Долина Безмолвных Великанов - Кервуд Джеймс Оливер (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Потом, в свете лампы, Кент внимательно взглянул на Маретт Рэдиссон. Он знал, что лицо его пылает огнем. Он не пытался скрывать его счастливое выражение, но ему не терпелось прочесть то, что было написано в ее глазах. Он был удивлен и даже немного озадачен. Поцелуй вовсе не растревожил Маретт. По ее виду можно было предположить, будто ничего и не случилось.

Маретт внешне нисколько не изменилась, и на щеках ее не было даже намека на краску смущения. Но Кента поразила смертельная бледность, покрывавшая ее лицо, подчеркнутая густой массой черных волос и странным блеском глаз. Блеск этот не был вызван поцелуем. Это был страх, который медленно улетучивался под его взглядом, пока, наконец, не исчез вовсе и ее губы не задрожали в виноватой улыбке.

— Он был очень зол, — проговорила девушка. — Как легко мужчины выходят из себя, правда, Джимс?

Слегка прерывающийся от волнения голос, отчаянные попытки держать себя в руках и неестественная полуулыбка, сопутствовавшие ее словам, вновь возбудили в нем желание стиснуть ее в объятиях. Он ясно видел то, что она пыталась скрыть. Ей грозила опасность, опасность более серьезная, чем та, с которой она спокойно и бесстрашно встретилась лицом к лицу в полицейском участке. И сейчас она продолжала испытывать страх перед нависшей над ней угрозой. Больше всего ей не хотелось, чтобы Кент узнал об этом, но ему тем не менее все было известно. Он ощутил новый, мощный прилив сил, вызванный властным призывом к защите, к покровительству, к суровой неравной борьбе со злом. Сила эта наполняла его величайшим триумфом и ликованием. Она утверждала, что девушка принадлежит ему, но за обладание ею он должен бороться. И он был готов к борьбе. Маретт, очевидно, заметила перемену в его лице, и на мгновение между ними воцарилось молчание. Буря снаружи разыгралась еще сильнее. Громовой раскат прокатился над крышей дома. Стекла окон дребезжали от порывов ветра и потоков дождя. Кент, чувствуя, как напрягаются мускулы его рук и ног, с помрачневшим лицом взглянул на девушку и кивнул на окно, через которое до них донесся сигнал Муи.

— Великолепная ночь — для нас, — сказал он. — И нам надо уходить.

Девушка не ответила.

— Перед лицом закона я убийца, — продолжал Кент. — Вы меня спасли. Вы подстрелили человека. Перед тем же законом вы преступница. Глупо оставаться здесь. Это чистое самоубийство для нас обоих. Если Кедсти…

— Если Кедсти не сделает того, что я приказала ему сделать сегодня, я убью его! — прервала она.

Спокойствие, с которым девушка произнесла эти слова, ее ровный, безмятежный тон лишили его голоса. Вновь ему показалось, как тогда, в больнице у Кардигана, будто с ним беседует наивный и простодушный ребенок. Если несколько минут назад на лице девушки лежала тень страха, то сейчас ее чувства не проявлялись ничем. Девушка хранила невозмутимое хладнокровие, глядя на Кента открытым и нежным взглядом. Она удивляла и одновременно смущала его. Против подобной детской самоуверенности он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Ее упрямство было сильнее его упорства и решительности. Она мгновенно прокладывала между ними пропасть, мост через которую можно было навести лишь уговорами и просьбами, но никак не силой. В ее отношении к Кедсти не было ни намека на возбуждение или ненависть, но уже в одном ее холодном спокойствии Кент ощущал смертельную угрозу.

Капризная, причудливая полуулыбка снова дрожала на губах девушки, и глаза ее потеплели.

— Знаете ли вы, — сказала она, — что по древнему и священному обычаю Севера вы принадлежите мне?

— Я слышал об этом обычае, — ответил Кент. — Лет сто тому назад я был бы вашим рабом. Если этот обычай существует и сейчас, то я счастлив!

— Суть вам ясна, Джимс, верно? Вы, очевидно, должны были умереть. А я спасла вам жизнь. Поэтому ваша жизнь принадлежит мне, ибо я настаиваю, что обычай все еще жив. Вы — моя собственность, и я вправе делать с вами все, что захочу, пока не передам вас Трем Рекам. И вы сегодня никуда не пойдете. Будете ждать здесь Ласселя и его команду.

