Дочь снегов. Сила сильных - Лондон Джек (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Твоя лучше скоро-скоро уходи назад, — объявила ей Хоу-Ха.
— Мисс Уэлз дома? Я хочу видеть мисс Уэлз.
Женщина говорила твердым, ровным голосом, за которым чувствовалась сильная воля, но это нисколько не повлияло на Хоу-Ха.
— Твоя лучше уходи.
— Вот передайте это Фроне Уэлз. И… это еще что? — женщина просунула колено в дверь и помешала служанке захлопнуть ее. — Оставьте дверь открытой.
Хоу-Ха нахмурилась, но взяла записку. Она не могла стряхнуть с себя покорность, выработанную десятилетним рабским служением высшей расе.
«Могу ли я повидать вас? Люсиль». Так гласила записка.
Фрона выжидающе посмотрела на индианку.
— Она стоит за дверь, — объяснила Хоу-Ха. — Моя говорил ее: «Уходи скоро, скоро». А? Твой тоже говорил так? Она скверный. Она…
— Нет. Приведи. — Фрона быстро соображала. — Приведи ее сюда.
— Лучше…
— Ступай.
Хоу-Ха заворчала, но подчинилась приказанию, и, когда она спускалась по лестнице, в голове ее смутно и тяжело ворочались недоуменные вопросы: почему это разница в цвете кожи делает одних господами, а других слугами?
Одним взглядом Люсиль охватила Фрону, с улыбкой протягивавшую ей руку, изящный туалетный стол в глубине комнаты, простое убранство и тысячи мелочей девичьей кельи. Уют и чистота, которыми веяло от этого уголка, всколыхнули в молодой женщине воспоминания о собственной юности и взволновали ее. Взор ее омрачился, и она сразу как-то ушла в себя.
— Я рада, что вы пришли, — говорила тем временем Фрона, — мне так хотелось снова повидаться с вами, но снимите же вашу тяжелую доху. Какая она чудесная, что за великолепный мех, что за работа!
— Да, из Сибири. — Люсиль едва удержалась, чтобы не добавить: «Подарок от Сэн Винсента», и вместо этого сказала: — Сибиряки еще не научились плутовать.
С прирожденной грацией, которая не ускользнула от глаз влюбленной в красоту девушки, Люсиль опустилась на низкую качалку. Гордо закинув голову, она молча слушала Фрону, с бесстрастным удовольствием наблюдая, как та мучительно старалась завязать разговор.
«Зачем она пришла?» — спрашивала себя Фрона, болтая о мехах, о погоде и прочих безразличных вещах.
— Если вы не заговорите, наконец, Люсиль, я скоро начну нервничать, — в отчаянии произнесла девушка. — Случилось что-нибудь?
Люсиль подошла к зеркалу и взяла среди безделушек, расставленных на подзеркальнике, миниатюру Фроны.
— Это вы? Сколько вам здесь лет?
— Шестнадцать.
— Сильфида, но холодная, северная…
— Кровь согревается у нас поздно, — возразила Фрона, — но…
— От этого она не менее горяча, — рассмеялась Люсиль. — А сколько вам теперь?
— Двадцать.
— Двадцать, — медленно повторила Люсиль. — Двадцать. — Она снова уселась на прежнее место. — Вам двадцать, а мне двадцать четыре.
— Какая маленькая разница!
— Но наша кровь согревается рано. — Люсиль, казалось, бросала ей упрек через бездонную пропасть, которая не измеряется годами.
Фрона с трудом подавила неприятное чувство, вызванное этим замечанием. Люсиль снова встала, посмотрела на миниатюру и вернулась на место.
— Что вы думаете о любви? — спросила она вдруг, и лицо ее озарилось ласковой улыбкой.
— О любви? — переспросила девушка.
— Да, о любви. Что вы о ней знаете? Что думаете?
Целый поток определений, пылких и восторженных, чуть не сорвался с языка Фроны, но она сдержалась и ответила:
— Любовь — это жертва.
— Прекрасно. Жертва. Но вознаграждается ли она?
— Да, конечно. Разумеется, вознаграждается. Кто же может сомневаться в этом?
В глазах Люсиль мелькнул насмешливый огонек.
— Почему вы улыбаетесь? — спросила Фрона.
— Посмотрите на меня, Фрона. — Люсиль выпрямилась во весь рост, и лицо ее вспыхнуло. — Мне двадцать четыре года. Я не пугало и не дура. У меня есть сердце и в жилах течет яркая, горячая красная кровь. Я любила. Не помню, бывала ли я вознаграждена, знаю только, что расплачивалась сама — и дорогой ценой.
