Невидимый враг - д'Ивуа Поль (читать книги .txt) 📗
— Зажигай огни! — скомандовал Джеймс Пак, поднимаясь на ноги.
Мора-Мора и юноша, подбежав к двум кострам, а Джеймс, став у третьего, зажгли спички, заблестевшие во мраке. И скоро все три костра разгорелись, поднимая к небу длинные колеблющиеся языки пламени.
Через пять минут костры сгорели. На земле остались только кучки пепла, и в этом пепле, как рои светлячков, сверкали догорающие искры.
Юноша приблизился к Джеймсу.
— Они будут здесь через двадцать минут? — спросил он.
— Вероятно.
— Значит, вы еще успеете отдать Мора-Мора необходимые приказания.
— Вы правы, как всегда, — отвечал ему Джеймс кротким и даже почтительным тоном.
Робер обратил внимание на этот тон, но вскоре отвлекся. Его заинтересовал разговор Джеймса с туземцем.
— Благодарю тебя, Мора-Мора. Ты был мне верен и предан. Мне тяжело с тобой расставаться.
Туземец поклонился.
— Мне тяжело тоже, но я люблю землю, где лежит прах моих отцов. Моя жизнь связана с лесами и пустынями. Не будь этого, я пошел бы за тобой.
— Мы еще увидимся, воин. Я от тебя многого ожидаю.
— Говори, Мора-Мора слушает. Его сердце на его устах.
— Я знаю это. Ты пойдешь к Бримстонским горам и скажешь тому, кого знаешь, что скоро желанный час пробьет. Долог путь…
Никакой путь не долог для того, кто быстро ходит, — с улыбкой перебил туземец.
— Потом, — продолжал Джеймс, — ты будешь ждать у «Трех Стрел» того, кто будет я, но не я.
— Я буду ждать его.
— И проводишь его?
— Провожу.
— Ты не забыл, где я буду потом тебя ждать?
— Мора-Мора никогда ничего не забывает. Память — первая добродетель воина. Он должен всегда помнить, где живут его друзья, где скрываются его враги. Забывать прилично одним только женщинам.
Туземец остановился и немного сконфузился. Он посмотрел на юношу и проговорил:
— Мора-Мора сказал только поговорку своего племени. Есть и женщины, которые ничего не забывают.
— Не будем говорить об этом, — перебил его Джеймс. — Потом ты будешь ждать сигнала.
— Хорошо.
— Ты помнишь его?
— Помню.
— Ну, и прекрасно. Итак, знаменитый воин, дай мне твою руку. Сейчас я уеду.
— Черт меня возьми, если я понимаю, как он уедет, — в сторону проговорил Робер.
Но в тот же миг до его слуха донесся плеск весел. Робер не верил своим ушам.
— Я брежу, — проговорил он.
Но он не бредил, его спутники тоже услышали этот звук.
— Едут, — проговорил Пак, — ну, до свидания, вождь.
— До свидания, — проворчал туземец голосом, в котором слышалось сдерживаемое волнение. Но гордость первобытного человека не позволяла ему выразить то горе, которое причиняла ему разлука. Он преодолел свое волнение и засвистел.
А плеск весел слышался уже вблизи. Робер увидел на волнах какое-то темное пятно, в котором вскоре можно было различить контуры шлюпки, еще немного, и показались силуэты гребцов.
— Эй, на шлюпке! — вскричал Джеймс.
— Кто зовет? — раздался в ответ грубый голос.
— Кто дал сигнал!
Молчание. Потом команда:
— Причаливай, ребята!
Еще несколько взмахов весел, и лодка остановилась метрах в десяти от берега, врезавшись килем в покрывавший дно песок. Матросы сошли в воду, вышли на берег и перенесли в лодку Джеймса, Робера и юношу. Все это заняло всего несколько секунд. Присутствие Робера ни у кого не вызвало ни малейшего удивления.
Матросы заняли свои места. Весла поднялись, готовые по первому знаку вспенить воду.
— Прощай, Мора-Мора, — крикнул Джеймс. — Вперед! — скомандовал он тоном настоящего командира.
Весла опустились, лодка развернулась и направилась в открытое море.
Поверхность моря колебалась крупной зыбью, и лодка мягко покачивалась. Прошло несколько минут, и из поля зрения уплывающих исчезли и берег, и высокий силуэт неподвижно стоящего туземца.
