Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Выпустив на мгновение рукоять, Майкл повис на плечевых ремнях и сунул руку за спину.
Он нашел второе пулевое ранение, в трех дюймах от позвоночника, над самой поясницей. Выходного отверстия не было. Значит, пуля внутри, и он теряет кровь и за счет внутреннего кровотечения. Живот растягивался, внутренние полости заполнялись кровью.
Машина опустила крыло, и он схватился за рукоять, чтобы выровнять самолет, но на такую простую операцию ушло слишком много секунд. В пальцах закололо множество иголок и булавок, и Майклу стало очень холодно. Его реакции замедлились, каждое движение, даже самое легкое, требовало все больших усилий.
Однако боли он не чувствовал, только от спины к коленям начало распространяться онемение. Он вынул палец, чтобы проверить рану в бедре, и сразу хлынул поток крови, яркий, как перья фламинго; Майкл торопливо остановил его и сосредоточился на управлении полетом.
Сколько до Морт-Омма? Он пытался подсчитать, но мозг работал вяло и медлительно. От Кантена девять минут, это он вспомнил, но сколько он уже в полете?
Этого Майкл не знал и поэтому поднял запястье, чтобы взглянуть на часы. И обнаружил, что, как ребенок, не может прочесть показания.
«Нельзя слишком быстро выходить из облака, они будут меня ждать», — тяжело думал он, а циферблат часов расплывался у него перед глазами.
Двоится, понял он.
Быстро посмотрел вперед: вокруг клубились белые облака. Появилось ощущение падения. Он едва не дернул рукоять, чтобы противостоять этому, но стойкие рефлексы не позволили; он взглянул на пузыри в трубках: машина по-прежнему летела прямо. Чувства начинали его обманывать.
— Сантэн, — неожиданно спросил он, — который час? Я опоздаю на свадьбу.
Сквозь нарастающую слабость он почувствовал волну паники, и крылья тьмы лихорадочно заплескали перед его глазами.
«Я обещал ей. Я поклялся!»
Он посмотрел на часы.
Шесть минут пятого.
«Но это невозможно!» — в отчаянии подумал он. Проклятые часы идут неверно. Он утрачивал представление о реальности.
SE5a через один из разрывов вырвался из облака.
Майкл закрыл руками глаза, защищаясь от яркого света, потом огляделся. Он на правильном курсе к аэродрому: вот дорога, и железнодорожная ветка, и своеобразной формы поле между ними. Еще шесть минут полета, по его расчетам. Вид земли позволил ему снова сориентироваться. Он восстановил контакт с реальностью и посмотрел вверх. И увидел их. Они кружили, как стервятники над добычей льва, дожидаясь, когда он появится из облака. Они тоже его заметили. Майкл увидел, как они поворачивают к нему на своих радужных крыльях, но погрузился в облако с противоположной стороны, и холодный влажный туман окутал его, скрыл от их жестоких глаз.
— Я должен сдержать слово, — прошептал Майкл.
Потеря контакта с землей смутила его. Он почувствовал, как на него снова обрушиваются волны головокружения, позволил SE5a постепенно спуститься к нижнему краю облака и снова вышел на свет. Внизу знакомая местность, гряда и линия фронта остались далеко позади, впереди лес, деревня, церковный шпиль — все такое мирное, идиллическое.
«Сантэн, я возвращаюсь», — подумал он, и его охватила ужасная слабость, придавила какая-то огромная тяжесть, прижала к кабине.
Он повернул голову и увидел шато. Розовая крыша, как маяк, неодолимо манила, и нос самолета, как будто помимо его воли, повернул туда.
— Сантэн, — прошептал он, — я иду, подожди.
Тьма обступила его. Он словно оказался в длинном темном туннеле.
В ушах ревело, точно прибой обрушивался на морской берег. Майкл собрал последние силы и, глядя вперед, сквозь тьму, в сужающийся туннель, искал ее лицо, пытался сквозь гул прибоя в ушах расслышать ее голос.
— Сантэн, где ты? О Боже, где ты, любовь моя?
Перед зеркалом в тяжелой позолоченной раме из каштана Сантэн с серьезным видом разглядывала свое отражение.
