Голос бездны - Ветер Андрей (прочитать книгу .txt) 📗
– Ни хрена себе! – выдохнул Сергей в конце концов.
– Что такое? – подошёл профессор, увидел свой флакончик и улыбнулся, подслеповато щурясь в полутьме. – Ах, спасибо, что напомнили. Надо бы убрать.
Митькин быстро сунул флакон во внутренний карман куртки. Сергей проводил взглядом движение его руки, но ничего не сказал профессору. Нагнувшись к Петру, он негромко спросил:
– Ты целую горсть сожрал, что ли?
– Прожевал, но горько… Выплюнул сколько смог, – равнодушно объяснил Чернодеревцев, размазывая башмаком коричневую слюну по полу. – А тебе жалко, что ли, этой ерунды? Хоть бы вкусно было, а то прогорклые какие-то, небось не первый месяц тут лежат.
– Ты выплюнул? – Сергей украдкой взглянул на Алексея Степановича, но профессор не слышал слов Петра. Лисицын решил ничего не говорить старику, дабы не раздосадовать его и надеясь, что Пётр избавился от всего разжёванного препарата, ничего не проглотив.
Дождь заколотил громче по крыше, ветер загудел с новой силой. Казалось, весь мир за стенами избы пришёл в беспокойное движение, грозившее всеобщим хаосом.
***
Пробуждение было внезапным и тревожным, словно от толчка в мозг.
Пётр открыл глаза и понял, что внутри у него скопилась тошнота. Откуда пришло это ощущение и что послужило ему причиной, он не знал, но заставил себя подняться и выйти за дверь. Дождь продолжал хлестать по стенам дома, но в темноте Пётр не видел ни холодных струй, ни шумно качавшихся на ветру деревьев. Он наклонился и сплюнул, пытаясь исторгнуть из себя давившую на него муть. Ничего не получилось. Вчера вечером он не съел ничего, кроме чашки чая, так что желудок был пуст. Откуда же тошнота? Может быть, от здешней воды? Уж не дизентерия ли?
Пётр постоял немного под дождём, подставив лицо под тяжёлые и частые капли воды, затем повернулся, чтобы войти в дверь, и тут при свете молнии разглядел перед собой Лисицына.
– С тобой всё в порядке? – спросил Сергей из темноты.
– Да, я в норме. Не спится что-то, – вяло ответил Пётр. Пойду попробую соснуть. Идиотский отдых… Ливень, гроза, бессонница…
Всё тело Петра, как ему казалось, было наполнено необъяснимым ощущением тяжести, которая переливалась из одной конечности в другую, вспыхивала внутренними вулканическими извержениями, разливала по груди огонь, в считанные секунды сменявшийся чувством озноба и образованием гигантских льдин в желудке. Временами Петру чудилось, что сердце прекращало стучать, и тогда он слышал пугающую тишину внутри себя. Он вздрагивал, и организм вновь начинал работать.
– Фу ты, мать твою, – шептал Чернодеревцев, – идиотские сны… А говорят, что природа благотворно влияет… Чтоб я ещё хоть раз… Нет, после этого «отдыха» надо сразу на Французскую Ривьеру рвануть…
***
Открыв рано утром глаза, Пётр увидел, что все ещё спали. В маленькие окна струился серый свет, не столько озаряя помещение, сколько наполняя его какой-то полупрозрачной дымкой. По всему полу были разложены спальные мешки, в которых мирно посапывали туристы.
«Дикость какая-то, – подумал Пётр, вслушиваясь в возбуждённое биение сердца, – чёрт дёрнул меня потащиться в этот поход, где даже нельзя получить кровать на ночь под крышей. Будьте вы все неладны, любители романтики! Скорее бы всё это закончилось…»
За окном продолжал ровно шелестеть дождь по листве, правда, заметно поунявшись. Капли по-прежнему гулко барабанили по крыше и звонко шлёпались в лужи. По небу сплошным рыхлым ковром ползли низкие серые облака.
Оглядевшись, Чернодеревцев заметил, что жены в доме не было. Ушла. Ушла в столь ранний час. Куда бы это? Впрочем, разве это тайна? Конечно, с конюхом этим, с красавчиком Женей мчалась. Даже дождя не испугалась.
