Из глубины глубин (Рассказы о морском змее. Том II) - Канушкин Роман Анатольевич (читать книги txt) 📗
— Господи! — прохрипел я.
Он выключил мотор, и мы легли в дрейф, глядя на пустое море. Я был весь мокрый, мои колени дрожали. Смитти, всегда такой разговорчивый, будто лишился дара речи. Он машинально нагнулся, поднял с пола рубки обрывок проволочного подлеска и выбросил его за борт. Вокруг нас было то же серое море, те же птицы, тот же одинокий остров с коричневыми склонами. Над нами был тот же серый туман. Но все изменилось. Все стало казаться враждебным. Мы, два слабых человека, заглянули в глаза Прошлого — и нам это совсем не понравилось.
Всего через неделю я беседовал с Н. Б. Шофилдом, главой Бюро коммерческого рыбного промысла при калифорнийском Отделе рыболовства и охоты. Шофилд — известный ихтиолог, ученик покойного д-ра Дэвида Старра Джордана. Он слышал, что я повстречал странное чудовище, и попросил рассказать об этом. Когда я описал Существо, он с минуту или две молчал и потом сказал, что рыбаки из Монтерея (Калифорния) утверждали, будто недавно видели похожее создание.
Некоторые так испугались, что после много дней не выходили в море. Я нарисовал Существо и Шофилд взял рисунок, чтобы показать его рыбакам. Не знаю, показалось ли им животное похожим. Прошу заметить, что Шофилд ничуть не принял как данность ни мою историю, ни рассказ рыбаков.
По моему опыту и по рассказам других я могу твердо сказать, что Существо проявляет большую робость.
Я был к существу не ближе, чем в трех сотнях ярдов — может, и дальше. Я знаком с двумя людьми, которые оказались еще ближе. Наши впечатления совпадают. Правда, один из них считает, что заметил зубастую пасть. Я уверен, что ничего подобного не видел.
Относительно размеров Существа — ваши догадки не хуже моих. Я меня есть ощущение, своего рода шестое чувство, что я видел только небольшую часть тела зверя и что это создание превышает по размерам любое известное нам животное, включая кита. Но это не более чем недоказуемое предположение. Не знаю, напоминало ли существо змею или нет. Опять-таки, у меня есть чувство, что скорее нет. А если да — нам лучше пересмотреть наши знания о змеях.
Я изложил все, что мог рассказать о Существе. А теперь выложу карты на стол. Смит Уоррен мертв, он уже ничего не расскажет. Нил до сих пор жив, но был не ближе нас к Существу. Из двадцати пяти или тридцати человек, видевших Существо, живы и другие. Некоторые из них могут выступить в защиту моего рассказа, но просить их об этом я не стану.
Я никого не попрошу добровольно влезть в петлю и подвергнуть себя насмешкам ради меня. Я знаю одного человека, который видел Существо с более близкого расстояния, чем все мы, однако он решительно отказывается говорить об этом — даже со мной.
На этом закончу. Как я написал выше, хотите верьте, хотите нет. Мне все равно. Можете улыбаться, можете смеяться. Я уже сталкивался с таким, переживу и сейчас. Но, если вы собираетесь смеяться надо мной — просто вспомните бессмертные строки: «Есть многое на свете, что и не снилось…» и так далее. И помните еще об одном. Вы не бывали в одиночестве в море, не видели, как рядом с вами всплывает из глубин чудовищное Существо, не чувствовали на себе зловещий взгляд этих ужасных глаз, не ощущали холодного дыхания ушедших тысячелетий. А я все это испытал — и точка. Адиос!
1934
Пер. В. Барсукова
Афиша фильма P. Кормана «Женщины-викинги и морской змей» (1957).
Рэй Брэдбери
РЕВУН
Среди холодных волн, вдали от суши, мы каждый вечер ждали, когда приползет туман. Он приползал, и мы — Мак- дан и я — смазывали латунные подшипники и включали фонарь на верху каменной башни. Макдан и я, две птицы в сумрачном небе…
Красный луч… белый… снова красный искал в тумане одинокие суда. А не увидят луча, так ведь у нас есть еще Голос — могучий низкий голос нашего Ревуна; он рвался, громогласный, сквозь лохмотья тумана, и перепуганные чайки разлетались, будто подброшенные игральные карты, а волны дыбились, шипя пеной.