— Завтра я буду мадам Мишель Кортни и никогда больше Сантэн де Тири. Разве это не великолепно, Анна? — Она притронулась к вискам. — Как ты думаешь, я буду чувствовать себя по-другому? Конечно, такое значительное событие должно меня изменить, я больше никогда не буду прежней.
— Очнись, дитя, — подтолкнула ее Анна. — Еще столько нужно сделать! Не время мечтать.
Она взяла просторную юбку и через голову надела на Сантэн, потом, стоя сзади, закрепила пояс.
— Я гадаю, смотрит ли на меня мама. Знает ли она, что я надеваю ее платье, радуется ли за меня?
Анна хмыкнула, опускаясь на колени, чтобы проверить подол. Сантэн пригладила на бедрах тонкие старинные кружева и прислушалась к приглушенным мужским голосам и смеху, доносившимся из большого зала на первом этаже.
— Я так рада, что пришел генерал. Правда, он красивый мужчина, точно как Майкл? Эти глаза… ты заметила?
Анна снова хмыкнула, но на этот раз более выразительно; она вспомнила генерала, и руки ее дрогнули.
«Вот это настоящий мужчина», — сказала она себе, глядя, как Шон Кортни выходит из «роллса» и поднимается по лестнице в шато.
— Он такой душка в мундире и с медалями, — продолжала Сантэн. — Когда Майкл станет старше, я настою, чтобы он отрастил такую же бороду. Производит такое впечатление! — Снизу послышался новый взрыв смеха. — Они с папой понравились друг другу, как ты думаешь, Анна? Только послушай!
— Надеюсь, они оставят немного коньяка другим гостям, — проворчала Анна, поднимаясь на ноги; прижав руку к спине, она остановилась: ей в голову пришла новая мысль.
— Надо было достать синий дрезденский сервиз, а не севрский. Он красивее, с розами.
— Надо было думать об этом вчера, — быстро оборвала ее Сантэн. — Я не собираюсь проходить через все это снова.
Весь предыдущий день и почти всю ночь они вдвоем работали, наводя порядок в большом зале, который простоял закрытым с бегства слуг. Занавеси запылились, высокий потолок зарос паутиной, так что украшавшие его мифологические сцены стали почти не видны.
С красными глазами, чихая, они закончили уборку и принялись за столовое серебро, почерневшее, все в пятнах. Нужно было вымыть и вытереть вручную каждый предмет красно-золотого севрского обеденного сервиза.
Многословно протестовавший граф: «Ветеран Седана и армии Третьей империи вынужден работать, как простой лакей», — под их мощным напором принялся помогать.
Наконец все было сделано. Зал снова великолепен, сложный наборный паркет отмыт и натерт, на сводчатом потолке снова танцуют, проказничают и гоняются друг за другом нимфы, богини и фавны, серебро блестит, и первые выращенные Анной в теплице розы сверкают в свете ламп, как самоцветы.
— Надо было напечь больше пирогов, — тревожилась Анна, — у солдат волчий аппетит.
— Они летчики, — поправила ее Сантэн, — а еды у нас столько, что хватит накормить всю армию союзников, а не только одну эскадрилью. — Сантэн смолкла. — Слушай, Анна!
Анна подошла к окну и выглянула.
— Это они! — воскликнула она. — Так рано!
По длинной гравийной подъездной дороге, пыхтя, приближался тусклый армейский грузовик, казавшийся на своих высоких узких колесах чопорным и старомодным; в кузове сидели все свободные от полетов офицеры эскадрильи, а за рулем — адъютант, с трубкой в зубах и выражением ужаса на лице; грузовик вилял от одного края широкой дороги к другому, а адъютант громко подбадривал пассажиров.
— Ты закрыла кладовую? — с тревогой спросила Анна. — Если это племя отыщет еду раньше, чем мы начнем подавать…
Анна привлекла подруг из деревни, тех, что не успели убежать от войны, и кладовка превратилась в пещеру Аладдина, полную холодных пирогов с мясом, паштетов, замечательных местных блюд, окороков, пирогов с яблоками, заливных свиных ножек с трюфелями и десятков иных деликатесов.
— Они приехали так рано не за едой. — Сантэн присоединилась к Анне у окна. — Ключи от погреба у папы. О них позаботятся.
Ее отец уже наполовину спустился по мраморной лестнице навстречу гостям, и адъютант затормозил так резко, что два пилота свалились с переднего сиденья, переплетясь руками и ногами.
