Золотой Лис - Смит Уилбур (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Рейли пристально посмотрел на него. Судя по всему, информация, полученная им от Рамона Мачадо, была верна. Этот объект может быть полезен. При надлежащей обработке его можно превратить в стоящее орудие, годное для серьезного дела. Конечно, потребуется немало времени и усилий, чтобы довести начатое до конца, но эти затраты наверняка окупятся. Он явно принадлежит к числу тех, кого Ленин называл «полезными идиотами» и кого для начала можно заставить служить общему делу помимо их собственной воли. В дальнейшем, конечно, все будет по-иному. Сперва ему будет отведена роль лопаты или плуга, вспахивающего поле; и только потом, когда плод окончательно созреет, плуг перекуют в боевой меч.
– Майкл Кортни, – тихо произнес он, – вы внушаете мне доверие. Я считаю вас порядочным и просвещенным человеком. И если вы оправдаете мое доверие, я распахну перед вами двери в такие места, о существовании которых вы даже не подозреваете. Я проведу вас по улицам и лачугам Соуэто. Перед вами откроются сердца нашего народа – и я покажу вам наших детей.
– Когда? – выпалил Майкл, понимая, что его время неумолимо истекает.
– Скоро, – пообещал Рейли, и в этот момент они услышали стук входной двери.
– Как мне вас найти? – настаивал Майкл.
– Никак. Я сам найду вас, как только придет время.
Двойные двери гостиной распахнулись, и в комнату вошел темнокожий мужчина. Даже несмотря на то, что все мысли Майкла были заняты обещаниями, данными ему Рейли Табакой, этот человек тут же привлек внимание. Взглянув на него, Майкл испытал легкий шок. Он мгновенно узнал его даже в верхней одежде. Само имя Кендрик сразу должно было насторожить.
– А это наш гостеприимный хозяин, владелец этой квартиры, – сказал Рейли Табака и представил их друг другу. – Оливер Кендрик, Майкл Кортни.
– Я видел вас в роли Спартака, – проговорил Майкл с благоговейным трепетом в голосе. – Я трижды смотрел этот балет с вашим участием. Ваш танец. – это воплощенная мужественность и потрясающий атлетизм.
Оливер Кендрик улыбнулся, легкой пружинистой походкой танцора пересек комнату и протянул Майклу руку. Его ладонь была на удивление узкой и прохладной, кости казались хрупкими, как у птицы. Он вообще был очень похож на птицу, недаром его прозвали «Черным Лебедем». Шея была по-лебединому длинной и изящной, а глаза сияли, подобно горному озеру при лунном свете. Такое же свечение исходило и от черной глянцевой кожи.
Майкл решил, что вблизи он даже еще прекраснее, чем в романтическом свете юпитеров на театральных подмостках; у него перехватило дыхание. Танцор, не выпуская руки Майкла, повернул голову к Рейли.
– Прошу тебя, побудь с нами еще немного, – произнес он нараспев, с мелодичностью, характерной для уроженцев Вест-Индии.
– Я должен идти. – Рейли решительно покачал головой. – Я и так уже опаздываю на самолет.
Тогда Оливер Кендрик вновь повернулся к Майклу, по-прежнему держа его за руку.
– У меня был кошмарный день. Просто хочется лечь и умереть, честное слово. Не оставляй меня, Майкл. Пожалуйста, останься. Постарайся меня развлечь. Ведь ты же можешь быть очень милым и веселым, правда, Майкл?
Рейли Табака простился с ним и вышел из квартиры. Один из его людей ждал у дверей; однако к лифту они не пошли. Вместо этого он повел Рейли дальше по коридору и буквально через несколько шагов остановился перед куда менее импозантной дверью. За ней оказалась еще одна квартира, гораздо меньше первой, с простой, даже бедной обстановкой. Рейли, не останавливаясь, пересек прихожую и вошел во внутреннюю комнату; еще один из его людей, сидевших на стуле у освещенного окна, врезанного в боковую стену, привстал при его появлении.
Рейли сделал ему знак оставаться на месте и подошел к окну. Оно имело необычную форму и было похоже на высокое и узкое трюмо. Стекло было мутноватое, со слегка матовым оттенком, характерным для двусторонних зеркал, когда смотришь на них с обратной стороны.
