Среди факиров - Буссенар Луи Анри (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗

— Судьи сделали ошибку или послушались дурных советников… Они хотели примера, но в результате только возбудили ненависть. Дай Бог, чтоб нам не пришлось пострадать от мщения дикарей!

Увы, эти опасения имели слишком верное основание.

После покушения прошло два дня. Невероятно, но леди Леннокс осталась жива после ужасной раны. Правда, ее жизнь висела на волоске, но она все-таки жила. Доктор, которому удалось сделать это чудо, был теперь полон надежды. Патрик и Мэри, уничтоженные горем, страшно усталые, не могли ни уснуть на один час, ни подкрепить себя пищей. Теперь же бедные дети начали воскресать. На бледных губах их матери появилась уже слабая, печальная улыбка, и она прошептала их имена. Эта улыбка, этот невнятный призыв потрясли их и вызвали слезы. Они видели, что их мать наконец спасена. Как трогательно они радовались, как бесконечно благодарны были доктору. Они в первый раз со времени болезни матери немного поели и уснули.

Сам доктор, усталый до последней степени, ушел в свою комнату и предоставил больную заботам сиделки, на которую вполне можно было положиться. Впрочем, он бросился в постель, не раздеваясь, чтоб прийти на первый зов электрического звонка.

На рассвете его разбудили ужасные крики. Эти крики доносились из комнаты леди Леннокс, отделенной от его помещения только коридором. Доктор быстро вскочил и побежал на крик, предчувствуя несчастье. Он открыл дверь, и перед его глазами предстало ужасное зрелище. На полу лежала связанная сиделка, с заткнутым ртом и потухшими глазами, не имея возможности ни крикнуть, ни пошевелиться. Рядом с ней Мэри, в ужасном нервном припадке; Патрик стоял с безумным взглядом, сжатыми кулаками, произнося хриплым, совсем разбитым голосом: «Мама, мама!»

Герцогиня Ричмондская лежала на постели без движения. Не было ни малейшего признака дыхания, и одна рука свесилась, уже холодная, с постели. Из полуоткрытого рта текла струйка крови. Вокруг шеи был закручен длинный черный шелковый платок, сдавленный с невероятной силой и завязанный особым способом. Несчастная была задушена во время сна с адской ловкостью и смелостью. Доктор, несмотря на свое испытанное мужество, побледнел и не мог удержаться, чтоб не закричать от ужаса. Он только что увидел над кроватью большой четырехугольный лист бумаги, приколотый кинжалом к кедровой перегородке.

На бумаге были написаны слова, объяснявшие причины этого нового злодейства: «Месть браминов!»

ГЛАВА III

Пеннилес. — Старые знакомые. — Вверх по Хугли. — Индусские гавиалы. — Охота за людьми. — Сражение с животными. — Скорая помощь. — Оставшиеся в живых. — Тело брамина. — Ночь на реке. — В Калькутте. — «Я арестую вас именем Ее Величества Королевы».

Красивая яхта, на которой был поднят американский флаг, медленно поднималась вверх по Хугли, направляясь к Калькутте. Эта яхта весила около полутора тысяч тонн, отличалась очень изящной отделкой, равно как и быстротой хода и способностью стойко выдерживать напор морских волн. Ее белый, как снег, корпус, украшенный золотом на корме, на бортах и на палубе, богато никелированные металлические предметы, ценность дерева, сразу бросавшаяся в глаза, роскошь всей обстановки, — все говорило о богатстве и вкусе ее владельца.

Многочисленный экипаж — около тридцати человек, не считая машинистов, — находился на своих местах в ожидании того, что скоро придется бросить якорь. Люди, тщательно подобранные один к одному, казались сильными и расторопными в своих голубых, надувавшихся от ветра куртках, с серебряной надписью на фуражках, которая гласила, как бы в насмешку над окружающей роскошью: «Penniless… Без гроша в кармане»… Это было, очевидно, название корабля, потому что та же надпись золотыми буквами была сделана и на корме корабля. Это странное название заставляло всех обращать особенное внимание на роскошь и невольно наводило на мысль, не кроется ли тут веселая ирония или какое-нибудь таинственное происшествие.

