Тонкая нить(изд.1968) - Яковлев Андрей Яковлевич (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Наконец телефон зазвонил. Миронов, сдерживая нетерпение, не спеша поднял трубку.
— Товарищ майор? — послышался голос секретаря начальника управления. — Вас полковник вызывает, срочно.
— Вызывает? — с недоумением переспросил Андрей. — Так он что, давно у себя?
— Да так с полчаса, минут сорок.
— Послушайте, — возмутился Миронов, — я же вас русским языком просил соединить меня с полковником, как только он придет…
— Мало что просили, — невозмутимо возразил секретарь, — полковник был занят. С утра у него был начальник уголовного розыска, полковник Петров…
«Все ясно, — подумал Миронов, с ожесточением кладя трубку на рычаг. — Ну и удружил же мне этот самый секретарь, будь он неладен!» Луганов, который все понял, смотрел на него сочувственно.
— Ладно, Василий Николаевич, ты посиди тут, подожди. Пойду-ка я к полковнику один, так лучше будет. Чую — быть грозе!..
Он не ошибся. Вот теперь, стоя перед разбушевавшимся полковником, Андрей понимал, насколько тому было горько. Миронов живо представил себе, как начальник уголовного розыска, хитровато посмеиваясь, информировал о происшедших событиях начальника Управления КГБ, находившегося по его, Андрея, вине в полном неведении.
— Нет, ты только подумай, — продолжал бушевать Скворецкий, — каково мне было сидеть и хлопать ушами, пока начальник угрозыска с этаким невинным видом рассказывал о твоих похождениях! И все с подковыркой… «Ты, мол, Кирилл Петрович, конечно, в курсе дела, тебе, конечно, уже доложили, проинформировали». «Доложили»! «Проинформировали»! Черта с два! Никто и слова не сказал. Ну почему, в самом деле, ночью, как этот коробок нашли, не позвонили? Почему?
Миронов решил, что пора вставить слово:
— Кирилл Петрович, так ведь поздно было, далеко за полночь, будить вас не хотел. И в мыслях не было вас подводить. Думал все с утра доложить, как приедете. Сам вижу, получилось нескладно…
— Да, удружил, ничего не скажешь, — махнул рукой Скворецкий. — Ну ладно. Луганов где? У тебя? Давай его сюда, будем соображать, что дальше делать.
Пока ждали Луганова, Миронов успел коротко доложить полковнику о событиях минувшей ночи. Фотографии спичечного коробка, ключа и квитанции были готовы, и он показал их Скворецкому. Особенно заинтересовала Кирилла Петровича фотография багажной квитанции.
— Войцеховская? — вслух рассуждал Скворецкий. — Войцеховская? Это что еще за птица такая, откуда взялась? Что ты на это скажешь?
Андрей пожал плечами:
— Пока ничего. Ни мне, ни Луганову это имя ничего не говорит.
— Ну ладно, — сказал полковник. — Разберемся. Дай срок… Что у тебя дальше?
Миронов перешел к рассказу о результатах портретной реконструкции, но Скворецкий резко оборвал его:
— Хватит. Об этой самой реконструкции можешь не докладывать. Уволь, все равно ничего нового не скажешь. И так наслышан. Мне начальник уголовного розыска все уши прожужжал. Фотографии — вот они…
Скворецкий приподнял лежавшую на столе газету, под которой Миронов увидел знакомые пакеты.
Тем временем подошел Луганов. Полковник вышел из-за своего стола, уселся в кресло напротив Миронова и Луганова и спросил, обращаясь к обоим:
— Ну-с, так что вы надумали? Какие будут предложения?
— Разрешите, Кирилл Петрович, — начал Миронов. — Прежде всего о главном: Черняева надо брать. Теперь пора. Вопрос с Корнильевой ясен. Вот доказательства, — Миронов сделал жест в сторону фотографий. — Убийца известен. Это не кто иной, как ее бывший муж — Черняев.
Наступила короткая пауза. Миронов, ожидая вопросов, остановился и посмотрел на Скворецкого, но тот молча кивнул головой: давай, мол, продолжай. Послушаем, что-то ты дальше скажешь?
— Достаточно ли оснований утверждать, что убийцей является именно Черняев? — задал сам себе вопрос Миронов и тут же твердо, решительно ответил: — Да. Достаточно. Корнильева, как свидетельствует экспертиза, была убита около десяти часов вечера двадцать восьмого мая, то есть примерно через час после того, как она вышла из своей квартиры и отправилась на вокзал. Что нам известно об этом часе, последнем в жизни Корнильевой? Из квартиры она вышла не одна, а вместе с Черняевым, который, между прочим, нес ее чемодан. Это видела Зеленко. (Заметим, кстати, чемодан — деталь существенная. К нему мы еще вернемся.) Затем Корнильева села в машину. Опять вместе с Черняевым. Шофер Кругляков довез их до вокзала, он рассказал об этом. Значит, и тут все ясно. Показания Зеленко и Круглякова полностью совпадают, да и сам Черняев рассказал то же самое.
