Война в зазеркалье - - (книга жизни .TXT) 📗
– Этот ключ меньше тех, что были у нас во время войны, – заметил Лейзер. – Я проверил его вчера вечером – с него палец соскальзывает.
Джонсон покачал головой.
– Извините, Фред, размер тот же. – Он подмигнул. – Может, у вас палец подрос?
– Ладно, давайте дальше.
Следующим движением он извлек из коробочки с мелкими деталями катушку покрытого пластиком многожильного провода и закрепил один конец на клемме антенны.
– Большая часть ваших кварцев работает в диапазоне трех мегагерц, поэтому можно будет обойтись без замены катушки – надо только хорошенько натянуть антенну, и вы будете в полном порядке, Фред, особенно ночью. Теперь смотрите, как ее настраивать. Вы уже подключили антенну, заземление, ключ, наушники и блок питания. Теперь гляньте на схему связи, определите по ней нужную частоту, выберите соответствующий кварц, так? – Он поднял вверх маленькую бакелитовую капсулу и вставил ее два штырька в соответствующие гнезда. – Как говорится, вставляем папу в маму. Ну как, пока все ясно, Фред? Я не слишком быстро?
– Я все вижу. Перестаньте спрашивать каждую секунду.
– Теперь переключатель кварцев поставьте на «основную частоту» и установите на шкале вашу частоту. Если вы работаете на трех с половиной мегагерцах, переключатель диапазонов поставьте между третьим и четвертым положением, вот так. Теперь подключите катушку – она так устроена, что ее можно устанавливать с любой стороны, – ну вот, видите, как у нас все здорово получилось, Фред?
Лейзер сжал голову руками, отчаянно пытаясь восстановить в памяти очередность действий, которая когда-то была для него такой привычной. Джонсон продолжал свои объяснения с непринужденностью прирожденного специалиста. Голос у него был мягкий и приятный, очень терпеливый, руки сами собой перебегали с одного переключателя к другому. Его монолог не прекращался ни на секунду:
– Поставьте переключатель TSR на Т, подстройка; анодный ток и связь с антенной – на «десять», теперь можно включить блок питания, верно? – Он указал на стеклышко индикатора настройки. – Надо, чтобы стрелка дошла до трехсот, этого почти достаточно, Фред. Теперь я готов попробовать: ставим переключатель диапазонов в третье положение, переключатель режимов на шесть, чтобы обеспечить максимальную мощность РА…
– Что такое РА?
– Усилитель мощности, Фред. Разве вы не знали?
– Давайте дальше.
– Теперь я кручу регулятор анодного тока, пока не добьюсь минимального уровня – вот, пожалуйста! Стрелка показывает сто, когда регулятор на «двойке», так? Теперь переключатель TSR – на S, передача, Фред, и все готово для настройки антенны. Вот, пожалуйста, нажмите на ключ. Все верно, видите? Показатель шкалы выше, поскольку вы активировали антенну, понимаете, да?
Молчаливо и быстро он совершил ритуал настройки антенны, заставив стрелку шкалы послушно замереть на максимальном уровня.
– Ну, теперь все в ажуре! – победоносно провозгласил он. – Теперь очередь Фреда. Да у вас рука вся потная. Ну, видно, и повеселились вы в выходные, ничего не скажешь! Постойте, Фред!
Он вышел из комнаты и вернулся с гигантской белой перечницей, из которой он аккуратно посыпал тальк на черный ромбик рукоятки ключа.
– Послушайте хорошего совета, – сказал Джонсон, – оставьте девочек в покое, Фред, понятно? Пусть подрастут.
Лейзер смотрел на свою открытую ладонь. В складках выступили капельки пота:
– Мне не спалось.
– Ясное дело, – Джонсон нежно похлопал по чемоданчику. – С сегодняшнего дня вы будете спать с ней. Теперь она – миссис Фред, только она, и больше никто.
Он разобрал рацию и ждал, когда Лейзер приступит к сборке. Лейзер неимоверно долго возился, прежде чем собрал передатчик. Слишком давно он держал в руках рацию.