На палубе стояла прекрасная пара: высокий молодой человек с гордой осанкой, в костюме моряка, который он носил ловко и изящно, и молодая женщина яркой красоты, в шелковом пеньюаре кремового цвета. Молодой человек с темными волосами, со слегка вьющейся короткой бородой, большими и блестящими карими глазами казался энергичным, добрым, мужественным человеком. Молодая женщина была блондинка с голубыми глазами, жемчужными зубами и розовыми губками; в ней было что-то нежное и в то же время решительное, что придавало ее прелестному лицу какое-то неуловимое выражение.

На корме корабля стоял человек атлетического сложения, обросший бородой чуть не до самых глаз, с темно-красной, кирпичного цвета кожей, с нависшими бровями, как у злодеев в театре, с большими волосатыми руками. Он был одет в матросскую куртку с якорями на металлических пуговицах; на голове его была фуражка с узеньким золотым галуном. По-видимому, он исполнял обязанности боцмана. У румпеля [5], который блестел, как солнце, усердно нюхал табак рыжий человек огромного роста, чистокровный янки [6], который с удивительной ловкостью и хладнокровием управлял рулем.

Хотя солнце стояло очень низко над горизонтом, жара была удушающая. Боцман выразил это замечание звучным голосом (причем от него сильно запахло чесноком), с тем особенным акцентом, которым отличаются жители Прованса.

— Джонни, братец, здесь жарко, как в пекле! Честное слово, можно подумать, что мы в Тулоне!

Рулевой плюнул за борт, пожал плечами и ответил в нос, с акцентом, по которому легко можно было узнать янки.

— Что за чудесный табак этот мокко! — Тулон! Да ведь там мороз… мороз и снег!

Первый ответил с негодованием:

— Скажи лучше, что в Олиуле иногда бывает изморозь… и на Гросерво бывает снег, но что это за снег! От него листья не желтеют и не остается влаги.

Янки рассмеялся и старался припомнить, какой бы шуткой ответить на это замечание, как вдруг начальник яхты отдал в рупор приказ бросить якорь.

— Что это? — воскликнул провансалец, вглядываясь в далекое речное пространство. По воде разбегались многочисленные концентрические круги и струйки, в середине которых виднелись черные точки. Рулевой Джонни тоже посматривал в ту сторону и сказал своим хриплым голосом:

— Ну, Марий, у тебя хорошие глаза, скажи-ка, что это такое?

— Черт возьми! Это плывут люди!

— А может быть, и звери, клянусь Богом!

— Или вещи… Посмотрите-ка! Там так и кишат крокодилы! Люди, вещи, крокодилы, все это суетится, плещется, вертится! Несчастные! Их наверно проглотят эти чудовища!

Яхта, бросившая якорь, продолжала некоторое время подвигаться. С другой стороны, быстрое течение Хугли несло ей навстречу те предметы, живые или неживые, которые видел Марий. Расстояние все уменьшалось. Провансалец не ошибся. По мутным волнам плыли со всей возможной поспешностью люди, которых было довольно много; они казались совсем истощенными и испускали яростные и отчаянные вопли.

Положение этих несчастных было ужасно: их со всех сторон окружили гавиалы, которых водится множество в дельте Ганга. Они кишат под манговыми деревьями, на отмелях во время отлива, в траве, в воде. Гавиал хорошо известен: это не менее сильное, ловкое и кровожадное пресмыкающееся, чем крокодил, от которого он отличается только устройством головы, более продолговатой, с характерными утолщениями около ноздрей. Это обычный гость индусских рек, где он разбойничает, как настоящий пират, видимо, предпочитая всему другому человека, если только ему удается до него добраться. Гавиалы окружали странных купальщиков, замеченных экипажем яхты. Время от времени можно было видеть, как схваченный за ногу человек нырял, потом появлялся на поверхности и исчезал с душераздирающим криком. Другие, ошеломленные близостью чудовищ, которые яростно били хвостом по воде, схватывались и растирались ужасными челюстями, которые потом закрывались, щелкая, как огромные ножницы. Кровожадность пресмыкающихся была так велика, что, вероятно, скоро люди были бы съедены. Однако некоторые очень легко могли бы спастись, но, вовсе не стараясь приблизиться к берегу, они оставались посредине реки и толпились около небольшой группы людей, которые держали найденный в реке предмет; они толпились здесь, как солдаты уменьшившегося в числе батальона группируются около знамени, которому грозит опасность.