Преисподняя XXI века - Подраг Джуниус (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Примерно через час пути по дороге мы повстречали группу воинов. Но не Воителей-Ягуаров, а стражников местного правителя, во владения которого мы вступали. Ситат остановился, поговорил с ними, внес плату, и нас пропустили.
Я прошел мимо воинов, опустив голову: а вдруг они тоже участвуют в поисках и им сообщили мои приметы?
Через некоторое время после того, как мы миновали пост, со мной поравнялся Ситат, и тут мне пришел в голову вопрос:
— А эта команда играет в Теотиуакане?
Пока мы там не играли. Приглашение туда получает только лучший игрок Сего Мира.
— Приглашение на Игру Черепа?
— Да, на Игру. Команда-победитель каждого года встречается с игроком самого Пернатого Змея. Это высочайшая честь, какой только может достичь игрок.
— Но до сих пор игроков бога не побеждал никто.
— Честь не в том, чтобы победить, а уже в том, чтобы просто сыграть. В Сем Мире нет игрока, который не согласился бы добровольно взойти на жертвенный алтарь за право принять участие в Игре Черепа.
— Ну не странно ли это? И войско в Теотиуакане самое сильное, и игроки самые лучшие, — высказал я свою мысль вслух, хотя умнее было бы попридержать ее при себе. Подобные слова, не ровен час, могли быть восприняты как сомнение в полной непогрешимости Пернатого Змея, что весьма опасно. Поэтому я на всякий случай торопливо добавил: — Это все потому, что Кецалькоатль самый могущественный из всех богов.
Некоторое время мы шли в молчании. Потом Ситат спросил:
— Ты знаешь, что именно использовал бог Теотиуакана, дабы поставить на колени весь Сей Мир?
— Воителей-Ягуаров?
— Нет, даже Ягуары не были бы столь уж непобедимы без этих двух средств, одно из которых — обсидиан. Стекло, извергнутое огненными горами, снабжает войско превосходным оружием. Стоит вставить по краям деревянного меча острые осколки обсидиана, и этот клинок сможет разрубить пополам не только меч противника, но и самого меченосца. Силы Пернатого Змея стремительно установили контроль над всеми главными месторождениями обсидиана и отказываются продавать его другим правителям. А другое, не менее эффективно средство, — это тортильи.
— Тортильи?
— Их можно приготовить заранее, их легко нести, они хорошо насыщают. Благодаря им войско, которому не приходится отягощать себя множеством припасов, может преодолеть большое расстояние за короткое время. Иначе им пришлось бы тащить с собой маис, воду для варки, посуду для приготовления и хворост для костров, потому что далеко не везде топливо можно в достаточном количестве раздобыть в дороге. Это замедляет марш в три раза, не говоря уж о том, что войску требуется больше носильщиков. Тортильи дают воинству возможность совершать дальние марши за короткое время, неся с собой больше военного снаряжения и делая остановки только для отдыха.
Мы остановились, и Ситат уставил указательный палец мне в грудь.
— Всегда помни об этом: Теотиуакан добился господства над всем Сим Миром не только с помощью грубой силы. Он проявил сообразительность, позволившую оснастить войско наилучшим оружием и давшую ему возможность наносить стремительные удары на дальние расстояния.
Он указал на проходивших мимо нас игроков.
— Олли — это война, площадки для игры подобны полям боя. А войны не выигрываются за счет одной только грубой силы. Игрок с могучими мышцами, но пустой головой обречен на неудачу.
С этим он и отбыл, оставив меня в растерянности. Было непонятно, с чего это я должен «всегда помнить» про то, что войны выигрывают с помощью тортилий, а игроку в олли нужно соображать. Неужели он намекает на то, что в один прекрасный день я могу стать игроком?
Мне в жизни не доводилось видеть игру профессионалов, но, присматриваясь к игрокам в дороге и на привалах, я решил, что не уступаю любому из них. Да что там — я лучше! Я лучший! Мне бы только оказаться на поле, с мячом.
От этих размышлений меня оторвал увесистый подзатыльник. Резко развернувшись, я увидел Иксчель, занесшую руку для второго удара, и отшатнулся.
— Притворщик! — заявила она, прожигая меня взглядом.