Пётр осторожно поднялся и перешагнул через спящих людей, беззвучно направляясь к деревянному столу, на поверхности которого виднелись среди жестяных и пластиковых кружек и нескольких алюминиевых мисок два разложенных перочинных ножичка и один тускло мерцающий широкий охотничий резак. Переступая через спящих, Пётр вдруг понял, что его шаги совсем не слышны, и подивился этому. Он принадлежал к категории людей, которые обязательно при ходьбе задевали стоявшие рядом предметы. Один из его друзей сказал как-то Петру: «Ты, дружок, в параметры своего тела не вписываешься». Но сейчас он шёл почти беззвучно и сразу обратил на это внимание. Откуда взялась эта кошачья мягкость? Откуда вдруг пришло к нему умение красться, как крадутся звери на охоте? Да и не пытался он идти бесшумно, вовсе не пытался, это получалось само собой, будто умение это жило столетиями у него в крови.
Он остановился перед столом и протянул руку к охотничьему ножу.
«Зачем он мне?» – спросил Пётр себя, но не смог ответить на безмолвно заданный вопрос. Тем временем пальцы осторожно обняли рукоять и взвесили оружие на руке, словно примериваясь к нему. Да, это было вовсе не лезвие для нарезания хлеба и колбасы, это было оружие, простое, но по-настоящему смертоносное. Пётр чувствовал это. Пётр слышал холодную силу стремительного удара, затаившегося в кончике ножа, силу змеиного укуса, силу молнии.
Откуда пришло к Петру это незнакомое доселе чувство родства с оружием? Никогда прежде он не испытывал страсти к пистолетам и саблям, никогда не коллекционировал ничего подобного, в отличие от многих людей его круга. Теперь же…
Пётр мягко выскользнул за дверь и остановился, пряча нож на пояс. Земля под ногами мокро чавкнула, отзываясь на его шаги. Мелкий, заметно стихший за ночь дождь рассыпал повсюду серую водную пыль.
В душе Петра Чернодеревцева творилось что-то странное, что-то особенное, что-то незнакомое. Он ощущал в себе присутствие другого человека. То есть он оставался собой, он знал, что его звали Пётр Иванович Чернодеревцев, что ему месяц назад исполнилось тридцать пять лет, он возглавлял московский филиал французской фирмы «Рене» и занимался организацией строительных подрядов. Но вместе с тем он ощущал стремительное рождение в себе другой личности, присутствие воина, человека хищного, безрассудного, своевольного. Медленно шагая, он осознал, что у него внезапно пропало желание укрываться от падающих с неба капель, он слышал под ногами шёпот земли, невидимое движение грунтовых вод, рассказывавшее что-то очень важное, но что именно? Он слышал пение лесных птиц со всех сторон, и он почти понимал их язык. Почти понимал, почти… Но всё-таки не понимал… Не хватало самой малости.
Лёгким, едва уловимым на звук шагом Пётр приблизился к коновязи, где стояли понурившиеся лошади. Никогда прежде он не передвигался столь осторожно. Его тело, некогда крепкое и мускулистое, давно превратилось в грузную массу, привыкнув к уютному существованию в мягких автомобильных креслах. Нет, он не был толстым, но он никогда бы не поверил, что человек, покончивший с подвижным образом жизни десять лет назад и буквально приросший к стулу, вдруг начнёт красться, подобно лесному волку.
Пётр снова удивился себе: откуда такие нежданные навыки? При этом он пребывал в непоколебимой уверенности, что умел двигаться так всегда, это умение было в его крови и что он, охотник и воин, просто не мог не уметь этого, не имел права перемещаться иначе.
Чернодеревцев огляделся. Туристическая база мирно спала, убаюканная шумом дождя. Над лесом клубились сизые тучи, время от времени они накатывались на горные склоны, и тогда казалось, что они хотели прилечь на них и отдохнуть.
– Где Марина? – спросил Пётр вслух. – Балуется с этим пацаном Женей, стерва. Ничего, женщина, скоро ты вспомнишь, что такое настоящий муж. Чёрное Дерево не прощает оскорблений…
Он застыл, услышав свой голос и произнесённые слова.
Чёрное Дерево? Почему он назвал себя так? Что скрывалось за этим именем? Нечто сильное и опасное. Пётр хорошо знал это. Его одолевали какие-то мутные, неясные тени не то предчувствий, не то воспоминаний. Чёрное Дерево… Охотник… Воин…
Охотник и воин? Почему он так подумал о себе? При чём тут охотник и воин?
