Тонкая нить(изд.1968) - Яковлев Андрей Яковлевич (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Они перевернули тумбочки и измерили их задние стенки снизу: тут толщина стенок обеих тумбочек была одинакова.
Теперь задача была ясна: Миронов и Луганов принялись тщательно прощупывать и выстукивать заднюю стенку тумбочки Корнильевой. Прошло несколько минут, и Андрей обнаружил незаметную сначала, плотно пригнанную дощечку, которая закрывала верх задней стенки тумбочки. Своим устройством она напоминала крышку детского пенала для карандашей. Когда крышка была выдвинута, под ней оказалось полое пространство, нечто вроде узкого продолговатого ящичка. Сверху этот ящичек был прикрыт ватой, а под тонким слоем ваты…
— Тайник. Вот он. В натуральную величину, — громко, с нескрываемым торжеством провозгласил Миронов.
— Да-а, — усмехнулся Луганов, — упаковочка аккуратная, как в аптеке!
Домоуправ и Зеленко («Ближе, ближе, — сказал им Миронов, — смотрите внимательно. Тут ваше свидетельство особо важно».) затаив дыхание рассматривали тайник.
— Что же, — пролепетал вконец растерянный, вновь забывший о своих зубах домоуправ, — золото они тут хоронили? Камни какие?
— Зачем золото? Тут, думаю, кое-что поинтереснее. Сейчас разберемся, — ответил Миронов и уверенным движением извлек из тайника небольшой темный предмет, напоминавший продолговатую плоскую коробочку. — Вот это, например, миниатюрный фотографический аппарат вполне современной конструкции. Прошу обратить внимание: при сравнительно малых размерах светосила вполне приличная. Годится для съемок в сумерках, при плохом освещении.
Вслед за аппаратом был извлечен среднего размера флакончик с плотно завинченной крышкой.
— Так, — продолжал пояснять Миронов, — это, по-видимому, средство для тайнописи. Экспертиза разберется. Ага! Вот и карандаш для тайнописи. Это-то видно и невооруженным глазом. А это что? Авторучка? С ней прошу поосторожнее: может статься, она стреляет.
Затем из тайника были извлечены непривычной формы блокнот и какие-то записи, являвшиеся, как определил Миронов, шифром и кодом, Так перед глазами присутствующих появлялся предмет за предметом — целый арсенал шпионского снаряжения.
Обыск был закончен. Понятые скрепили своими подписями протокол, в котором были перечислены и подробно описаны все найденные при обыске предметы, все, что было обнаружено, после чего Миронов, Луганов и их товарищи простились с домоуправом и Зеленко и, захватив свои находки, отправились в управление. Двери, ведущие в комнаты Черняева, они тщательно опечатали.
Было далеко за полночь, однако Миронов и Луганов поехали домой не сразу. Они просто не могли сейчас расстаться, настолько оба были возбуждены, настолько им не терпелось обменяться впечатлениями, мыслями.
— Занятная история, — говорил Луганов, расхаживая взад и вперед по кабинету, тогда как Миронов, блаженно развалившись в кресле, пускал в потолок густые клубы дыма. — Чертовски занятная. Что же? Черняев, получается, не знал об этом тайнике? Так ведь выходит. Будь иначе, не оставил бы он его в целости, когда уезжал, уж это точно. Уничтожил бы! Ведь возвращаться-то он не собирался. А Корнильева? Ай да Ольга Николаевна! Хороша штучка! Вот тебе и Величко!
— Да-а, — задумчиво сказал Миронов. — Сложное дело. Только торопишься ты, Василий Николаевич, ох и торопишься. Боюсь, неспроста оставил Черняев этот тайник…
— То есть как неспроста? Значит, ты полагаешь, как следует из твоих слов, что Черняев знал о тайнике и сознательно, преднамеренно его не уничтожил? Так, что ли?
Миронов поморщился.
— Ничего я пока не полагаю, просто рассуждаю вслух. В нашем деле нужны факты. Факты, факты и еще раз факты. И, для того чтобы полагать, тоже требуются факты. Есть они у нас? Да, есть. Но пока их настолько мало, что делать какие-либо выводы рано… Скажу по совести, если бы не водосточная труба, не история с Савельевым, я, может, и стал бы на твою точку зрения, согласился бы, что тайник — дело рук Корнильевой и Черняев тут ни при чем. Но сейчас — уволь. Не могу. Ни трубу, ни нападение на Савельева, ни Войцеховскую, наконец, забывать нельзя. Уж слишком много тумана вокруг Черняева. Тумана много, а фактов мало — вот я и не хотел бы спешить с выводами.