— Здесь одиноко, но, я надеюсь, ты уже свыкся? — спросил Макдан.
— Да, — ответил я. — Слава богу, ты мастер рассказывать.
— Завтра твой черед ехать на Большую землю. — Он улыбался. — Будешь танцевать с девушками, пить джин.
— Скажи, Макдан, о чем ты думаешь, когда остаешься здесь один?
— О тайнах моря.
Макдан раскурил трубку.
Четверть восьмого. Холодный ноябрьский вечер, отопление включено, фонарь разбрасывает свой луч во все стороны, в длинной башенной глотке ревет Ревун. На берегу на сто миль ни одного селения, только дорога с редкими автомобилями, одиноко идущая к морю через пустынный край, потом две мили холодной воды до нашего утеса и в кои-то веки далекое судно.
— Тайны моря, — задумчиво сказал Макдан. — Знаешь ли ты, что океан — огромная снежинка, величайшая снежинка на свете? Вечно в движении, тысячи красок и форм, и никогда не повторяется. Удивительно! Однажды ночью, много лет назад, я сидел здесь один, и тут из глубин поднялись рыбы, все рыбы моря. Что-то привело их в наш залив, здесь они стали, дрожа и переливаясь, и смотрели, смотрели на фонарь, красный — белый, красный — белый свет над ними, и я видел странные глаза. Мне стало холодно. До самой полуночи в море будто плавал павлиний хвост.
И вдруг — без звука — исчезли, все эти миллионы рыб сгинули. Не знаю, может быть, они плыли сюда на паломничество? Удивительно! А только подумай сам, как им представлялась наша башня: высится над водой на семьдесят футов, сверкает божественным огнем, вещает голосом исполина. Они больше не возвращались, но разве не может быть, что им почудилось, будто они предстали перед каким- нибудь рыбьим божеством?
У меня по спине пробежал холодок. Я смотрел на длинный серый газон моря, простирающийся в ничто и в никуда.
— Да-да, в море чего только нет… — Макдан взволнованно пыхтел трубкой, часто моргая. Весь этот день его что- то тревожило, он не говорил, что именно. — Хотя у нас есть всевозможные механизмы и так называемые субмарины, но пройдет еще десять тысяч веков, прежде чем мы ступим на землю подводного царства, придем в затонувший мир и узнаем настоящий страх. Подумать только: там, внизу, все еще трехсоттысячный год до нашей эры! Мы тут трубим во все трубы, отхватываем друг у друга земли, отхватываем друг другу головы, а они живут в холодной пучине, двенадцать миль под водой, во времена столь же древние, как хвост кометы.
— Верно, там древний мир.
— Пошли. Мне нужно тебе кое-что сказать, сейчас самое время.
Мы отсчитали ногами восемьдесят ступенек, разговаривая не спеша. Наверху Макдан выключил внутреннее освещение, чтобы не было отражения в толстых стеклах. Огромный глаз маяка мягко вращался, жужжа на смазанной оси. И неустанно каждые пятнадцать секунд гудел Ревун.
— Правда, совсем как зверь? — Макдан кивнул своим мыслям. — Большой одинокий зверь воет в ночи. Сидит на рубеже десятка миллиардов лет и ревет в пучину: «Я здесь, я здесь, я здесь…» И пучина отвечает — да-да, отвечает! Ты здесь уже три месяца, Джонни, пора тебя подготовить. Понимаешь, — он всмотрелся в мрак и туман, — в это время года к маяку приходит гость.
— Стаи рыб, о которых ты говорил?
— Нет, не рыбы, нечто другое. Я потому тебе не рассказывал, что боялся — сочтешь меня помешанным. Но дальше ждать нельзя: если я верно пометил календарь в прошлом году, то сегодня ночью оно появится. Никаких подробностей — увидишь сам. Вот, сиди тут. Хочешь, уложи утром барахлишко, садись на катер, отправляйся на Большую землю, забирай свою машину возле пристани на мысу, кати в какой-нибудь городок и жги свет по ночам — я ни о чем тебя не спрошу и корить не буду. Это повторялось уже три года, и впервые я не один — будет кому подтвердить. А теперь жди и смотри.
Прошло полчаса, мы изредка роняли шепотом несколько слов. Потом устали ждать, и Макдан начал делиться со мной своими соображениями. У него была целая теория насчет Ревуна.
