Драма в Лифляндии - Верн Жюль Габриэль (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Слушая показания Крофа, следователь внимательно изучал его, но, хотя в глубине души и был предубежден против трактирщика, не имел повода поставить под сомнение правдивость его показаний.
После каждого допроса Кроф без конвоя возвращался в «Сломанный крест». Если даже он виновен, не лучше ли оставить его на свободе, одновременно наблюдая за ним?.. А вдруг да он выдаст себя чем-нибудь?..
Прошло четыре дня с тех пор, как Владимира Янова заключили в рижскую крепость.
Узнику по приказанию губернатора была предоставлена отдельная комната. С ним обходились вежливо, как того заслуживало его общественное положение и поведение. Генерал Горко не сомневался, что никто в верхах не осудит его за эти послабления, какой бы оборот ни приняло дело Владимира Янова.
Дмитрий Николев, здоровье которого было поколеблено столь сильными потрясениями, не выходил из дому и не мог при всем желании навещать его. Семье Никелевых и друзьям Владимира Янова доступ в тюрьму был разрешен. Иван и Илька ежедневно бывали в крепости и навещали узника в его камере. Какие долгие дружеские беседы, полные надежд и мечтании, велись там! Да! Сестра и брат верили, хотели верить в великодушие императора… Его величество не может остаться бесчувственным к мольбам несчастной семьи, подвергавшейся столь долгим и тяжким испытаниям… Владимира и Ильку не будут больше отделять друг от друга тысячи верст, их не разлучит пожизненная ссылка Владимира, еще более ужасная, чем все расстояния… Любящие смогут, наконец, через несколько недель сочетаться браком, если император помилует Янова… Было известно, что губернатор ходатайствует об этом… Особое положение Дмитрия Николева в Риге накануне выборов, где он представлял славянскую партию, стремление правительства к русификации городского управления в Прибалтийских областях — все это должно было способствовать полному освобождению беглеца от наказания.
Двадцать четвертого апреля, попрощавшись с Яновым, с отцом и сестрой, Иван отбыл из Риги обратно в Дерпт. С высоко поднятой головой возвращался он в университет, он, которого там обозвали сыном убийцы.
Излишне было бы описывать прием, оказанный ему товарищами по корпорации. Всех горячее приветствовал его Господин. Однако напрасно было предполагать, что остальные студенты, которыми верховодил Карл Иохаузен, сложили оружие. Никому не верилось, что дело обойдется без какого-нибудь столкновения.
Стычка действительно произошла на другой же день после возвращения Ивана Николева.
Иван потребовал от Карла удовлетворения за нанесенное оскорбление, но тот отказался драться с ним и еще сильнее оскорбил его.
Иван ударил его по лицу. Ставшая неизбежной дуэль состоялась в тот же день, и Карл Иохаузен был тяжело ранен.
Можно себе представить впечатление, которое известие об этом произвело в Риге! Г-н и г-жа Иохаузен немедленно отправились в Дерпт ухаживать за сыном, может быть смертельно раненным. С каким новым ожесточением вспыхнет борьба между непримиримыми врагами, когда они вернутся!
Между тем пять дней спустя после описываемых событий ответ относительно участи Владимира Янова прибыл из Петербурга.
Надежды на милость императора оправдались. Изгнанник, бежавший из сибирских копей, был помилован. В тот же день Владимир Янов вышел на свободу.
13. ВТОРОЙ ОБЫСК
Помилование Владимира Янова произвело огромное впечатление не только в Риге, но и во всем Прибалтийском крае. В этом усматривали желание правительства подчеркнуть свое особое расположение ко всему антигерманскому. Рабочий люд бурно приветствовал освобождение Янова. Буржуазия и дворянство порицали царскую милость, которая, помимо Владимира, как бы коснулась и Дмитрия Николева, оправдывая его. Конечно, своим великодушным поступком беглец заслужил помилования, полного оправдания и восстановления в гражданских правах, которых был лишен как политический преступник. Но разве не являлась эта мера протестом против преследований, которым подвергался учитель, до сих пор всегда уважаемый и почитаемый гражданин, ставленник славянской партии на предстоящих выборах?..
Так во всяком случае была воспринята милость императора. А генерал Горко и не думал скрывать, что и сам придерживается такого мнения.
