Слепой охотник (СИ) - Каршева Ульяна (чтение книг .TXT) 📗
— И как же? — Он снова немедленно сел напротив.
— Не оставляй автописьмо на ночь. Если встретился с тем, на кого сработал твой дар, пиши сразу портрет, но не исправляй его. Ведь у тебя есть потом возможность видеть то, что ты нарисовал? Днём ты знаешь, что нарисованное — автописьмо, так? Как только закончил портрет, немедленно ставь на нём косой чёрный крест — хоть чёрным фломастером. Требовать от тебя помощи он не сможет. А я пока посоветуюсь кое с кем, и мы посмотрим, можно ли закрыть твою способность.
Он смотрел спокойно, вдумчиво. Спросил:
— Я так понял — помогать нельзя. Почему?
— Не знаю, — сказала она. — Мне говорят карты — я говорю тебе.
Молча смотрел, как она снова собирает по коробкам-ларцам странные предметы, а потом складывает карты в колоду, встряхнув предварительно с них пыль в мусорную корзину. Безо всякого интереса спросил:
— Давно этим занимаешься?
— Года три.
— То есть теперь я могу выбирать, кому надо помочь, а кого закрыть крестом, потому что ему лучше не помогать?
Она приготовилась к новой, не очень желанной, набившей оскомину беседе — о том, как становятся гадалками, а он опять повернул не к тому. Впрочем, он прав. Так жить — это не жить. Естественно, что он хочет выбраться из этой…. пропасти. Но почему он хочет сохранить её — свою наработанную способность? Ведь косвенно он подтвердил это, упомянув о желании помочь тому, кому надо. Изучающе посмотрев на него, она сказала:
— Вообще-то ты можешь помочь любому, кто действительно нуждается в этом. Даже если это незнакомый тебе человек… Если сможешь углубить свой дар, сможешь научиться видеть человеческую суть.
— Как ты — с картами? Или есть другой способ?
Прежде чем ответить, она снова раскинула карты. Те падали с глуховатым стуком, словно не картонные, а пластиковые.
— Да. Как с картами. Ты талантлив, — сказала она. — Возможно, тебе удастся… Видеть суть — это отпустить руку с карандашом или с красками и рисовать характер человека. То есть рисовать не внешность, а внутреннее состояние. Настроение. Предполагаемую жизнь. Но в это надо вживаться. Смотреть на человека не как на модель. Это тоже автописьмо, но почти без выхода на бессознательное.
Дверь вдруг глухо стукнула, а потом в неё нетерпеливо постучали. Женя поднял глаза. Ирина раздражённо вздохнула, сразу сообразив, кто такой уверенный рвётся к ней, и встала. Из коридора донёсся нетерпеливый стук, а потом недовольный мужской голос:
— Ирина, ты свободна?
3
Понять нетрудно, что Ирине не нравится бесцеремонный (дверь закрыта, а он ломится) гость, хоть она его и знает. Женя не собирался встревать в чужие отношения. Он выжидал, пока она откроет дверь, чтобы поздороваться с кем бы там ни было, и распрощаться. Не то что не терпелось опробовать её совет, но…
Кажется, Ирина неплохо знала характер своего знакомого: со вздохом откинув крючок, она поспешно отступила.
Дверь распахнулась так, словно гость торопился застать хозяйку комнаты на чём-то неподобающем. Женя сидел сбоку, так что даже хмыкнул от того бешеного концентрата энергии и силы, что ворвался в комнатушку.
— Работаешь? — рявкнул высоченный темноволосый красавец, сощурив синие глаза на Женю.
— Да, а ты мешаешь! — без паузы после «да» сообщила ему Ирина. Кажется, она его в самом деле хорошо знала, если сразу выпалила две информации на одной интонации, лишь бы не перебил.
Красавец надменно взглянул на Женю, благо позволял не только рост, но и положение: стоя — на сидящего. Тот не шевельнулся, откинувшись на спинку стула и внимательно рассматривая незваного гостя. Таких только для фэнтезийных картинок рисовать: широкие плечи, на которые так и просится какой-нибудь длинный плащ рыцаря-пилигрима; тонкое лицо жёсткое, выразительное и отчётливо высокомерное — брови вразлёт; аристократический нос — длинноват, с лёгкой горбинкой, цвет небольших глаз очень необычный — слишком яркий. Женя даже решил, что синева, возможно, не своя — наверняка всё-таки цветные линзы…
Неизвестный встал рядом с Ириной и таким собственническим жестом положил на её плечо ладонь, что… Девушка, не глядя, повела плечом и стряхнула его ладонь — инстинктивно, будто не поняла, кто именно стоит рядом.