— Ну знаешь, Андрей Иванович, ты меня просто удивляешь. По-твоему, мало фактов? А пребывание Корнильевой в фашистском плену, в американских лагерях для перемещенных лиц? Это тебе не факт? Превращение ее из Корнильевой в Величко? Тоже не факт? А тайник, тайник, черт побери, обнаруженный не где-нибудь, а именно у Корнильевой, в ее тумбочке? Я уж не говорю о ее прошлом, в котором тоже кое-что есть… Нет, уволь, фактов куда как изрядно! Предостаточно.
— Ах, Василий Николаевич, говорю тебе — спешишь. Есть ведь и другие факты. Хотя бы уход Корнильевой добровольно на фронт. Это ведь тоже факт. А характеристика, которую дает ей Садовский? Ты про нее забыл? Да мало ли что. Боюсь, твоя уверенность окажется на руку не кому иному, как Черняеву.
— Черняеву? Да ты что? — опешил Луганов. — При чем здесь Черняев?
— А ты не догадываешься при чем? При том самом. Представь себе на минуту, что Черняев возьмет да и заявит на допросе, что не имел о тайнике ни малейшего понятия. Я, мол, не я, и лошадь не моя. Следуя твоей версии, мы должны будем с ним согласиться. Так, что ли?
Луганов возразил:
— Ну, допустим, не совсем так. Следствие есть следствие. Будем работать. Верить Черняеву на слово не приходится. Да и надо еще посмотреть, что покажет исследование фотоаппарата и других предметов из тайника.
— Вот это другой разговор, — сказал Миронов. — Пока же спешить с выводами не следует. Никак нельзя.
— А я и не спешу, — сказал Луганов, — но что ясно, то ясно. Тумбочка-то корнильевская, от этого никуда не денешься…
К единой точке зрения Миронов и Луганов на этот раз так и не пришли, а наутро спор вспыхнул с новой силой, теперь уже в кабинете Скворецкого. Внимательно выслушав обе стороны, полковник задумался. Он сознавал, что факты в своем большинстве на стороне Луганова. Взять хотя бы историю с тайником. Ну, действительно, какой был смысл Черняеву оставлять тайник, если он знал о его существовании? Но и с доводами Миронова Скворецкий не мог не считаться. Кроме того, зная Андрея много лет, Кирилл Петрович верил в его чекистский «нюх», в хватку.
— Знаете что? — после длительного раздумья сказал Скворецкий. — Арбитром в вашем споре я не буду. Воздержусь. Все равно, что бы я ни сказал, каждый из вас останется при своей точке зрения. Уж лучше пусть вас жизнь рассудит. Давайте-ка за дело: беритесь за Черняева, приступайте к допросу. А кто из вас прав, выяснится. Со временем, но обязательно выяснится.
Глава 17
На этот раз Черняева вызвали на допрос уже не в милицию, а в Управление КГБ. Когда конвоир ввел Черняева, Миронов и Луганов невольно переглянулись. За какие-нибудь сутки Черняев изменился неузнаваемо: куда девалась прежняя выправка, уверенные, властные манеры? Он вошел в кабинет следователя понурясь, сгорбившись, устало волоча ноги. Глаза его потухли, на небритых щеках и подбородке выступила поблескивающая сединой неопрятная щетина.
— Садитесь, — сказал Миронов, указывая рукой на стул, стоявший в углу комнаты за маленьким столиком, покрытым зеленым сукном. — Начнем разговор.
Черняев, ни на кого не глядя, вяло потащился к указанному ему месту и тяжело опустился на стул.
— Как дела, Капитон Илларионович? — спросил Миронов. — Что надумали? Может, решили прекратить бессмысленное запирательство и говорить начистоту?
Черняев бросил на него сумрачный взгляд и, ничего не ответив, снова уставился в пол.
— Так как, Капитон Илларионович, — настойчиво повторил Миронов, — начнем разговор?
— О чем? — уныло спросил Черняев. — О чем? Ведь все сказано. Добавить мне нечего…
— Так-таки и нечего? — не скрывая иронии, заметил Миронов. — Что ж, придется вам помочь. Может, поговорим о назначении арсенала шпионских принадлежностей, хранившегося на вашей квартире?
