Простое воскресное утро - Анисимов Сергей (книги бесплатно .TXT) 📗
– За мной!
На улице не было никого — и вообще там тоже было «нормально» и спокойно. Это позволило майору, так же не выпускающему «стечкина» из руки, открыть машину самому. Сына он посадил за руль, жену сзади — и туда же кинул сумки, взяв вторую у по-прежнему молчащей жены, а третью у мрачно оглядывающего окна сына. Прапору он разрешил взять всего одну — но тот не сумел и этого. Его проблема: свою жену каждый выбирает и воспитывает сам.
Слишком многие окна домов на его улице светились. Паршиво и нехорошо. Воскресенье все-таки… Как в 1904-м. Или в 1941-м… Он все-таки вздрогнул снова. В сорок первом «Бранденбург» начал работать примерно за сутки до собственно начала. Теперь, в конце первого десятилетия следующего века, темпы были вроде бы другими — но люди остались те же: быстрее, чем бегали тогда, сейчас бегают только какие-нибудь олимпийцы. Лучше, чем стреляли тогда, тоже мало кто стреляет. Хотя, с другой стороны, вот мобильные телефоны появились. И личные автомобили у командиров батальонов.
Правда, батальонов теперь во много раз меньше… Господи, пусть это будет новый Буденновск, пусть даже Беслан — только бы не «Барбаросса»…
– Мотор не грей. Вперед. Не быстро, но и не медленно.
Сын не ответил, хотя было ясно видно, что именно ему хотелось сказать. Постеснялся матери, вероятно. Они свернули за один угол, потом за другой. Майор кинул очередной взгляд на часы, хотя по ощущениям выходило, что они успевают.
– Стой здесь.
Под козырьком ярко светилась зеленая эмблема Сбербанка; тоскливо ощущая незащищенность собственной спины, майор заскочил под него. Уже в движении, на ходу он впихнул в щель приемника карточку. Как бы все не обернулось, деньги жене были необходимы — с ними у нее будет хоть какой-то выбор на ближайшую неделю. Разумеется, он стал бы гораздо шире, если бы с ней уехал он — но об этом речь не идет, как не может идти и о том, чтобы взять ее с собой. Снова практический реализм, будь он неладен… И долг.
– Держи, — уже снова тронувшись с места, он просунул назад нетолстую стопочку купюр. — Больше нет, сама знаешь. Теперь слушайте: ты едешь к тетке, куда обычно. Рома тебя везет, смотрит вокруг и возвращается ко мне. Ты сидишь как мышь и внимательно смотришь телевизор. Когда все закончится, я за тобой приеду. Поняла?
Любимая жена, мать его сына, женщина, слаще которой он не встречал в жизни, только кивнула — по-прежнему молча. Вот это был уже перебор, это майору не понравилось. Вариантов, впрочем, не было: приходилось удовлетвориться и этим. Рома тоже ничего не сказал, хотя Сивый-старший был на все сто уверен: тот упомянет, что ему нужно в училище. Ничего, переживет училище без него. Если это крупная операция боевиков, каким-то чудом добравшихся в набитый военными закрытый город, то курсантов все равно поднимут по тревоге — формировать какое-нибудь оцепление… Черт, но почему тогда поляки? Почему, мать их?..
Нервы плясали как бечевы, на которых в полном составе прыгало население ущелья Цовкра — мировой столицы вырождающегося искусства ходить по канатам. Оборваться они могли, по ощущениям, в любой момент: несмотря на весь свой немалый опыт, внутри майор был все же сделан не из стали, а из тех же осклизлых внутренностей, что и все остальные люди. Внимательно глядя на раздвигающееся по мере их движения пространство, он пытался найти для себя хотя бы приблизительно подходящую мишень. Возможно, тогда ему стало бы полегче. Но мишени в виде увенчанного зеленой банданой бородача с пулеметом в руках не было — вокруг вообще было пустынно. Может быть, именно поэтому никто не выстрелил ему в спину, пока он маячил, вытаскивая деньги из ящика уличного банкомата. Скорее всего, групп в городе сейчас не так уж много: на всех майоров и тем более капитанов их не напасешься. Логично предположить, что в выборку попали лишь командиры полков, старшие специалисты систем связи, избранные старшие офицеры из служащих на действительно ключевых должностях. Как начштаба 879-го одшб «Старый», его капитан Панченко, прошедший взводным весь 95-й, с января по июль, причем без единой царапины. Таких людей действительно гораздо безопаснее убивать дома, в теплых постелях: в противном случае это может дорого обойтись…
Вылетев на Т-образный перекресток, майор хлопнул по рулю, и сын резко осадил машину. Средней степени ухоженности «девятка», известная среди членов его небольшой семьи и самых близких друзей как «Цыпа», жалобно взвизгнула тормозами. На перекрестке, названном им догадавшемуся обеспечить его прикрытие штабисту было так же пусто, как и везде, хотя время уже почти подошло. Это, впрочем, не значило ничего.