— Я пойду, — пробормотал Женя, тяжело поднимаясь со стула и забирая тёмные очки. — Спасибо.
Перехватил короткий взгляд Ирины: «Жаль».
Что — жаль? Что уходит? Или — что оставляет её с этим?
Разбирайтесь сами. Своих проблем хватает…
Закрывая дверь, он расслышал негромкое:
— Кто-то из наших?
Что ответила девушка, он уже не слышал. Вышел в маленькое помещение фитоаптеки. Покрутил в руках очки. Надеть? Нет? Не видя, уставился на стойку фитобара. Ирина… Нет, не вспомнил. На последнем курсе не до того было. Выставки — одна за другой. Договоры на зарубежные. Экзамены… Как и предполагал, в реале она выглядела иначе. Очень мягкая. Простушка без косметики на лице. С косметикой будет другая… Когда улыбнулась, узнав его, лицо стало более выразительным. Запоминающимся. Судя по общению со своим стремительным красавцем, умеет настоять на своём. Впрочем, всё это философия. Надо решать вопрос с очками.
Взгляд на себе почуял сразу. Неспешно поднял глаза. Рядом с женщинами, которые пили свой чай, сидела Нина Григорьевна. Старуха задумчиво смотрела на него, словно пыталась узнать что-то. Спросить у неё — что? Сидела она, держась за свою необычную трость, которой поигрывала, рассеянно покачивая, и круглые маленькие глаза чёрного черепа рукояти отсвечивали зелёным, попадая на направленный свет.
Женя сунул очки в карман и пошёл к двери. Проходя мимо старухи, кивнул:
— До свидания.
— Проводить тебя к остановке? — спросила она.
— Нет, спасибо. Дорогу я запомнил.
Закрыл за собой дверь и остановился, сообразив, что забыл спросить: когда же Ирина узнает у «кое-кого», как закрыть его натренированную способность автописьма? Впрочем, дорогу в «Фитоаптеку» он теперь всегда найдёт.
Сейчас больше не то что волнует, но заставляет нервничать всё та же проблема. Едва дверь за ним закрылась, он снова машинально надел тёмные очки. А ведь… Снять сейчас? Женя насторожённо огляделся. Нет, слишком много народу на рынке. Вот выйдет на улицу, минует остановку… Время утреннее — на обычной улице встретится человек пять-шесть… Он поёжился. Из них хоть один упырь, да будет.
Вот и проверим.
Именно эта его всегдашняя страсть: проверять себя и свои возможности, «искать новые пути развития», как выражался отец, — и столкнула однажды в бездну, ключом к которой стало автописьмо… Он не спеша шагал по улице, привычно ссутулившись, и размышлял. Упырь. Его собственная метафора. Так он называет людей, которые тянут энергию с других, более слабых, и которых кое-кто зовёт энерговампирами.
Дойдя в мыслях до «более слабых», он обозлился и прекратил думать о тех, кто сильней, чем он… О тех, кто может заставить — его… «Ненавижу…»
… Дождь прекратил сеять свой туман, наверное, за время гадания. И желание снять очки, увидеть город в настоящих красках, заставляло руки вздрагивать от нетерпения.
Когда до дома осталось минуты две спокойной ходьбы, когда навстречу пошли два старика, неторопливо беседующих друг с другом, Женя рывком снял очки. Утро ударило по глазам светом и брызнувшим в стороны широчайшим пространством, чёткими линиями и блеском луж. Серые тучи как-то поднялись, и он даже зажмурился, когда в маленький, пронзительно голубой просвет между ними рвануло солнце. Оно быстро исчезло, оставив после себя лишь несколько тонких туманных колонн, будто пронизавших тучи.
Женя, насторожённо остановившийся, нехотя ухмыльнулся — и тягучие минуты просто стоял на месте. А может, выжидал, пока те двое не пройдут. А они и прошли, не обращая на него никакого внимания, слишком занятые своей беседой, чем каким-то чудаком, который только-только в этакую пасмурь сообразил снять солнцезащитные очки.
У подъезда он опять постоял немного, не в силах заставить себя сразу зайти в ограниченное, а потому постылое пространство квартиры — из этой бесконечности, в которой были улицы, дома, дороги, газоны, мокрые после дождя; лужи, в которых покачивалось, а то и трепетало, сморщившись от ветра, серое небо… Наконец Женя развернулся и медленно вошёл в подъезд.