— Ласселя? Жана Ласселя?

Девушка кивнула:

— Да, и поэтому вы должны ждать. Мы все прекрасно подготовили. Когда Лассель с бригадой отправится на север, вы поедете с ним. И никто ни о чем не узнает. Здесь вы в безопасности. Кому придет в голову искать вас под крышей дома инспектора полиции!

— Но вы, Маретт!.. — Он снова спохватился, вспомнив о запрете девушки допрашивать ее. Маретт слегка пожала плечами и жестом обвела стены комнаты, которую, как она подозревала, он уже успел рассмотреть.

— Здесь довольно уютно, — сказала она. — Я прожила здесь несколько недель, и ничего со мной не случилось. Я в полной безопасности. Инспектор Кедсти не заглядывает в эту дверь с тех пор, как ваш рыжий приятель видел меня там, в тополиной роще. Он даже ни разу не ступил на лестницу. Здесь запретная зона. Я понимаю, вы удивлены. Вы задаете себе множество вопросов, — а bon droit 9, мсье Джимс. Это ваше право! Вас разжигает любопытство. Я вижу, вижу, не спорьте. И я…

Было что-то неожиданно трагическое и жалобное в том, как она опустилась в глубокое обитое кожей кресло с большими подлокотниками — любимое кресло Кедсти. Девушка устала, и Кенту на миг показалось, будто она вот-вот заплачет. Пальцы ее нервно сжимали конец толстой черной косы, лежавшей у нее на коленях, и Кент отчетливее, чем когда-либо, представил себе, насколько она мала и беззащитна, но в то же время величественно-бесстрашна, насколько непобедим в ней пылающий огонь энергии и решительности. Сейчас пламя этой мощи угасло, как угасает огонь в очаге, но, когда девушка подняла глаза, глядя на него снизу вверх из кожаного кресла инспектора, Кент понял, что в глубине печальной полудетской тоски, светившейся в них, еще заметно это живое и негасимое пламя. И вновь для него она утратила черты женщины. В ее широко раскрытых, изумительно синих глазах таилась душа ребенка. Дважды до сих пор наблюдал он это чудо, и оно поразило его сейчас, как поразило в тот первый день, когда девушка стояла спиной к двери в больничной палате. Так же неожиданно, как тогда, она менялась и сейчас, — медленно, незаметно, — и вот перед ним снова женщина, и между ними опять непреодолимая пропасть. Но тоскующая душа неизменно оставалась при ней, устремленная к нему, раскрывающаяся перед ним, и тем не менее, словно солнце, бесконечно далекая от него.

— Мне так хотелось бы ответить на все ваши вопросы, — проговорила девушка, и голос ее звучал тихо и устало. — Я бы очень хотела, чтобы вы все узнали, потому что я… я очень верю вам, Джимс. Но я не могу. Это невозможно. Это немыслимо! Если бы я так поступила, — она сделала жест безнадежного отчаяния, — если бы я рассказала вам все, ваше отношение ко мне сразу бы изменилось. А мне так хочется вам нравиться… до тех пор, пока вы не уедете на Север с мсье Жаном и его артелью…

— После чего, — почти вне себя воскликнул Кент, — я разыщу местность, которую вы называете Долиной Безмолвных Великанов, даже если мне придется потратить на это всю мою жизнь!

Для него становилось привычной радостью видеть внезапные огоньки удовольствия, вспыхивавшие в глазах Маретт. Она не пыталась их скрывать. Каковы бы ни были ее чувства, она проявляла их искренне, без аффектации и без всякого смущения, что вызывало в нем чуть ли не благоговейное обожание. И слова, которые он только что произнес, понравились девушке. Блеск ее глаз и полуулыбка на губах откровенно свидетельствовали об этом.

— Я рада, что вы воспринимаете все таким образом, Джимс, — сказала она. — И я думаю, что вы найдете долину… в свое. время. Потому что…

Манера девушки пристально глядеть на него, словно в нем таилось нечто такое, что она пыталась разглядеть более подробно, заставляла Кента чувствовать себя перед ней совсем беспомощным. Казалось, она совершенно забывала о том, что он создан из плоти и крови, и беззастенчиво заглядывала ему в самое сердце, чтобы увидеть, что там скрывается, прежде чем высказать свое отношение по поводу увиденного.