Как выжить в Пасти Быка. Тайны телешоу «Последний герой» - Любименко Иван (бесплатные полные книги .txt) 📗
Гамак я все-таки в свое распоряжение заполучил. Правда, не тряпичный, как у Сакиных, а сетчатый, гораздо менее удобный. В нем ужасно устает спина, но я готов потерпеть, чтобы только не спать всем колхозом на плоту. Заснул очень поздно.
Ночью идет дождик, который проверяет прочность новой крыши. Непривычно, но в домике почти не капает. Профильтрованная морось, летящая с купола, куда лучше крупных холодных капель, падающих за шиворот.
Утром решаем первым делом перенести костер с его привычного места под новый навес. Делаем это, прежде всего, из-за ужасного смрада вокруг костра. Это пеликаны за долгое время приноровились сбрасывать свои «бомбы» на кухню в момент, когда племя трапезничает. Одежда уже у многих в крупный горошек. Этим утром птицы вновь вышли точно на цель, после чего непривыкшие к такому хамству выходцы с Лагартос предложили перенести костровище. Нас, Черепах, ситуация, конечно, тоже не устраивала. Но, видимо, толстый панцирь уже притупил ощущения.
В почтовом ящике неожиданно находим мобильник. Когда пару дней назад Сакин рассказывал, что в американской версии Surviver'a (аналог «Последнего героя») разыгрывали приз — звонок домой, я был единственным, кто усомнился в его ценности. Лучше совсем не звонить, чем общаться всего чуть-чуть. Услышать родной голос, конечно, приятно, но стоит ли вообще звонить домой, реветь от счастья, чтобы потом еще тяжелей переживать разлуку? И еще вопрос: кому звонить — девушке или родителям? Но философствовал я несколько дней назад, сейчас рвусь, как и другие, занять очередь к телефону.
На всех дали пятнадцать минут. Поделив их на восьмерых, начинаем звонить. Хотя это дело личное, где-то даже интимное, никто не уходит, словно звоним одному человеку, по которому соскучились. Все испытывают схожие чувства, поэтому нам представляется абсолютно нормальным говорить при соплеменниках. Да и разговор проходит по схожему сценарию:
— Привет!
— Привет!
— Как дела?
— Нормально. Как у тебя там, на острове? Выживаете?
— Ага! У вас как?
— Все нормально.
— Ну, ладно, времени мало.
— Как вы там?
— Все нормально!
— Тут все за тебя болеют! Сколько вас осталось?
— Восемь! Все, время заканчивается, пока!
Можно представить лица родных после такого скоротечного обмена новостями. Они ведь наверняка настроились на обстоятельный разговор. Но главное не содержание состоявшегося диалога цивилизаций, а сам его факт. Захлестывают эмоции, причем настолько сильно, что, передав трубку соплеменнику, словно заново попадаешь на остров, крепко ударяешься при этом и с изумлением рассматриваешь сидящих вокруг тебя людей. Медленно осознавая случившееся, сравнимое разве что с путешествием во времени, постепенно замечаешь недорубленный тобой кокос. Он никуда не делся, его надо дорубить. А значит, надо признать, что ты существуешь именно здесь, а сном был этот короткий звонок.
Наиболее важной была короткая телефонная связь для Ани с Серегой и Целованьского. Первые просили у мамы Ани благословения на свадьбу, которую они намерены сыграть на острове, и получили его. По словам Аньки, это было непросто. Ее мама не привыкла к таким вопросам по телефону. Саша звонил домой, чтобы проверить свою догадку. Он по-прежнему убежден, что призом за победу в интеллектуальном конкурсе станет визит на остров его жены. Оксаны дома не оказалось, значит, она уже в пути. Целованьский светится от предчувствия счастья.
Глава 20
Аутсайдер становится конкурентом. Еще один тотем. Бессонница. Момент истины для Александра Целованьского. Неожиданный уход Снежаны.
После звонков домой в лагере поначалу воцаряется хорошее настроение. Важнее даже не факт краткосрочной связи с родными, а то, что все испытали схожее чувство. Племя берется за работу. Вскоре усилиями добровольцев построен новый очаг под навесом, или, как его назвал Сакин, патио. Там гораздо чище, чем на прежнем месте, да и уютнее, все-таки под навесом.