Таким образом, можно считать установленным, что за полчаса-час до убийства Корнильева находилась вместе с Черняевым, с ним не разлучалась, что на вокзал ее отвез не кто другой, как Черняев, что и на вокзале какое-то время (по словам Черняева, вплоть до отхода московского поезда) она снова была с Черняевым. Все это можно считать установленным.
Что же было потом, позже? Тут фактов у нас не так много, но попробуем аналитически воссоздать весь ход событий. Данных для этого куда как достаточно. Итак, Кругляков высадил Корнильеву и Черняева у вокзала примерно в пятнадцать — двадцать минут десятого. Не позже. Это нам известно. Московский поезд отходит в двадцать один пятьдесят пять — тоже известно. Черняев утверждает, что он посадил Ольгу Николаевну в этот поезд и она уехала. Но вот это как раз и не так. Ни в московский, ни в какой другой поезд Корнильева не села — сесть не могла. Не выходит по времени, не получается: в то самое время, когда отошел московский поезд, Корнильева была убита. Ну, может быть, не совсем в то время — полчаса или час спустя, не больше. Как видите, я учитываю возможность ошибки экспертов на один-два часа. В данном случае это роли не играет, ибо первую остановку после Крайска московский поезд делает через два часа десять минут по отправлении, в ноль часов пять минут, то есть тогда, когда Корнильевой уже не было в живых…
— Логично, — заметил Скворецкий. — Вполне логично. Какой же вывод отсюда следует?
— Вывод? — переспросил Миронов. — Так вывод же очевиден! Черняев лжет, утверждая, будто Корнильева уехала. Лжет сознательно. Он находился все время вместе с Корнильевой и не мог не знать, что на поезд она не села. Зачем же ему понадобилась эта ложь? Объяснение может быть только одно: Черняев знает об убийстве Корнильевой и, стремясь скрыть это убийство, создал версию об ее отъезде. Таков, по-моему, единственный вывод, такова логика.
— Вот видишь, — с затаенной усмешкой возразил Скворецкий, — из области фактов ты перешел к логике, к умозаключениям, а для того чтобы обвинить человека в убийстве, чтобы ставить вопрос об аресте, этого мало — нужны факты. Что скажешь?
— Согласен! — воскликнул Андрей. — Нужны факты. Но разве фактов, разве доказательств не достаточно? А письмо Кузнецова Зеленко, подсунутое нам Черняевым, — не факт? Факт. Попробуем его объяснить. Совершенно очевидно, что письмо это попало к Черняеву не от Корнильевой. Ей-то зачем оно могло понадобиться? Письмо похитил Черняев, он сам и использовал это письмо в качестве доказательства, подтверждающего созданную им версию отъезда Ольги Николаевны. Именно поэтому, сознавая шаткость этого доказательства измены его бывшей жены, Черняев, показав нам письмо, так не хотел его у нас оставить. Ну, да не в письме дело. А чемодан? Чемодан с вещами якобы уехавшей Корнильевой? Тот самый чемодан, который Черняев собственной персоной отвез на вокзал и, если верить его словам, погрузил в поезд, провожая жену. Как этот чемодан оказался вновь у него, каким путем вернулся к нему? Вот уж это факт, весьма и весьма весомый. Этот факт замыкает цепь доказательств, служит неопровержимой уликой, изобличающей Черняева в том, что он явился по меньшей мере соучастником убийства, если не прямым убийцей Ольги Николаевны Корнильевой.
— М-да, — согласился Скворецкий. — В фактах ты разобрался. Картина ясная. Но меня, по совести говоря, волнует другое. Что Черняев убийца — это очевидно. Если не как прямого убийцу, то по меньшей мере как соучастника убийства его можно арестовать хоть сейчас, сию минуту. Ну, а как быть с объявлением, что он сдавал в бюро, с нападением на Савельева? Признаться, теперь я почти уверен, что и в этом последнем случае не обошлось без Черняева. Знать же об этом мы пока ничего не знаем. Вот и представьте себе: арестуем мы Черняева, изобличим в убийстве Корнильевой, он признается (тут деваться ему некуда), а дальше что? Ни тпру ни ну. Что будем делать? А водосточная труба, а Войцеховская — кто такая, откуда взялась? Вот и рассудите, как вести следствие? Нет, рано, ребятки, надо бы еще поработать над Черняевым…