Лейзер и Джонсон изо дня в день сидели за столиком в спальне и выстукивали ключом тексты. Иногда Джонсон уезжал на фургоне, оставив Лейзера в доме, чтобы до самого утра переговариваться по рации. Или, поскольку Лейзеру не полагалось выходить одному, они с Эйвери садились в фургон, а Джонсон оставался один, тогда передачи велись из нанятого дома в Фэрфорде. Они посылали свои сигналы, шифровки, разные банальности открытым текстом, выдавая себя за радиолюбителей. Лейзер заметно изменился. Он сделался нервным и раздражительным, жаловался Холдейну, что необходимость все время менять частоты затрудняет работу с передатчиком, что чрезвычайно неудобно каждые две с половиной минуты снова настраивать его, да еще в столь сжатое время. К Джонсону Лейзер относился более чем сдержанно. Джонсон приехал позже, и почему-то Лейзер упрямо считал его чужаком, отказываясь принимать на равных правах в дружеский круг, в который, как ему казалось, входили Эйвери, Холдейн и он сам.
Однажды за завтраком произошла особенно неприятная сцена. Лейзер поднял крышку вазочки для варенья, заглянул внутрь и, повернувшись к Эйвери, спросил:
– Это что, пчелиный мед?
Джонсон перегнулся через стол, в одной руке у него был нож, в другой хлеб с маслом.
– Мы так не говорим, Фред. Мы говорим просто мед.
– Точно, мед. Пчелиный мед.
– Просто мед, – повторил Джонсон. – В Англии говорят просто мед.
Побледнев от ярости, Лейзер аккуратно закрыл вазочку крышкой:
– Не учите меня, как надо говорить.
Оторвавшись от газеты, Холдейн бросил сердитый взгляд на Джонсона:
– Успокойтесь, Джонсон. Пчелиный мед – абсолютно правильное словосочетание.
Вежливость Лейзера отдавала услужливостью, его ссоры с Джонсоном – кухонными сварами.
Несмотря на отдельные столкновения, эти двое, ежедневно работая над одним проектом, постепенно стали делиться друг с другом своими надеждами, настроениями и печалями. Если занятие проходило удачно, то последующий обед представлял счастливую картину. Оба перебрасывались таинственными замечаниями о состоянии ионосферы, о «мертвой зоне» на определенной частоте или о странном поведении стрелки-указателя при настройке. Если занятие проходило плохо, то за обедом они молчали или говорили совсем мало, и все, не считая Холдейна, старались закончить поскорее, потому что разговаривать было не о чем. Иногда Лейзер спрашивал, можно ли ему с Эйвери отправиться на прогулку, но каждый раз Холдейн отрицательно качал головой и отвечал, что на это времени нет. А Эйвери отмалчивался, будто ему было стыдно поддержать Лейзера.
Ближе к концу второй недели в Дом Мотыля несколько раз приезжали из Лондона специалисты того или иного профиля. Побывал здесь инструктор по фотографии, высокий человек с ввалившимися глазами – он демонстрировал сверхминиатюрную камеру со сменными объективами; побывал у них и добродушный доктор, который ничем не интересовался, зато бесконечно долго прослушивал сердце Лейзера. Этого требовало Министерство финансов, так как мог встать вопрос о компенсации. Лейзер заявил, что у него иждивенцев нет, но тем не менее он обследовался, чтобы удовлетворить требование Министерства.
Чем напряженнее становилась подготовка, тем больше радости доставлял Лейзеру пистолет, который Эйвери выдал ему после того, как тот съездил в Лондон на выходные. Он выбрал себе кобуру, которую надо было носить под мышкой – она не выпирала из куртки, – и порой, в конце трудного дня, он вынимал пистолет, вертел его в руках, заглядывал в дуло и, как на стрельбище, поднимал его вверх а опускал вниз.
– Лучше этого пистолета нет, – бывало, говорил он. – По крайней мере того же размера. Кому нужен пистолет с континента? На континенте все делают только для баб, и машины и пистолеты. Это я вам говорю, Джон, тридцать восьмой калибр всем голова.
– Теперь он называется девятимиллиметровый.
Неприязнь Лейзера к чужакам вдруг достигла неожиданного апогея, когда к ним приехал Хайд – от Цирка. Утро прошло плохо. Лейзер зашифровывал текст и передавал сорок групп на время, между его комнатой и комнатой Джонсона теперь была оборудована внутренняя связь – они вели прием и передачу, не выходя из своих комнат. Джонсон обучил его ряду международных кодовых фраз: QRJ – ваш сигнал слишком слаб для приема, QRW – ведите передачу быстрее, QSD – плохо работаете ключом, QSM – повторите последнее сообщение, QSZ – передавайте каждое слово дважды, QRU – у меня для вас ничего нет. И по мере того как передача Лейзера становилась все менее четкой, появлялось все больше замечаний Джонсона, выраженных в такой загадочной форме, что лишь увеличивало его смущение до тех пор, пока он, зло выругавшись, не выключал свой аппарат и не уходил с гордым видом вниз, к Эйвери. За ним спускался Джонсон.
