Охотники за каучуком - Буссенар Луи Анри (книги онлайн полностью .txt) 📗
К счастью, он в беге не уступит никому, даже самому кариаку, луизианской лани, и грациозной гвианской дикой козе. Пока он еще не ощущает своей раны, из которой, к счастью, обильно сочится кровь. Хотя следы крови выдают его врагу, он тем не менее не спешит перевязать ее или хотя бы остановить кровь, обернуть ее своим поясом. Он знает, что если стрела была отравлена, кровотечение – первоначально лучшее лечение, так как вместе с кровью смывается наибольшая часть яда, попавшего в рану. Он разглядывает на бегу железный наконечник, извлеченный им из раны, и ему кажется, что на нем не видно ни малейшего следа яда. Дай-то Бог, чтобы он не ошибся!
Наконец, кровь перестает сочиться, благодаря компрессу, останавливающему кровотечение. Так как обувь его не оставляет следа, то надежда на спасение еще не потеряна. Поневоле приходится отказаться от борьбы – необходимо по крайней мере уйти от врагов.
Он продолжал бежать и скоро заметил, что почва кругом заметно изменилась. Вид лиан, все более и более опутывающих гигантские деревья, богатая растительность, изобилующая яркими и неповторимыми цветами, наконец, присутствие кустов, – все говорило, что он находится на опушке леса, что лесу скоро конец.
Вдруг он выбегает на открытое место; это громадная саванна, поросшая жесткой, короткой травой, наполовину опаленной солнцем. Местность ему кажется знакомой. Уж не бывал ли он здесь, в поисках новых пастбищ для своего скота? Весьма возможно! И он бежит дальше по луговой равнине; но резкий пронзительный звук, донесшийся до него, заставляет его замедлить свой бег.
Этот род свиста и треска, напоминающего детские трещотки, хорошо знаком исследователям. Шарль ни минуты не сомневался: это характерный звук роговых колец на хвосте гремучей змеи. Довольно неуклюжая в своих движениях и апатичная по природе, гремучая змея почти никогда не нападает на человека, а напротив, имеет привычку уходить, как только заслышит его приближение. Вот почему рекомендуется, проходя по местам, где водятся эти змеи, идти не спеша и ударять прутом впереди себя по траве, под которой эти змеи скрываются. Этой простой предосторожности бывает вполне достаточно, чтобы заставить гремучую змею уйти. Но, с другой стороны, она приходит в бешенство, если нарушить ее покой хотя бы самым легким прикосновением. Горе тому человеку, который, проходя, заденет ее или наступит на нее ногой: в один момент она свернется спиралью, высунет голову над кольцами туловища, которое, как пружину, выбросит вперед по направлению обидчика. Это уже не прежнее апатичное существо – теперь она ни в чем не уступит знаменитой мартиникской железной змее. Укус ее почти всегда смертелен.
Шарль, не выказывая ни малейшего чувства страха или удивления, только несколько замедлил свой шаг и стал слегка похлопывать высокую траву длинной тростью.
Спустя несколько секунд он снова услышал такой же треск и шелест, а там еще и еще. Очевидно, эта часть саванны положительно кишела гремучими змеями. Но плантатор смело продолжал идти вперед, ни мало не смущаясь этим ужасным соседством.
Он припомнил, что в детстве его чернокожий воспитатель, старик Казимир, научил зачаровывать змей и что он же несколько раз заговаривал его и прививал известные яды, не только противодействующие ядовитости укуса, но и ограждающие от укуса.
Эти прививки, возобновляемые время от времени, сохранили свою силу.
– Ах, будь у меня время, как бы легко мне было призвать к себе всех этих чудовищ и повести их за собой навстречу негодяям, которые гонятся за мной. Какое грозное войско! – проговорил он про себя.
И, продолжая слегка пошевеливать длинной палкой траву, он поднес лезвие своего тесака к губам и стал наигрывать на этом странном инструменте своеобразную мелодию – чрезвычайно нежную и приятную.
