркоша неплохо, но нам сказано проверять всех…
Я особенно к их разговору не прислушивался. Не до них. Мне следовало срочно за счет внутренних резервов изыскать возможность не подхватить воспаление легких, а для этого следовало в туманном, финском далеке, потратить достаточно много энергии и сил.
Пока они спорили, можно ли ко мне приближаться? Потом вспоминали какого-то своего знакомого Перца, который бесстрашно приблизился к наркоману, а тот ради шутки поцарапал его своими грязными ногтями. Перец, конечно его арестовал, но и сам вскоре умер. Вскрытие показало, что причина смерти была вирусная инфекция, в виде СПИДа. Покойный наркоман заранее, еще до своей смерти отомстил власти за недостаточное внимание к профилактике «болезни удовольствий», наградив ее представителя своей неизлечимой болезнью…
Спор затягивался, а я все никак не мог согреться и продолжал выделывать кривые балетные па, выкрикивая при этом всякие польские слова.
— Эй ты, урод, — раздался у меня за спиной испуганный голос.
Я понял, что «урод» — это ко мне. голос звучал на жуткой смеси славянских языков.
Местные «менты» в штатском, так завели себя воспоминаниями о Перце, что сначала готовы были стрелять в меня и только потом разговаривать.
— Медленно подойди к нам, — они включили фары своей машины, после ослепили еще и дополнительными прожекторами. — И без штучек… Стреляем сразу.
Своим громким криком они пытались подбодрить себя.
Я по прежнему пританцевывая поплелся к ним. От длительных танцев меня шатало. Глаза блестели, волосы на животе и… других местах в беспорядке… Да, вообще-то со стороны я выглядел достаточно дико. Хорош гусь… кость… т. е. гость, в их новофинских Палестинах.
— Посмотри на него внимательно…
— Смотрю.
— Ну, что похож этот, заплеванный огрызок, на самого разыскиваемого преступника всего побережье?
— Вроде нет.
Они между собой о всякой ерунде толкуют, а меня от холода опять начинает бить озноб.
— Смотрю на тебя и удивляюсь, какой ты сегодня настойчивый, — опять насмешка в голосе. — Посмотри внимательно, как его трясет.
— Э… Да у него же ломка…
— Ясное дело, не от холода же его так колотит.
Полицейские предусмотрительно продолжали сами себя успокаивать, но пистолетики на всякий случай в кобуру не возвращали.
Вытирая рукой щедро струящийся с посиневшего огузка пот, я, пошатываясь и дико таращась по сторонам, молча стоял под их перекрестной перепалкой.
— Страхуй меня, — сказал самый смелый из их дуэта и тотчас крикнул мне. — Иди сюда.
Я подошел.
Рука из-за потока света одной рукой тычет дулом, а второй сует под мой пьяный сизый от предутреннего холода нос фотографию и спрашивает:
«Видел его?»
Видно чтобы направить поток моих мыслей в правильной русло держит в руке двадцатку. Как раз столько, сколько здесь стоит одноразовая доза на короткое время снимающая большинство проблем.
Я глянул в изображение. Мама дорогая! Я готов был увидеть все, что угодно… Включая бесплатно распространяемую фотографию обложки библии. Присмотрелся… Знакомый типус, с наглой, вызывающей рожей… Очень неприятная личность… Однако… Вот те раз, это ж я сам и есть. Собственной персоной. Постриженный, ухоженный в бабочке и брюках. Не будучи в силах удержаться от отвращения, я еще раз поморщился
Местный мент, еще раз повторил: «Видел?»
— Баба твоя? — спрашиваю у него, не попадая от холода зуб на зуб.
— Нет, пока… — отвечает не понимая, о чем это я.
— Так это Шопен, — догадался я продолжая ознобной трясучкой скрывать акцент.
— Ты чего, пупсик, — фамильярно обиделся полицейский. — Какой же это Шопен?
— Шопен играл на аккордеоне, — вломилась в разговор голого с одетым еще одна «ума палата». — Звали его Фредерик, а на фотке, какой-то русский.
Он перевернул фотографию на оборот и по слогам прочитал: «Кирилл Новиков.»
— Так Шопен, тоже был поляк, — сдуру встрял я со своими знаниями.
— Сам ты поляк, — разоружил он меня и добавил назидательно. — Шопен, был Шопеном.
Поговорив с умными блюстителями порядка, у меня сложилась ошибочное мнение о том, что каждый финский портовый полицейский большая дока в области Шопене. Мало того с умным пообщаешься, сам будешь гораздо умнее. Они в свою очередь доказав мне, что я ни фига, не разбираюсь в современной музыкальной жизни, многозначительно между собой переглянулись.
Обе высокие договаривающиеся стороны, довольные друг другом расстались.
Двадцать долларов я не получил. Остался при своих интересах.
Полицейские в штатском, чтобы не пачкать свою машину заразными наркоманами оставили меня в покое. Конечно, если бы на мне была хоть ветка петрушки или пучок укропа они бы даже водительские права у танцора проверили, а так о чем разговаривать? Он, хоть и голый, но не король. Горсть пепла, жменя пота или насекомых и больше ни фига…
И в самом деле.
Вези меня в участок.
Там выясняй кто я такое и зачем я такое? А в это время особо опасный преступник проберется в их страну они его не задержат и не получат свои законные премиальные деньги…
Пока мы разговаривали на музыкальные темы, взошло холодное чухонское солнце. Я осмотрелся на каком свете существую. Вид хранилища и все, что находилось рядом, вызвало у меня чувство глубокого удовлетворения…
Я забрался по пожарной лестнице на крышу непонятного здания и залег там на отдых.
Очень удобно. В деревянной будке, продуваемой всеми ветрами Залива, завалился в угол и проспал пару часов. Для полного восстановления сил, этого конечно же не хватило зато отдохнул.
Днем развлекал себя серьезным занятием. Достав из карманов брюк, два слипшихся денежных брикета. Раскладывал их на солнышке и сушил.
Сколько было градусов на черной крыше, по их Фаренгейту — не знаю. А по нашему Цельсию, зашкаливало градусов за пятьдесят, как минимум. Если бы не найденная тень, и не имеющаяся в стоящей здесь же тачке дождевая вода, я бы там от жары рехнулся. Хорошо хоть ветерком накатывало со стороны моря-океана. А-то, просто беда.