Через час после разговора с домом нас ждет серьезное испытание. Для меня-то оно точно обещает быть серьезным, поскольку ясно ощущаю: племя уделяет мне меньше внимания, чем обычно. Это верный признак, что я кандидат на отчисление. Думать об этом не хочется, потому что на душе становится гадко: будто про тебя забыли или настойчиво стараются забыть. Правильность моих предположений невольно подтверждает Саша. Он вполголоса говорит, что мне пора задуматься о собственной шкуре. Пришло время, когда могут убрать за излишне развитую способность выигрывать конкурсы и получать тотемы. Я становлюсь для альянса серьезным, а значит, и опасным конкурентом.
В испытании надо удержать равновесие и первым прийти к финишу, передвигаясь по узкой доске. На каждом промежуточном финише двое отставших выбывают из гонки, приз в которой невозможно переоценить: защита от исключения на очередном совете. Никогда не отличался хорошим чувством равновесия. Скорее наоборот, не раз падал на ровном месте. Но «боги», придумавшие этот конкурс, со мной посоветоваться забыли.
На первых этапах чувствую себя на фоне более слабых соперников прекрасно. Выбывают Снежана, Тэн и Саша с Аней. На третьем этапе, столкнувшись с настигшей меня Инной, неожиданно падаю. «Все пропало!» — краснею от досады, но Инна кротко заявляет: «Это я виновата». Я тоже считаю Инну виноватой в столкновении, но ее добровольное признание — приятная неожиданность. В финале остаемся мы с Одинцовым. «На старт, — Бодров медленно поднимает руку, — внимание…» Нервы напряжены до предела. Бодров сначала чуть дергает рукой и лишь через долю секунды командует: «ПОШЛИ!» Одинцов стартует не по последней реплике, а реагируя на неуловимое движение руки Бодрова.
Он понимает, что допустил фальстарт, и, сделав один шаг, немного притормаживает. Но дело сделано, дальнейший путь к финишу пролегает только по одной доске, а я уже позади Одинцова, отставая от него всего на шаг. Наверстать упущенное можно лишь теоретически: не прыгать же мне через Серегу. Но тут нервы подводят моего разгоряченного близкой победой соперника, который в принципе мог пешком добраться до финиша. Серега падает, цепляясь в последнюю секунду за шаткую жердочку. Мне нужно только увернуться от него и устоять на ногах. ПОБЕДА! Сегодня из племени уйдет кто-то другой.
Вечером ностальгия, многократно усиленная голосами родных, накатывает с новой силой. Пишем названия родных городов на табличках, сделанных Одинцовым из веток пальм. Скорее всего, он и придумал этот способ выражения чувств, но, в силу своего характера, этого не афиширует. А идея великолепна! Карябаю на табличке «Волгоград» и вспоминаю всех, по кому скучаю. Сакин, прибив деревяшку, громко кричит: «Москва, Москва!» А уж как Целованьский гордится «ридным» Киевом!
Решаюсь разбить на время влюбленную пару, чтобы поболтать с умной Анькой. Сакин, грозя пальцем, разрешает нам уединиться. Меня больше всего интересуют ее оценка ситуации в племени и расклад сил в правящем альянсе. Тень топора с надписью «альянс» я явственно ощущаю над своей головой. У Аньки вопросов ко мне меньше — она входит в число избранных и чувствует себя намного комфортнее. Еще до объединения Аня сказала мне как бы между прочим, что Сакин объединился с Одинцовым, чтобы оставить Инну в игре, но считает своего партнера наихитрейшим человеком на острове, а потому опасается его. Хочу понять, как они намерены сосуществовать дальше, когда не останется меня, Наташи Тэн, Целованьского. Хочется вычислить вероятность возможного распада альянса в будущем. Станут его лидеры все же искать пути объединения с другими выжившими Акулами, например со мной. Предложить это сам не решаюсь, рассчитываю на первый шаг со стороны Сакина и Ани. Эту комбинацию обдумывал почти всю ночь перед последним конкурсом. Как только вспоминал о нем, сон сразу улетучивался.
— Аня, что вы будете делать, когда вас останется, скажем, четверо?
— Не знаю. Сакин с Одинцовым в очень хороших отношениях.
— Но ведь Сакин боится Одинцова?! Как вы можете доверять ему?
