Диамат (Роман) - Дуленцов Максим (читать книги без регистрации .txt) 📗
— Да, почитай, половина Мартюшевых. Деревня маленькая, сродственники почти все.
— А на войну много ушло?
— Все мужики и ушли. Сначала немного брали, а потом всех подчистую загребли. Только деда остался да еще пятеро стариков.
— А тяте твоему сколько лет было?
— Тридцать семь, как забрали. Остальные молодые ушли, он самый старый.
Василий Андреевич прикрыл глаза. Вот она, семья унтер-офицера Мартюшева, погибшего под Москвой на безвестном полустанке. По дороге домой. «Моих только не бросьте…» Где ж ему найти их? А они сами его нашли. Нет, не о том думает штабс-капитан: Варенька в тюрьме, золото в телеге, надо ехать, выручать ее, и уезжать. Вот еще немного оправиться, и уезжать. Василий Андреевич бросил взгляд на телегу, стоящую у забора. Из-под сопревшей соломы проглядывала холстина мешков.
Владимир Павлович Лукин, бывший комиссар Академии Генштаба, стоял и ждал на красивом крыльце дома, где располагался Реввоенсовет Третьей армии, расквартированный в Перми, на высоком камском берегу. Пара красноармейцев рядом. Так, на всякий случай, чтоб не убег комиссар. Кобура нагана была непривычно пуста, и это тяготило. Парамонова давно не было, отправили на фронт рядовым ближе к Уфе, прямо в боевые порядки. Больше о нем Лукин ничего не слышал.
— Давай, заходь, вызывают, — послышался голос красноармейца.
Лукин выкинул самокрутку, затер носком сапога, выдохнул и шагнул к двери. В кабинете сидели несколько человек. В самом центре бородатый, как старовер, командир армии, суровый большевик Рейнгольд Иосифович Берзин, которого Владимир Павлович видел впервые.
— «Комиссар Лукин, уполномочен Уральским областным советом на перевозку особо ценного груза. Груз не доставил до Москвы, спрятал. Чем подверг Советскую республику финансовой опасности, а врагу предоставил шанс получить дополнительную помощь», — зачитал бумажку человек, сидящий рядом с Берзиным.
Командующий армией подвигал бородой.
— Груз какой?
— Золото, товарищ Берзин.
— Много?
— Не могу знать, описи нет, вывозили в спешке.
— Золото достали из тайника, где он его спрятал?
— Так точно, товарищу Ленину доложили и отдали подробную карту, товарищи из Москвы золото достали и вывезли.
Берзин опять подвигал бородой.
— Ясно. Этого расстрелять — и точка. Займемся более неотложными делами. Нам приказано наступать на Екатеринбург, так что, товарищ Лашевич, доставайте карту, зовите командиров дивизий и начнем подготовку. Чего ждете? — кивнул бородищей на Лукина. Владимира Павловича увели.
В Особом отделе Лукина завернули: некогда, пусть ведут в Уральскую Чеку — там разберутся. Повели туда. Просидев некоторое время в подвале, импровизированной камере, Владимир Павлович был принят самим начальником, товарищем Лукояновым, бывшим слегка в подпитии и уже при Лукине употребившим стакан с прозрачным напитком.
— Ну-с, кто тут у нас, что тут? А, бумажка от Реввоенсовета, так-с, любопытно… Расстрелять! Интересно, вот даже две «с» написали, молодцы! А ты кто, товарищ? За что тебя расстрелять? — Федор Николаевич был явно в ударе после дозы алкоголя.
— Лукин моя фамилия, мой отец известный в Перми революционер, вы его позовите, он подтвердит!
— Ага, в Перми, известный. Что-то не припоминаю, милейший. Расстрелять, однако, вас положено, так что тянуть? Колчак скоро к городу подойдет — хана тогда нам, а вы, контрреволюционер, — нерасстрелянный. Нехорошо. Пашка!
В дверь кабинетика сунулась лохматая голова солдатика.
— Чаво, Федор Николаич?
— Ну-ка, позови сюда товарища Малкова.
— Дык бежать надоть, телефон не работает, едрить его…
— Ну так беги!
Товарищ Лукоянов налил еще немного прозрачной жидкости, подмигнул Владимиру Павловичу и выпил. Товарищ Малков пришел быстро: видать, недалеко было.
