Двуликий Янус - Яковлев Андрей Яковлевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Ах, мама, оставьте, — прервала ее Мария Абрамовна. — Ну чего вы вмешиваетесь? Вполне понятно, время военное. Товарищи проверяют документы, и все. У нас же все по закону…
Казалось, и это посещение окончится без результата, но когда Скворецкий, тщательно просмотрев документы Зародицкой и ее матери (они действительно оказались в полном порядке), сказал, что придется осмотреть весь дом, Мария Абрамовна не совсем его поняла и с испугом спросила:
— Осмотреть дом, вы сказали? Значит… значит, вы произведете обыск?
Уловив в голосе Зародицкой какие-то странные нотки, Скворецкий вместо ответа неопределенно пожал плечами.
— Не надо, — хрипло сказала Мария Абрамовна. — Не надо обыска. Я сама… Сама все скажу…
— Маша! — сердито крикнула мать Зародицкой. — Маша, что ты говоришь?.. Зачем?..
— Мама, молчите. Я знаю, что я делаю. Так будет лучше. Я сама…
Пожилая женщина всплеснула руками и без сил упала на стул, стоявший поблизости.
— Ну? — строго сказал Скворецкий. — Мы ждем!
— Минуточку, — сказала Мария Абрамовна. — Одну минуточку…
Она быстро опустилась на колени, откинула край ковра, которым была застлана середина комнаты, ловко приподняла половицу и вытащила из скрытого там тайника тугой мешочек. Вывернув его над столом, Зародицкая высыпала на скатерть несколько десятков золотых монет.
— Вот, — проговорила она, едва сдерживая рыдания. — Берите… Здесь — все. Но не забудьте, это я сама, сама все отдала, без обыска.
Скворецкий молча кивнул и присел к столу, пересчитывая монеты. Тем временем оперативные работники обошли весь дом и убедились, что ни Варламовых, ни кого другого, кроме хозяев, тут нет.
— Хорошо, — сказал Скворецкий, кончая подсчет. — Собирайтесь. Вам придется проехать с нами.
— Но зачем же?! — воскликнула Зародицкая. — Я ведь сама…
— Собирайтесь, — повторил майор.
— Минуточку, — поспешно возразила Мария Абрамовна. — Одну минуточку…
Решительным жестом она перевернула один из стульев, стоявший возле стола, отвинтила у него ножку и принялась трясти над столом. На скатерть высыпались новые монеты.
— Ну прямо мадам Петухова! — не выдержал один из оперативных работников. — «Двенадцать стульев». Товарищи Ильф и Петров…
— Тихо, — оборвал его Скворецкий. — Гражданка Зародицкая, лучше будет, если вы выложите всё сразу, зачем же по частям. А поехать с нами вам все равно придется.
— Хорошо, хорошо, — быстро заговорила Мария Абрамовна. В глазах у нее застыло отчаяние. — Я все понимаю. Только учтите мое поведение, мое искреннее раскаяние. Запишите (она назвала фамилию, адрес). Это букинист. У него — валюта. Доллары. Я скажу, где запрятано. Все скажу…
Доставив Зародицкую в наркомат и передав ее, а также и изъятое золото сотрудникам, которым надлежало этим заняться, Кирилл Петрович прошел к комиссару. Тот от души хохотал, слушая рассказ майора об очередном неудавшемся поиске профессора Варламова. Потом перестал смеяться:
— Да, все это хорошо, но где же профессор? Еще одна версия лопнула…
Глава 19
Да, лопнула еще одна версия, и Скворецкий с еще большей энергией принялся за розыск женщины с «рыбьей» фамилией. Только Горюнов сидел без дела возле Малявкина.
Розыск гимназической подруги Евы Евгеньевны был сопряжен со значительными трудностями — уж слишком мало было данных: ни точного адреса, ни фамилии, ни даже имени. Что было известно? Место и примерный год рождения, профессия, район, где она предположительно проживает. И все же Кирилл Петрович не терял надежды: он считал, что даже при наличии таких скудных сведений «женщина с рыбьей фамилией» будет разыскана. Пусть не сразу, не скоро, но — разыскана. Ему очень хотелось бы подключить к розыску Горюнова, но ведь нельзя бросить Малявкина надолго без присмотра, вот и приходилось самому бродить по переулкам, прилегавшим к улице Горького. И Кирилл Петрович шел из дома в дом по Благовещенскому, Палашевскому, Старо-Пименовскому, Дегтярному — по всем переулкам, выходившим на улицу Горького от площади Пушкина до площади Маяковского.