— Но куда же мы направляемся? — обратился с вопросом к Паку Робер.
— Смотрите вперед, — ответил тот. — Сейчас на корабле зажгли фонарь.
— Так это фонарь?
— И даже электрический.
Действительно, на расстоянии около мили впереди виднелся свет, но он блестел не на поверхности моря, как обычно, — этот свет расстилался серебристой скатертью по самой поверхности воды, Роберту казалось даже, что свет исходил из-под воды.
Подплыв поближе, он увидел, что зрение его не обмануло. Необыкновенно сильный источник света ослепительно блестел на глубине нескольких футов, но Роберу некогда было рассматривать его ближе. Новый предмет привлек его внимание. Из воды поднималась небольшая башенка, блестевшая при свете фонаря матово-золотистым блеском. Она походила на панцирь гигантской черепахи. На ее вершине виднелись человеческие тени.
Это походило на галлюцинацию. Робер даже ущипнул себя, но боль убедила его, что он не спит, он протер себе глаза, но видение не исчезало.
— Что это? — спросил он глухим голосом.
— Это? Корабль, о котором я говорил.
— Корабль?
— Да, подводный. В эту минуту он находится недалеко от поверхности, чтобы мы могли пересесть.
Шлюпка подошла к башенке, которая имела закругленную овальную форму. Вершина башенки поднималась на четыре или пять футов над водой. В длину эта башня имела футов двадцать, в ширину — десять.
В центре вырисовывалось прямоугольное отверстие, которое задвигалось заслонкой, которая в эту минуту была отодвинута.
— Вот вход, пожалуйте, — сказал Джеймс. Ошеломленный всем, что видел, Робер повиновался. Он вошел на плоскую поверхность башни, и его каблук издал металлический лязг.
Он приблизился к отверстию и вслед за Джеймсом спустился по легкой металлической лестнице. Спустившись, он увидел, что находится в обширном зале, освещенном разноцветными электрическими лампочками. Направо и налево тянулись коридоры.
— Необычайно! — вскричал Робер.
— Вот вы, французы, всегда так! — не без иронии заметил Джеймс. — Вы всегда удивляетесь, видя, как иностранцы пользуются изобретениями ваших соотечественников.
Глава 2. Робер обращается из ноля в правильную дробь
Множество вопросов готово было сорваться с губ у Робера, но Джеймс не дал ему времени. Он схватил его за руку, открыл дверь и потянул за собой, бросив юноше, стоявшему около него, загадочную фразу:
— Вы можете принять свой настоящий вид.
Робер вслед за Джеймсом вошел в роскошный салон, уставленный богатой мебелью, задрапированный дорогими материями и украшенный превосходными статуями. По стенам стояли витрины со всевозможными сокровищами океана, чудовищной величины жемчужинами, кроваво-красными кораллами, редкими фикусами. Но всего поразительнее были сами стены салона, пронизанные кругообразными отверстиями, закрытыми толстыми стеклами в бронзовых рамах.
— Это мои окна, — сказал Джеймс. — Сейчас они закрыты снаружи филенками из толя. Позднее вы оцените их пользу, теперь же я должен вам показать кое-что другое.
И он подошел к палисандровому пианино, стоявшему у стены. Над пианино висели два портрета, изображавшие мужчину изящной наружности и женщину во всем блеске красоты и молодости. С минуту Джеймс задумчиво смотрел на эти портреты.
— Лорд Грин, леди Джоан, — промолвил он наконец голосом, в котором слышалось глубокое волнение. — Скоро я исполню свой замысел и тогда расстанусь с вами и… со всеми. Наградой мне будет одно воспоминание. Потому я и принял участие в другом страдальце, потому я и приобщил его к своему делу, а сам приобщился к его.
И он взял Робера за руку, как бы представляя его молчаливым портретам. Потом, тряхнув головой, словно отгоняя докучливую мысль, он открыл пианино:
— Эта клавиатура служит для управления кораблем. Нажимая на клавиши, я передаю приказания рулевому.
Робер обратил внимание на сложную клавиатуру из белых и красных клавиш, на каждой из которых стояли какие-то странные знаки.
— Перед его глазами тоже находится такая же клавиатура, повторяющая движения этих клавиш. Вы видели здесь двенадцать знаков, они означают, если идти слева направо, следующее: вперед, стоп, право на борт, лево на борт, вверх и вниз, 10, 20, 30,40, 50, 60 узлов хода. Вот и все.
