Операция «Святой Иероним» - Карпущенко Сергей Васильевич (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
— Ладно, я приду. Только ты обещаешь мне, что в квартире не будет папы?
— Да, обещаю! — зло, с болью в голосе сказал Володя. — Только помни в тринадцать тридцать, не позднее! — И выбежал из комнаты, заставленной археологическим барахлом.
Володя сразу же возвратился домой и целый день просидел дома, обдумывая и оттачивая план действий на завтра. Да, завтрашний день представлялся ему теперь самым ответственным и трудным днем его жизни. Все, впрочем, могло упроститься, если бы он, придя утром к живописцу Брашу, не получил бы от него готовой копии «Иеронима» — просто не успел написать, был занят, или краска не смогла подсохнуть настолько, чтобы можно было отдавать картину заказчику.
Потом, получив картину, он побежал бы домой и стал ждать маму. Хорошо, если она придет вовремя и он успеет посадить ее в укрытие. А если Белорус придет раньше? Ну, пусть все получится, как надо, и Володя рассадит своих «гостей» в отведенных для них местах. Хорошо, но вдруг Белорус откажется расставаться с мамой и так и заявит Володе? Вдруг он снова предложит только деньги для отца? Тогда, решил Володя, он просто будет в разговоре давить на то, что картина украдена из Эрмитажа, мама все услышит и не захочет любить вора. Но ведь вором-то на самом деле оказывался он, Володя, а Петрусь Иваныч только приобретал краденую картину! Как же мог надеяться Володя на то, что мама вернется к сыну-вору? Короче, сложностей в предстоящем разговоре было хоть отбавляй, но отменить встречу уже было невозможно.
А после этой встречи Володя должен был, завернув картину в бумагу, спешить с ней к часовне Владимирской церкви. Там-то и ждало его самое главное испытание! К тому, что ему расквасят нос дружки Кошмарика, Володя морально уже был готов, но вот представить то, что ждало его тогда, когда Паук и Дима увидят, что «Иероним» похищен какой-то шантрапой, Володя без содрогания не мог. Ему мерещилось то самое жуткое кресло на даче Паука, в котором сидел истерзанный ими человек, и мальчик уже ощущал кожаные ремни, впивающиеся в его руки, ощущал жар раскаленной кочерги, жгущей его тело, чувствовал запах паленого мяса и слышал вкрадчивый голос Димы:
— Ну, я же говорил тебе, что не нужно нас динамить! Руки-то у нас паучьи!
Пришел отец и немного вывел Володю из состояния мрачной мечтательности. Мальчик снова подумал о том, что этот могучий человек вполне бы смог чем-нибудь пособить ему, но стыд за совершенный поступок, преступление, в котором нужно было бы отцу покаяться, остановил его.
«Ну, будь что будет! — с глубоким вздохом, укладываясь в постель, сказал он сам себе. — Может, и есть на свете Бог, так пусть он мне поможет...»
***
— Ну, я же говорил тебе, что Браш — величайший мастер! — говорил живописец, осторожно держа копию «Святого Иеронима» за подрамник. Посмотри, даже крокелюры удались на славу. Эта копия даже лучше тех двух, которые я уже изготовил. Что делать, к оригиналу привыкаешь не сразу, а я за Боттичелли прежде никогда не брался — заказчиков отчего-то не было.
И Браш протянул зачарованному и радостному Володе полотно. Мальчик внимательно осмотрел картину — да, она была выполнена так тщательно, что даже Паук, наверное, не отличил бы ее от оригинала. Художник даже подрамник сбил из старого дерева, изъеденного червем, и холст был выбран тоже старый, коричневый и чуть ли не засиженный клопами. Одно лишь смущало Володю полотно все еще издавало запах свежих красок.
— А пахнет аппетитно! — сказал мальчик, принюхиваясь к картине. — Не скоро выветрится?
— Скоро! — махнул единственной рукой художник. — Дня через три все улетучится, как роса под солнцем.
И Браш стал рассказывать, какие краски, масла и растворители он взял для написания картины, а Володя меж тем уже спешил. Все, что говорил художник, было замечательно интересно, но через час уже должна была явиться мама, через полтора — Петрусь Иваныч.