Он часами просиживал в конторах домоуправлений, листая то объемистые, то тощие домовые книги, выискивая нужного ему человека. Меньше всего его интересовали фамилии: главное внимание он обращал на те графы, где указывались место и год рождения, а еще — профессия. Долгое время ничего похожего на имевшиеся приметы не было: попадались уроженцы интересующего его города, но год рождения не совпадал с требуемым. Да и профессии были далекими от медицины.
Этим утром он заканчивал обследование Дегтярного переулка: оставалось два дома. В пыльной, замусоренной конторе Кирилл Петрович копался в толстенной книжище. Тут был перечень жильцов нескольких домов, объединявшихся общим домоуправлением.
Майор медленно перебрасывал страницу за страницей, не пропуская ни единой фамилии. Дело это ему чертовски надоело, но он упорно сжимал челюсти, подавлял зевоту и читал, читал, читал. Вдруг… Что это? Место рождения? Оно самое. Год рождения? Похоже, тот, что и требуется. Профессия? Ветеринарный фельдшер. Не врач, конечно, и — ветеринарный, а все-таки медицина. Ну, а фамилия? Рыбья? Фамилия была — Икоркина. Рыбья? Пожалуй, да. Кирилл Петрович усмехнулся, встал, до хруста в плечах потянулся. Сдается, дело сделано. Что-то все это даст?..
Час спустя, с несколькими фотографиями в кармане, среди которых было и фото Икоркиной, майор появился в институте, у Миклашева. Едва взглянув на разложенные перед ним изображения, тот сразу отложил в сторону карточку Икоркиной: она. Она самая. С «рыбьей» фамилией…
— Рыбьей? — улыбнулся майор. — Относительно рыбьей… Икоркина — фамилия этой женщины.
— Вот-вот, — подхватил Миклашев. — Икоркина. Точно. Вспомнил.
Итак, Икоркина. Ясно! Что предпринимать дальше? Ночную проверку документов? Можно. Но что это даст, если Варламовых там не окажется (а так и будет скорее всего: Икоркина занимает комнату в общей квартире — неподходящее место для убежища тому, кто скрывается). А что, если?..
Прямо из института Кирилл Петрович поехал на квартиру Варламовых.
— Икоркина? — всполошилась Ната. — Таисия Семеновна? Разве я вам не говорила? О, когда-то она была близкой подругой Евы Евгеньевны! Очень близкой. Правда, последние годы они не встречались.
По словам Наты, Икоркина ранее бывала у них на квартире, и, хотя и смутно, она ее помнила.
Бывала ли Ната у Икоркиной? Нет, никогда не была. Даже адреса не знает. Но, если надо… А насчет адреса: разве Кирилл Петрович не может ей помочь? Ему-то ничего не стоит узнать адрес.
Скворецкий, однако, решительно возразил: так не пойдет. Ната может направиться к Икоркиной только в том случае, если этот визит будет абсолютно естествен, если, в случае нужды, легко будет объяснить, как получила Ната требуемый адрес. Тут Ната припомнила, что еще раньше, до войны, у Евы Евгеньевны была записная книжка, куда она выписывала нужные ей адреса и телефоны (в лежавшей у телефона книжечке Варламовых, которую за эти дни не раз просматривали, Икоркина не упоминалась). Ната принялась за поиски и, провозившись часа два, перевернув все в спальне и в столовой, нашла старую записную книжку. Тут был адрес Икоркиной: Дегтярный переулок, номер дома, квартира.
Теперь вопрос был решен: Ната должна была явиться к Икоркиной, сообщить об исчезновении дяди и тетушки, рассказать, что страшно о них беспокоится (у них даже паспортов нет, остались дома) и что сама оказалась в крайне тяжком положении — ни денег, ничего. Как быть? Что делать? Где искать дядю и тетю? Как жить? Она уже была у Зайцевой. Без толку. Вот вспомнила старую подругу тетушки — может, она хоть что скажет, чем поможет? Можно и поплакать. Как у Зайцевой.
В тот же вечер Ната отправилась к Икоркиной. Поначалу та ее не узнала: «Кто вы? Что вам надо?» Но когда Ната назвала себя, назвала Еву Евгеньевну, Икоркина разохалась, разахалась, не знала, куда и усадить Нату, как ее приветить.