— Будешь рюмашку? — спросил его Федор Николаевич. Товарищ Малков кивнул, выпил, крякнул, пощелкал пальцами, но закуски на столе не было.
— Вот, привели гражданина, расстрелять приказано.
— Ну так за чем же дело стало? Сейчас позову Ляксея — и готово.
— Гражданин утверждает, что его отец — известный революционер и что партия ошиблась, приговорив его в расход. Знаешь такого, Лукина?
Малков задумался, потом кивнул:
— Из бывших, но наш, помогал крепко пролетариям. Но если партия решила — значит, в расход.
— Товарищи! Я вам могу дать… кое-что… — Лукин подавился, закашлялся.
— Чего ты мне дашь, контра? Я и сам у тебя все заберу, когда пулю в лоб загоню, — рявкнул раскрасневшийся от выпитого товарищ Малков.
— Подожди, подожди… Что у вас есть, что вы можете дать? — Товарищ Лукоянов придвинулся ближе к Владимиру Павловичу.
— У меня есть немного золота, товарищи.
— Пара колечек да ложечка? В расход контру. Еще и подкупить нас, пролетариев, хочет, гнида царская!
— Нет, слитки! Слитки золота!
— Да ну? И сколько же их у вас? — внимательно глядя в глаза Лукину, спросил начальник Уральской Чека. Товарищ Малков тоже примолк, про контру более не упоминал, слушал.
— Пуд наберется, товарищи. Экспроприировал у белых в Екатеринбурге, да не успел отдать. Ей-богу, хотел. Вот могу вам отдать.
— Ну, допустим. И что же вы хотите-с за это? Жизнь?
— Хочу служить трудовому народу и революции. Я много могу. Могу на фронт, могу в тыл Колчака, партизан подымать по деревням.
Малков озадаченно молчал. Лукоянов задумался, потом сказал:
— Дам вам человека, с ним сходите за золотом. Принесете — я вам мандат, поедете в Екатеринбург, там встретитесь с нашими товарищами из подполья, они передадут одну вещь, ее мне доставить надо. Как доставите — получите мандат комиссара, пойдете начальником в войска, не рядовым. Согласны?
Владимир Павлович горячо закивал. Малков недоуменно смотрел на Лукоянова.
— А я чо? А мне?
— А с тобой, дорогой товарищ Малков, мы завсегда все решим полюбовно. — Лукоянов налил водки, подал ему и выпил сам. — Иди, товарищ, неси награбленное революцией.
Владимир Павлович медленно вышел из кабинетика. «Слава богу, обошлось», — и пошел отдавать золото.
Уже на следующий день он трясся в вагоне в сторону Кунгура, имея в подкладке пальто мандат, выданный ему Уральской Чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, о том, что он есть настоящий чекист и преданный борец за дело трудового народа. После Кунгура до Ревды поезд шел медленно, никто не знал, где красные войска, где белые, а в Ревде вообще остановился.
Владимир Павлович дальше отправился пешком. К утру он добрел до знакомого Екатеринбурга, переулками добрался до назначенного места, постучал в дверь бревенчатого дома.
— Кто там шляется в такое время? А ну, пошел!
— От Марата! Пришел за вещами! — произнес Владимир Павлович условную фразу. Дверь стукнула щеколдой и, скрипнув, отворилась. В темноте проема показался человек с револьвером.
— Тута жди, сейчас притащу.
— Кто там, Петро?
— Да от Лукоянова пришел за его коробкой, спи.
Человек скоро вынес холщовую сумку и передал Лукину, ничего более не сказав. Владимир Павлович недоуменно остался стоять на пороге. Но чувство долга и искупления вины погнало его дальше. Пора выбираться из города, совсем уже утро настало, морозное, позднеосеннее. На улицах было пустынно. С ценной сумкой идти было страшнее и опаснее: что там, в ней? Документы по расположению частей белых или добытые непосильным трудом разведданные по передвижению полков генерала Гайды? Лукин мог только догадываться, но сумка жгла бок. И тут в глухом переулке его остановил конный казачий патруль.
— Кто таков? Почему ходишь? Комендантский час ишшо! А ну, пошли в каталажку, потом разберемся, кто ты есть!
Часа через два его вывели из импровизированной тюрьмы на свет божий и поместили в кабинет, вполне похожий на кабинет Чека в Перми. Только за столом сидел не пролетарский следователь, а вполне себе приличный царский поручик при всех регалиях.
