Товарищ маузер(часть сборника) - Имерманис Анатоль Адольфович (читать книги бесплатно .txt) 📗
Он тщательно засыпал и заровнял яму, уложил на место доски. Ради конспирации разделся и пошел купаться. Холодная и сильная волна на третьей мели быстро сделала свое дело – голова проветрилась, снова вернулась способность мыслить трезво и последовательно.
Робис отогнал от себя подозрения в нечестности Парабеллума. Не один год они плечом к плечу боролись за дело революции. Много раз Парабеллум доказывал свою верность и самоотверженность. И если что-то не удалось, то виноваты в этом какие-то пока еще не известные обстоятельства. Если Парабеллума и можно в чем-либо упрекнуть, то лишь в том непонятном молчании, которое нельзя объяснить только его характером. Почему он не сообщает, где деньги? Ведь связь с тюрьмой не нарушена. Вот и от Дины сегодня утром пришла весточка. Почему он боится написать? Сколько ни ломай голову над этой загадкой – все равно разгадать ее без самого Парабеллума невозможно. Стало быть, есть еще один повод для того, чтобы приложить все силы к его освобождению.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой Парабеллум решается на побег
1
Солнце палило безжалостно. Брызги из водовозной бочки, падавшие на раскаленный булыжник, испарялись в одно мгновение. Однако Робис не убавлял шага. Он спешил дальше – его ждали в Федеративном комитете.
Это был район лесопилок. Навстречу все чаще попадались фуры с грудами досок, запряженные могучими битюгами. Вот корпуса «Проводника» ненадолго заслонили Саркан-Даугаву; потом река вновь появилась перед глазами. Издали казалось, что на нее наброшено рыжевато-ржавое одеяло; лишь изредка среди бесчисленных плотов мелькали пятна открытой воды, похожие на проруби. На вытоптанном травянистом берегу полдюжины мальчишек за несколько копеек полоскали, отжимали и развешивали простыни для прачечной Парупа. Увидав двух мальцов, которые ловко перескакивали с плота на плот и звали присоединиться к забаве, маленькие труженики не смогли устоять перед искушением. И вот их задорные голоса уже зазвенели, сливаясь с пронзительным скрежетом пилорам. В последнее время игры в «казаков и разбойников» и в «русских и японцев» были забыты. Ребятня теперь превращалась в храбрых боевиков, которые расправлялись с казаками. Игру прервал резкий свист – оставленная в дозоре девочка увидала желтый лакированный экипаж с эмблемой фирмы «Паруп». Мальчуганы со всех ног бросились к берегу, но было поздно – хозяин успел заметить их баловство. Позволив им, в соответствии с традицией, поцеловать себе руку, он принялся направо и налево раздавать затрещины.
Робис невольно замедлил шаг – нанесенная детям обида острой болью отдалась в его сердце. Однако это отвратительное зрелище не смогло настолько завладеть его вниманием, чтобы его тренированный глаз не заметил еще одного наблюдателя. Какой-то человек остановился позади него. Рука Робиса невольно потянулась в карман за оружием. Он обернулся и увидел знакомое, обрамленное пышной светлой бородой истинно русское, добродушное лицо с глазами мечтателя.
– Максим! Кого я вижу? Ты здесь, в Риге! – с трудом поверив своим глазам, воскликнул Робис и принялся трясти руку боевому товарищу, с которым в последний раз виделся в Петербурге у Красина.
Максим был одним из выдающихся боевиков большевистской фракции, хотя своей внешностью скорее напоминал старообрядца.
– Было бы трудно отрицать сей факт… Вот уже два месяца, как я здесь. Расспрашивал о тебе, узнал, что ты по-прежнему в боевом строю, и был рад это слышать. Большего от меня требовать нельзя – дела по горло… Через неделю мне придется стоять на берегу другой реки, – проговорил задумчиво Максим, прощаясь взглядом с Саркан-Даугавой. – Меня перебрасывают на Кавказ. Честно говоря, жаль расставаться с Ригой – хорошие ребята, с такими не пропадешь!… Но что поделаешь, такова судьба профессионального революционера.