— Ты о чем говоришь? Я несу твои вещи.
— Несешь, а сам размечтался невесть о чем. Вообразил, будто настолько хорош, что можешь стать игроком. Или, скажешь, не так?
У меня аж челюсть отвисла. Она что, ворожея?
— Ну… а хоть бы и так? Я могу.
— Ты здесь для того, чтобы носить мое снаряжение. Никакой ты не игрок. Видела я твою игру, ты слишком слаб.
— Слаб? Да я ничуть не слабее любого из ваших игроков!
— На руках и ногах у тебя кое-какие мускулы есть, а вот с умишком беда. — Она ухмыльнулась. — Для игрока ты недостаточно силен внутренне. — Она указала на голову. — Вот где ты слабоват.
— Что тут у вас? — спросил подошедший Иста.
— Она со мной обращается, словно жена правителя — с рабом. Но ничего, когда-нибудь я преподнесу ей урок.
Иста воззрился на уже ушедшую вперед Иксчель и удивленно покачал головой.
— Я и не думал, что в Сем Мире есть такие женщины.
Признаться, я тоже не думал. Она казалась мне наполовину женщиной, наполовину диким зверем. Прекрасная, грациозная. И опасная.
Исту мечтательное выражение моего лица явно встревожило.
— Тах, ты об этом даже не думай. Эта женщина не для тебя. Лечь с ней в постель — это все равно что заключить в объятия лесного кота. Когда совокупление закончится, она вырвет твое сердце и пожрет его.
— Послушай, друг мой, мой единственный друг. Когда-нибудь я получу и женщину, и приглашение на Игру Черепов. И справлюсь и с тем, и с другим.
Впервые в жизни Иста бросился вперед один, подальше от меня. Он был явно и неподдельно напуган.
25
Спустя три дня мы вышли к городу размером примерно с Кобак, где должна была состояться игра в олли против местной команды. Мы с Истой в очередной раз были в восторге — нам наконец предстояло увидеть профессиональную игру в мяч.
За день до матча мы наблюдали за тем, как наши игроки практиковались на бивуаке.
— Ты владеешь мячом не хуже их, — заметил Иста.
Его похвала придала мне храбрости, и я обратился к Ситату:
— Позволь мне сыграть. Я владею мячом лучше твоих игроков.
По лицу Ситата было видно, что я сунулся к нему не вовремя, он был не в лучшем настроении. Он громко призвал Вука, старика, надзиравшего за носильщиками. Одна его рука была скрючена и действовала плохо, и ходил он, в силу своего возраста, не больно прытко.
— Иди-ка сюда, Вук. Этот паренек заявляет, что он великий игрок.
Ситат достал мяч и бросил мне.
— Ну-ка обведи мячом Вука.
Играть со старым калекой? Я возмутился так, что едва сдержал порыв отбросить мяч пинком и уйти прочь. Но я был не в том положении, чтобы спорить с начальником.
Я постучал по мячу, опробовав его прыгучесть. Мне не хотелось унижать старика, но это было необходимо. Я скривился, но куда денешься?
Не имея права прикасаться к мячу ладонями или ступнями, я повел отскакивающий от земли мяч предплечьем, но старик внезапно шагнул вперед и перехватил мяч, приняв его на колено. Я попытался обойти его и снова завладеть мячом, но он ушел от меня, совершив полуоборот, а когда я пошел на сближение, норовя толкнуть его корпусом и вывести из равновесия, он ударил меня локтем в грудь. Я охнул и покачнулся, а старик, наступив мне на ногу, поддал мяч другим коленом, да так, что угодил по носу. Не удержавшись, я свалился на землю.
Так я и сидел там, держась за разбитый нос. Ситат подступил ко мне.
— Говорил же я тебе, олли — это война. А война для мужей, а не для мальчишек.
Вук помог мне подняться.
— Это нечестно, — заявил я. — Ты ударил меня.
— Конечно.
Когда Вук уже повернулся, чтобы уйти, я сказал:
— То, как ты владеешь мячом, невероятно. Ты был игроком?
Он улыбнулся. И, ничего не ответив, ушел.
Глядя, как я утираю с лица кровь, Иксчель покачала головой:
— Ну что, говорила я тебе, что работать надо головой?