Владимир Янов вышел из рижской крепости, сопровождаемый полковником Рагеновым, который пришел лично объявить ему царский указ. Он тотчас же направился в дом Дмитрия Николева. Новость хранилась в секрете, и Илька и ее отец узнали обо всем из его собственных уст.
Каким светом радости и благодарности озарился этот скромный дом, куда, казалось, наконец-то вернулось счастье!
Почти сразу же явились доктор Гамин, г-н Делапорт и несколько друзей семьи. Владимира поздравляли, обнимали. Кто помнил теперь об обвинениях, недавно еще тяготевших над учителем?..
— Если бы вас даже осудили, — сказал ему г-н Делапорт, — никто из нас все же не усомнился бы в вашей невиновности!
— Осудили!.. — воскликнул доктор. — Разве мог бы он когда-либо быть осужден?..
— Если бы это случилось, отец, то Владимир, Иван и я всю жизнь бы посвятили тому, чтобы тебя оправдать! — заявила Илька.
Со стесненным сердцем, бледный от волнения, Дмитрий Николев не мог произнести ни слова. Он горько усмехнулся. Не думал ли он, что от слепого людского правосудия можно всего ожидать?.. Разве нет недостатка в несправедливых и подчас непоправимых приговорах?..
Вечером за чайным столом собрались ближайшие друзья Владимира и Николевых. Как забились все сердца, какую бурную радость выражали все близкие, когда со свойственной ей простотой Илька сказала:
— Если вы не передумали, Владимир, я готова стать вашей женой.
Свадьбу назначили через шесть недель, и в первом этаже дома приготовили комнату для Владимира Янова. Имущественное положение жениха и невесты известно. У Ильки не было никакого состояния. Вдобавок Николев до сих пор никому не сообщал о своем положении, о принятых им перед банком Иохаузенов обязательствах по долгу отца. Благодаря своей бережливости он уже выплатил значительную его часть и не терял надежды уплатить и остающуюся сумму. Поэтому он ничего не говорил своим детям, и они не знали, что срок последнего платежа в восемнадцать тысяч рублей наступает через пятнадцать дней. Следовало все же сказать им об этом, — Владимир не мог оставаться в неведении об угрозе, нависшей над семьей… Впрочем, вряд ли это изменило бы его чувства к девушке. С деньгами, завещанными ему отцом и переданными Дмитрием Никелевым, он сумеет переждать и при его уме и энергии обеспечит свое будущее.
Если семья Николевых была теперь счастлива, счастливее, вероятно, чем она когда-либо мечтала быть, нельзя того же сказать о семье Иохаузенов! Явилась надежда, что тяжело раненный Карл, которого удалось перевезти в Ригу, при хорошем уходе со временем поправится. Однако Франк Иохаузен чувствовал, что в борьбе с учителем, который, казалось, уже был уничтожен, победа ускользает от него. Казалось, страшное оружие, которым в своей ненависти он не колеблясь воспользовался, сломалось в его руке. Денежные затруднения соперника — обязательства, взятые им на себя перед банком, которые он, вероятно, не сможет покрыть в срок, — вот все, что оставалось у г-на Иохаузена, чтобы погубить политического противника.
Ведь было очевидно, что общественное мнение, мнение не заинтересованных в деле людей, судящих о нем без предвзятости, мало-помалу склонялось к оправданию Николева и даже обернулось против хозяина трактира «Сломанный крест».
Действительно, если отбросить мысль о причастности какого-нибудь преступника с большой дороги, то подозрения должны были неизбежно пасть на Крофа. Что можно сказать о его прошлом, говорило ли оно за или против него?.. По правде говоря, не было в нем ни плохого, ни хорошего. Кроф имел репутацию грубого, жадного к деньгам человека. Молчаливый, очень скрытный, он жил одиноко без семьи в этой уединенной корчме, посещаемой крестьянами и дровосеками. Его родители были немецкого происхождения и, как это довольно часто встречается в Прибалтийском крае, православного вероисповедания. Они жили довольно бедно доходами от корчмы. Дом да огород — вот и все, что их сын унаследовал от них; стоимость всего имущества не достигала, вероятно, и тысячи рублей.