– Да, нелегко, особенно нам, боевикам, – вполголоса отозвался Робис. – Иногда с тоской вспоминаю о тех временах, когда работал пропагандистом… Дело даже не в том, что твоей жизни угрожает опасность, – к этому привыкаешь. Угнетает необходимость убивать – пусть даже врагов. Но разве не заслужили смерть те, кто отнимает у человека самое лучшее – его детство?! Нет, мы делаем благородное дело, и никакой иной доли для себя я не желаю!…
– Помогите! Люди добрые, помогите! – раздался внезапно крик отчаяния, тут же перешедший в хриплый стон.
С револьвером наготове, Робис пинком распахнул дверь лавки. В лавке орудовали два бандита. Один из них правой рукой прижал голову торговца к прилавку, а левой душил его за горло. Второй в лихорадочной спешке вытряхивал содержимое кассы в свои карманы.
После короткой борьбы Робис и Максим разоружили захваченных врасплох грабителей.
– В тюрьму их, окаянных, вешать таких надо! – едва отдышавшись, заорал лавочник. – Зовутся социалистами, а сами грабить ходят!
– Мы – анархисты!
– У вас имеется партийное разрешение на экспроприацию? – спросил Робис.
В ответ раздался издевательский смех.
– С такими разговор один… – И Максим прицелился. – Верните деньги хозяину, и чтобы духу вашего тут больше не было!…
Инцидент был ликвидирован, и боевики пошли дальше вместе.
– Такие случаи наносят большой вред нашему движению, – заметил с горечью Робис. – Мы всячески стараемся никому не причинять ущерба. Недавно вот заплатили одному извозчику, у которого в уличной стычке подстрелили лошадь, хотя, сам знаешь, лишних денег у нас нет. А тут заявляются этакие типы…
– Что правда, то правда. Революцию можно делать только с чистыми руками.
Федеративный комитет, вынужденный часто менять конспиративные квартиры, на этот раз обосновался в длинном приземистом строении, где некогда жил главный конюх «Проводника». Сколотив кругленькую сумму на мошенничествах при закупке кормов, он открыл собственное извозное предприятие. Его кучера и возчики ютились тут же – в закутках над конюшней, а сам хозяин поспешил перебраться в аристократический квартал Форбург, напротив Царского сада.
На крыльце, на самом солнцепеке, сидел старичок и вырезал что-то из дерева.
Никому бы и в голову не пришло, что он охраняет собрание.
– Господам надо чего перевезти? – поинтересовался старичок, не отрываясь от работы.
– Да, на улицу Помощи.
– Тогда придется помочь. – Старичок хитро прищурил глаз и затем добавил: – Опаздываете, товарищи. Идите по лесенке наверх и налево.
Еще поднимаясь по темной лестнице, обветшавшие перила которой местами заменял толстый канат, они услышали громкие, возбужденные голоса.
– Ничего себе конспирация! – недовольно проворчал Робис, но тут расслышал голос Атамана.
Атаман кричал:
– Черт возьми! Что же в конце концов важнее – живые люди, наши боевые товарищи, или какие-то там высокие соображения? Как я могу завтра идти в бой, если знаю, что другие ради меня и пальцем не пошевелят?…
– Это, Атаман, демагогия! – оборвал его не такой громкий, но тоже возбужденный голос. – Мы не имеем права из-за четырех товарищей ставить на карту жизнь многих. При нынешних условиях нападение на тюрьму было бы тактически неоправданным.
– Всё одни фразы! А где же дела? Еще называетесь революционеры! Трусы вы, и больше никто! Жалею, что с вами связался!
– Никто тебя не держит!
– Хорошо! Наконец-то вы сказали, что думаете!
Дверь распахнулась, и на лестницу выскочил окутанный облаком едкого табачного дыма Атаман. Можно было подумать, что он и в самом деле задымился от злости.
Робис положил руку ему на плечо:
– Атаман, подумай, что ты говоришь!
– Тут думать нечего! Нам с этими соглашателями не по пути! Пошли, Робис. Мы с тобой, слава богу, мужчины! Авось и сами вырвем наших из тюрьмы!
– Товарищи из комитета правы! – успокаивающе сказал Робис.
Атаман окинул Робиса негодующим взглядом, резким движением скинул с плеча его руку, и его тяжелые шаги загромыхали по ступенькам. Внизу хлопнула дверь, и он исчез.