– Рома, все понял?
– Понял, пап.
Майор только моргнул, ободряюще стукнув сына в плечо. «Парень молодец, — еще раз сказал себе он. — Может, и выкарабкается». Жена наконец-то очнулась и теперь выглядела так, что уже не вызывала желания заорать и плеснуть ей в лицо добытую откуда-нибудь пригоршню воды.
– Все, родная. Мне пора. Вам дальше, Рома отвезет.
– Береги себя, — хрипло отозвалась она. Короткий поцелуй — все равно чуть более длинный, чем позволяло время. Сколько раз он уходил? Да, к сорока годам можно сказать, что много, но все равно — ни разу вот так. Ладно, неважно…
Машина исчезла в сером блеклом пространстве, оставив позади клуб пара. Подразумевались кружащиеся снежинки — но снега не было уже недели полторы, и с дороги все давно снесло ветром либо растерло об асфальт непрерывным движением: днем на этом перекрестке было не протолкнуться. Оглядевшись, майор отбежал в сторону, косым прыжком перемахнул до сих пор затянутую ледяной коркой канаву и присел на корточки за группой кустов, сплошь увешанных буро-черными прошлогодними листьями.
Ждать ему пришлось минуты четыре. Потом в нужной стороне начало рычать, а еще через пару минут на дорогу выскочил бронетранспортер. Бортовой номер выдавал его принадлежность к 878-му обмп — значит, соседи. Но при этом майор не заметил изображений орденов бригады, обычно вырисовываемых на корпусе рядом с номером к июльскому параду и в виде блеклых пятен сохраняющихся до весны. Вывод — машина была из «второй очереди», из тех, двигатели которых для экономии ресурса и топлива заводят максимум раз в неделю, в «парковый день». Значит, к его требованию выводить технику отнеслись действительно серьезно. Черт знает, какие для этого могли на самом деле быть причины. Если он не прав — Гущин перекусит его пополам. А если прав…
Майор перепрыгнул канаву в обратном направлении и с удовлетворением отметил, что бойцы на броне встретили его появление разворотом стволов. Бригада морской пехоты Балтийского флота, спящая по казармам — это просто сборище изготовленных к употреблению в качестве мишеней кусков мяса. Та же бригада с личным стрелковым оружием и носимым запасом боеприпасов — это уже что-то большее. Наличие же двух с лишним десятков пусть и изношенных, но исправных танков, такого же числа самоходок и до сих пор способных передвигаться БТР-80 и МТ-ЛБ дает им «скелет», опору для боя. Это неоценимо вне зависимости от того, где будет проходить этот бой — на пляжах, в городе или на пустошах между Балтийском и Калининградом.
Двадцать лет назад в «эм-пы» запрещалось брать людей с ростом менее 180 сантиметров. Сейчас в ней полно хилятиков, но все равно до рукопашной российскую морскую пехоту допускает только тот из врагов, кто является полным идиотом. Проводимый историей естественный отбор постепенно привел к тому, что таковые исчезли — и значит, добраться до оружия бригаде было тем более необходимо. Два, а теперь вообще полтора года службы по призыву — не самый большой срок. Да, за это время вполне можно обучить бойцов владеть даже личным стрелковым оружием в мере, достаточной для современной войны. Но насколько бы это было легче, если бы к оружию, к уважению к нему и его возможностям допризывников приучали многими годами — дома, в общедоступных тирах, в школах. Почему государство не желает осознавать того простого, примитивного факта, что для массовой армии это является совершенно необходимым, не понимал почти никто из профессиональных военных. Но факт оставался фактом: из старших классов школ давно исчез такой предмет, как «начальная военная подготовка», с улиц — многочисленные еще в конце 80-х тиры, а «Закон об оружии» оставался пугалом для Думы и отечественной либеральной интеллигенции.