Через него была видна спальня, столь же роскошно обставленная, как и все остальные апартаменты Оливера Кендрика. В окраске преобладали всевозможные бледные тона цвета шампиньонов и устричных раковин; атласное постельное покрывало идеально гармонировало с цветом толстого мягкого ковра. Скрытый свет струился по потолку, дрожа и переливаясь на зеркальных панелях. В нише напротив кровати красовался древний фаллический символ, вырезанный из желтого вулканического стекла, бесценная реликвия из индуистского храма.
Комната была пуста, и Рейли перевел взгляд на видеоаппаратуру; она была полностью готова к съемке, объектив камеры упирался прямо в зеркальное стекло.
Квартира и аппаратура также принадлежали Оливеру Кендрику. Он уже неоднократно предоставлял их в распоряжение Рейли. Казалось весьма странным, что столь талантливый и знаменитый человек, как Кендрик, соглашался принимать участие в подобного рода действиях. И тем не менее он не только охотно занимался этим, но и, по сути, сам предложил Рейли свою аппаратуру и собственные услуги. Причем проявлял неподдельный энтузиазм и изобретательность, не позволявшие сомневаться в том, что такие вещи явно приходились ему по вкусу. Единственное, что он требовал в качестве вознаграждения, так это копии видеофильмов и фотографий, которые присоединял к своей внушительной коллекции. Сама видеоаппаратура была высочайшего профессионального класса. Качество съемки всегда производило на Рейли большое впечатление, даже невзирая на царивший в спальне полумрак.
Табака вновь посмотрел на часы. Он мог спокойно предоставить все остальное своим телохранителям. Они уже много раз проделывали это. Однако какое-то извращенное любопытство удерживало его на месте. Прошло почти полчаса, прежде чем дверь спальни распахнулась. Они увидели Кендрика и Майкла Корни. Оба помощника быстро заняли свои рабочие места, один у видеомагнитофона, а другой у большой черной «хассельбладской» фотокамеры на треноге. Она была заряжена монохромной театральной пленкой чувствительностью 3000 АСА, позволявшей делать четкие снимки при самом слабом освещении.
Двое в соседней комнате обнялись и поцеловались взасос; это был долгий, страстный поцелуй; видеомагнитофон издавал легкое электрическое жужжание. Гораздо громче хлопал затвор объектива «Хассельблада»; в тихой затемненной комнате щелчки его звучали подобно револьверным выстрелам.
Когда белый человек уже лежал на устричного цвета атласном покрывале в ожидании своего партнера, Кендрик, совершенно обнаженный, подошел к прозрачному зеркалу. Он делал вид, что рассматривает свое тело, хотя на самом деле нарочно демонстрировал его людям, смотревшим из-за зеркала. Долгие часы, проведенные у балетного станка, чрезвычайно развили мускулатуру. Икры и бедра казались непропорционально массивными.
Он вызывающе пялился в зеркало, бриллиантовые серьги в мочках ушей тускло поблескивали, он медленно поворачивал голову на длинной лебединой шее, принимая театральные позы. Затем провел кончиком языка по внутренней кромке раздвинутых губ и посмотрел через замутненное зеркало прямо в глаза Рейли. Это был самый похотливый, самый сладострастный жест, который тот когда-либо видел, и при этом в нем было что-то настолько недоброе и порочное, что на мгновение заставило содрогнуться даже Табаку. Кендрик отвернулся от зеркала и лениво, не торопясь, пошел к кровати. Его бархатные черные ягодицы мерно раскачивались в нарочито жеманной, семенящей походке, и человек на кровати протянул к нему руки, раскрывая свои объятия.
Рейли отвернулся и быстро вышел из квартиры. Он спустился на лифте и шагнул в бодрящую вечернюю прохладу. Поплотнее запахнул пальто и глубоко вдохнул чистый, олодный воздух. Затем, решительно тряхнув головой, зашагал прочь уверенным, размашистым шагом человека, которого ждут неотложеные дела.
Когда Майкл покинул Лондон, он увез с собой и частичку той особой радости, что наполняла жизнь Изабеллы все эти последние недели.
Она доставила его в Хитроу.
– У меня такое чувство, будто мы только и делаем, что прощаемся, Микки. Мне будет так не хватать тебя, впрочем, так же, как и всегда.