— В этой расплате и заключается ваша награда, — горячо подхватила Фрона. — Если любовь ваша была ошибкой, то вы все же любили, вы давали счастье и служили любимому человеку. Чего же вам еще?
— Ребяческая любовь, — усмехнулась Люсиль.
— О, вы не правы.
— Нет, права, — твердо ответила Люсиль. — Вы скажете мне, что испытали любовь, что на ваших глазах нет повязки и вы ясно видите всю правду, что, прикоснувшись губами к краю чаши, вы определили вкус напитка и нашли, что он превосходен. Ба! Ребяческая любовь. О Фрона, я знаю, вы сама женственность, и ваше великодушное сердце не станет обращать внимания на мелочи, но… — она постучала тонким пальцем по лбу, — все это пока только здесь, в голове. Напиток этот пьянит сильнее вина, а вы слишком много вдыхали его паров. Но выпейте жидкость, опрокиньте бокал и попробуйте после этого сказать, что напиток хорош. Нет, прости меня, Боже! — страстно воскликнула она. — Бывает и хорошая любовь. И вы больше, чем кто-либо, достойны настоящей, светлой и радостной любви, а не маскарада.
Фрона по своей всегдашней манере — общей для них обеих — схватила ее за руку, и пальцы их сплелись в дружеском пожатии.
— Я чувствую, что вы не правы, но не могу этого выразить. То есть могу, но не решаюсь. Ведь на факты я могла бы ответить только одними отвлеченными соображениями. Я слишком мало жила еще и не сумею с помощью одной лишь теории опровергнуть вас, пережившую так много.
— «Кто много раз всем сердцем жил, не раз встречал и смерть».
Глубокое страдание прозвучало в словах Люсиль, и Фрона, обняв молодую женщину, разрыдалась на ее груди, всей душой отзываясь на горе. Что же касается Люсиль, то легкие морщины над бровями ее разгладились, и она нежным материнским поцелуем коснулась украдкой волос Фроны. Но вот прошла минута, и брови ее снова сдвинулись, губы твердо сжались, и она отстранила девушку от себя.
— Вы выходите замуж за Грегори Сэн Винсента?
Фрона была поражена. Объяснение произошло всего две недели назад и хранилось в глубокой тайне.
— Откуда вы знаете?
— Этим вопросом вы ответили мне. — Люсиль смотрела в открытое лицо Фроны, и дерзкий вызов, промелькнувший на нем, не ускользнул от ее зоркого взгляда; она чувствовала себя в эту минуту, точно испытанный борец перед неопытным новичком, все слабые места которого видны как на ладони. — Откуда я знаю? — Она рассмеялась резким смехом. — Когда мужчина внезапно покидает объятия женщины, храня на губах вкус последних поцелуев и горечь последних лживых клятв…
— И?..
— И забывает путь к этим объятиям.
Кровь Уэлзов вскипела в жилах Фроны и, точно горячее солнце, осушила влагу на ее глазах. Теперь они ярко сверкали.
— Так вот зачем вы пришли. Я легко догадалась бы сразу, если бы прислушивалась к даусонским сплетням.
— Еще не поздно! — Губы Люсиль сжались.
— Да, я знаю. В чем же дело? Вы хотите рассказать мне, что он сделал, чем он был для вас? Не стоит труда. Это бесполезно. Он мужчина, как мы с вами женщины.
— Нет, — солгала Люсиль, подавляя свое изумление. — Я знала, что вы не станете осуждать его за прошлое. Для этого вы слишком великодушны. Но подумали вы обо мне?
Фрона задержала на минуту дыхание. Затем вытянула руки, точно защищая своего возлюбленного от объятий Люсиль.
— Как вы похожи сейчас на отца! О, эти невозможные Уэлзы! Но он не достоин вас, Фрона Уэлз, — продолжала она. — Я — дело другое. Он дурной, ничтожный, гадкий человек. Он не стоит вашей любви. Да он вообще не знает, что такое любовь. Страсть в том или ином виде, вот все, на что он способен. Не это вам нужно. А он в лучшем случае не даст вам ничего другого. А что, скажите, пожалуйста, дадите вы ему взамен? Самое себя? Безумная расточительность! Но золото вашего отца…
— Замолчите или я перестану вас слушать. Вы не имеете права говорить так! — И когда Люсиль замолкла, она с дерзкой непоследовательностью возобновила разговор. — А что может дать ему другая женщина, Люсиль?