— Вы меня простите, я так спешу... — стал извиняться Володя, Браш же, недовольный тем, что его прервали, когда он открывал всю душу, зачем-то дотронулся своим стальным протезом до подбородка и сказал обиженно и брюзгливо:
— А я-то думал, что ты лучше тех, кто был тогда с тобой. Похоже, я ошибся. Ладно, вали отсюда! — перешел он на совершенно злобный тон. — И чтобы ноги твоей здесь больше не было! Всем вам только деньги, деньги, деньги требуются! У вас не сердце, а арифмометр!
Володя хотел было язвительно заметить Брашу, что и он не бескорыстно общается с искусством, но испугался: «Он может предать меня, как предал и Белоруса, заказавшего копию! Надо уходить!»
И попрощавшись как можно вежливей, Володя выбежал на лестницу. У Пяти углов он взглянул налево — отсюда была видна Владимирская церковь, возле которой через пять часов он испытает свою выдержку и смелость. «Как странно, что и Браш живет неподалеку от этого места?» — удивился Володя и по улице Рубинштейна побежал к Невскому, не желая идти к метро, что находилось рядом с церковью и рынком. Он сознательно сторонился этого места и не хотел появляться там раньше времени.
К дому, однако, он прибыл поздно, и мама уже ждала его возле парадного подъезда, подчеркнуто элегантная, в короткой шубке из меха енота, как показалось Володе, в мехах не разбиравшемуся. Мальчик был возбужден, но скорее не от страха, а от радости, потому что с самого утра все складывалось очень хорошо. «Вот, — подумал он, — и картину получил, и мама вовремя пришла. Теперь бы Белорус не подвел...»
Молча они вошли в квартиру, и Володя заметил, как взволнована мама, которая, видно, недоумевала, с кем же Володя хотел сегодня устроить встречу.
— Ну и грязи же у вас! — не без надменности произнесла она, увидев, в каком состоянии находится квартира. — Может, вымыть все тут? Мужчины!
— Потом все вымоешь, потом, — многозначительно произнес Володя. — Так, сапоги свои и шубу здесь оставлять не нужно. Все занеси в мою комнату и сама сиди там. Я приготовил тебе стул рядом с дверью.
Мама безропотно подчинилась. Володя быстро скинул куртку, занес картину в большую комнату квартиры, в гостиную, развязал шпагат, но бумагу сдергивать не стал. Снова вышел в коридор и тут почувствовал, что в прихожей сильно пахнет мамиными духами. «Нет, это не годится! Белорус сразу же узнает ее духи!» И Володя бросился в уборную, где стоял баллончик дезодоранта, способного своим сильным, грубым ароматом отбить все запахи. Он щедро попрыскал из него в разные стороны, потом схватил картину и тоже прошелся им по тыльной стороне, чтобы уничтожить запах свежей краски. После Володя снова завернул картину.
— Ну, и долго мне придется ждать в укрытии? — спросила мама, и голос ее звучал взволнованно.
— Нет, нет! — крикнул ей Володя. — Сейчас придут, только я прошу, не выходи из комнаты, покуда я тебя не позову. Что бы ты ни услышала!
— Хорошо, — согласилась мама недовольным тоном. — Правда, не нравится мне все это. Какая-то глупая мальчишеская игра.
— Нет, не мальчишеская... — возразил Володя и больше с мамой не разговаривал, а присел в гостиной на диван, в самый уголок, и подперев ладонью щеку, стал думать, как начать свой разговор с Белорусом, но ничего придумать не сумел, потому что в прихожей прозвонил звонок.
Да, это был Белорус! В прекрасно сшитом длинном драповом пальто, без шапки он был сейчас особенно хорош, но стоявший за его спиной Кит, сорокалетний малый, приземистый, с плутовской рожей продавца бананов, так не шел джентльменскому облику Петруся Иваныча, что выглядел заплатой из дерюги, пришитой шутки ради к вечернему бархатному платью.
— А вот и мы! — весело и громко возвестил о своем прибытии Белорус. Ровно два часа, как и договаривались! Где тут раздеться можно?
Сбросив верхнюю одежду в прихожей, Петрусь Иваныч и Кит прошли в гостиную, и Белорус, потирая руки, бегло осмотрев обстановку комнаты, не без иронической улыбки произнес:
— Н-да, небогато живет семья пролетария. Ну да мы постараемся несколько поправить ваше положение. Сесть можно?