И странное дело: на пространстве двадцати – двадцати пяти метров трава зашевелилась, тут и там появились черные точки, а затем и головы змей, покачивавшихся грациозно на своих лебединых шеях.
– Да, – продолжал молодой француз, – я знаю, вы любите эту музыку, и вас мне нечего бояться! .. Что для меня опасно, так это недомогание, какое я начинаю ощущать и которое вдруг вызвало во мне чувство усталости! Что бы это значило? Неужели стрела была отравлена?
Он продолжал идти еще с четверть часа, не переставая насвистывать, и стал замечать, что змей все меньше и меньше; вскоре они совершенно исчезли.
Его недомогание заметно усилилось; он ощущает сильный озноб, в ушах у него шум, в глазах мутится. Бросив взгляд на свою руку, он замечает, что она потемнела, стала мертвенно синеватой, кругом появилась опухоль; пальцы на руке начинают терять свою обычную подвижность; чувствительность при касании уже совершенно утрачена.
Тем не менее присутствие духа не покидает раненого. Будучи убежден в серьезности своего положения и вполне сознавая, что его рана, если не смертельна, то во всяком случае чрезвычайно опасна, он только ускоряет шаг по направлению к темной полосе, виднеющейся на горизонте прямо против него.
Что же там, снова начинается полоса лесов?
Он смутно припоминает, что когда-то он там видел большую и широкую реку.
Задыхаясь, изнемогая и умирая от жажды, он, наконец, вступает под сень первых деревьев, которые он увидел еще издали. Да, он не ошибся! Вот и река шириною около двадцати пяти метров и местами поросшая по берегам муку-муку.
Значит, он может утолить свою жажду, помыть свою рану и восстановить отчасти свои силы, погрузившись в холодные струи реки…
Проклятье! Он вдруг проваливается выше колен в топкое, мягкое болото, предательски поросшее сверху зеленой травой. До реки остается еще пять-шесть метров, но добраться до нее по этой илистой отмели нет никакой возможности.
Он с большим усилием выбирается из этой тины на твердую землю и, полный отчаяния, бежит вдоль берега, надеясь найти где-нибудь место, какой-нибудь перешеек, скалу или что-либо в этом роде, позволяющее ему добраться до воды и погрузиться в нее, хотя бы даже она кишела кайманами и электрическими угрями.
Но напрасно! Илистая отмель тянется бесконечно и беспрерывно на всем протяжении, куда только хватает глаз, и он не может рискнуть перебраться через нее, не затонув окончательно в этом иле.
ГЛАВА XVI
В обычных условиях Шарля не тяготила экваториальная жара. Он, подобно неграм и индейцам, мог идти сколько угодно под палящими лучами солнца, не опасаясь солнечного удара, постоянно висящего угрозой над каждым человеком белой расы в этих краях. Не боялся приступов лихорадки, которая для непривычного европейца является неизбежным следствием чрезмерного утомления. Он умел также очень долго обходиться без питья и без пищи. К несчастью, рана все это изменила.
Молодой человек сразу утратил все проворство и ловкость хищного животного, всю свою удивительную выносливость, постоянно поддерживаемую подвижной жизнью и окружающими опасностями, и, если сохранял еще ясность мысли, то только благодаря невероятному усилию своей воли.
Мучимый голодом и жаждой, невыносимо страдая от раны, окруженный со всех сторон, он все еще пытался бороться.
Река текла почти по прямой линии вверх от места, где он увяз, но ниже течение ее казалось чрезвычайно извилистым. Шарль не без основания полагал, что, спустившись вниз по течению, он сумеет найти место, где ил не успел еще скопиться в таком количестве.
Он снова пошел, прокладывая себе дорогу между кустами, обрамлявшими берег реки, с трудом продвигаясь вперед и опираясь на палку. Левая рука его уже не могла удержать тесак, чтобы прорубить дорогу в чаще. Тернии и колючки разрывают его одежду и тело; лианы поминутно преграждают путь.
